Мне надо привлечь внимание М., я хочу, чтобы он решил, что между нами есть нечто общее. Вообще-то привлечь внимание мужчин для меня обычно не проблема, но сегодня я волнуюсь — мне нужно произвести на М. сильное впечатление. Я долго возилась с косметикой и теперь довольна результатом. У меня приятное лицо, которое, правда, нельзя назвать красивым, но на нем почти незаметны морщины, и моя кожа еще почти так же эластична, как раньше. Я по-прежнему ношу восьмой размер — пусть для этого мне приходится заниматься в гимнастическом зале шесть дней в неделю, а в иссиня-черных волосах нет даже намека на седину. Мышцы в тонусе, ягодицы крепкие, груди стоят торчком. В общем, когда сегодня утром, закончив одеваться, я посмотрела на себя в зеркало, то увидела там высокую, привлекательную, сексуальную женщину лет тридцати с небольшим. Нет, беспокоиться не о чем — с М. у меня проблем не будет.Сквозь плексигласовые стекла я вижу, как он сидит в дальнем углу помещения, читая газету и время от времени прихлебывая кофе. Войдя в закусочную, я становлюсь в очередь. Здесь шумно. Люди вокруг громко разговаривают между собой, девушки за стойкой принимают заказы, посетители входят и выходят. Заплатив за кофе, я озираюсь по сторонам и, выразив недовольство по поводу того, что все кабинки заняты, направляюсь к той из них, которую занимает М. Не знаю, почему Фрэнни считала его внешность столь устрашающей. М. худощавый, стройный, с угловатым лицом, словно вылепленным рукой скульптора, — сильный подбородок, высокие скулы, длинный, прямой нос. Ему уже под пятьдесят, что заметно по глубоким морщинам на лбу и вокруг глаз. Для Дэвиса М. выглядит слишком нарядно. Здесь ездят на велосипедах, голосуют за демократов и носят теннисные туфли — такой уж это город. Все посетители закусочной одеты кто во что горазд — в джинсы, тренировочные костюмы и мятые пиджаки. Даже пожилые носят повседневную одежду, в которой ходят у себя дома. А вот М. похож на англичанина. Даже вполне заурядная коричневая спортивная куртка и желтовато-коричневые брюки на нем кажутся чем-то вроде строгого костюма.Подойдя к кабинке, я вижу, что он читает раздел, посвященный бизнесу. Другие секции газеты разбросаны по столу, а чашка с кофе почти пуста. Кажется, я очень волнуюсь.— Можно присесть? В порядке компенсации я наполню вашу чашку.Оторвав взгляд от газеты, он слегка улыбается.— Здесь нет свободных столиков, — оправдываясь, говорю я.— Ну конечно, — говорит он, освобождая часть стола. — Садитесь.Я ставлю на стол чашку и подхожу к стойке, где на плитке разогреваются кофейники. Забрав один из них, я возвращаюсь к нашему столику и наполняю чашку М., а на обратном пути к стойке наполняю еще несколько чашек. Такое уж это место — вы помогаете и себе, и другим.— Прекрасное утро, не правда ли? — говорю я, сев за столик.Снаружи воздух прохладен и свеж — для бега трусцой погода самая подходящая, а ведь предполагается, что я бегаю трусцой.Позади меня кто-то хрипло кашляет и шуршит газетой. М. неторопливо пьет кофе, разглядывая меня поверх чашки.— Да, — наконец говорит он, — прекрасное утро.Аккуратным движением поставив чашку на стол, он откидывается назад, как будто ожидая продолжения. Я представляюсь как Коллин, фамилию при этом не называю.— Коллин, — с усмешкой повторяет он.Потом мы говорим о погоде, о нашем общем увлечении — беге трусцой, о новостях на первой полосе. М. сообщает, что он профессор музыки в КУД; я рассказываю, что занимаюсь физической химией, работаю над проектом разделения эффектов, возникающих при электрофорезе ДНК.— Сам по себе, — уточняю я, — мой проект ничего не значит, но это часть большой головоломки. Он представляет интерес для тех, кто создает флуоресцирующие молекулы, которые могут быть использованы в грандиозном проекте под названием «Геном человека». С общенаучной точки зрения наша работа может представлять интерес также для теоретиков, работающих в области электрофореза.М. кажется заинтересованным: он киваем с таким видом, будто знает, о чем я говорю. По его лицу пробегает слабая улыбка — или это мне только почудилось?— Насколько я знаю, больше никто не занимался изменением заряда ДНК и не изучал мобильность ДНК в агаровых гелях.В принципе, с научной точки зрения это верно, но на самом деле, конечно, самая настоящая ложь. Я просто выдаю за свою работу одного ученого, у которого брала интервью несколько лет назад, в расчете на то, что М. не станет задавать мне вопросы. К счастью, так и происходит.— Я рад, что сегодня все столики были заняты, — допив свой кофе, говорит он. — Из-за этого у меня появилась возможность поговорить с вами. — Он складывает вместе все страницы своей газеты и перегибает ее пополам. — Не хочется заканчивать нашу беседу, но мне надо идти — в девять у меня занятия. — М. на секунду замолкает, затем спрашивает, пристально глядя на меня: — Не хотите пообедать со мной на этой неделе?Я облегченно вздыхаю. Оказалось, что подобраться легче, чем я представляла.— С удовольствием.М. встает, я присоединяюсь к нему, и мы выходим на улицу. В этот ранний час на автостоянке совсем немного автомобилей. Вот подъехали двое студентов-велосипедистов с черными рюкзаками за спиной, приковали своих стальных коней к специальной раме и прошли в закусочную.Внезапный порыв ветра ерошит мои волосы.— Как насчет послезавтра? — спрашивает М. и тут же хмурится. — Нет, послезавтра не получится. Может быть, завтра вечером? Это вас устроит?— Устроит, — поправляя волосы, говорю я. Он достает из куртки маленький блокнот.— Отлично. Если вы дадите мне свой адрес, я заеду за вами в семь.Я не хочу, чтобы он знал, где я живу.— У меня есть предложение получше. Дайте мне свой адрес. Я подойду в семь, а вы к тому времени приготовите ужин.— Вы хотите, чтобы я приготовил вам ужин? В первое же свидание?Я пожимаю плечами и улыбаюсь:— Люблю, когда мужчина готовит — вы ведь это умеете, не так ли?Написав свой адрес на листке, он вырывает его из блокнота.— Да, конечно. Иногда мне очень нравится готовить. Кажется, пока все идет гладко.Моего друга зовут Ян Маккарти — он вместе со мной работает в «Сакраменто би», пишет на политические темы. Я знаю его очень давно, но встречаться мы начали лишь десять месяцев назад, вскоре после смерти Фрэнни. Если раньше я не верила в счастливые совпадений, то теперь верю: он появился как раз в тот момент, когда я отчаянно нуждалась в сочувствии. Мы были едва знакомы, и сначала я с раздражением восприняла знаки внимания с его стороны — мне он показался чересчур навязчивым, — но вскоре была тронута его искренностью. «Я знаю, что значит потерять того, кого любишь», — стараясь утешить меня, просто сказал тогда Ян.У него были причины так говорить. Несколько лет назад один тип преследовал, а потом убил его подружку, которая работала телерепортером для канала новостей третьей программы. «Пчела», как и все остальные местные издания, широко освещала ход этого дела. Убийца сначала угрожал ей по телефону, посылал тайно сделанные фотографии, а потом поймал на автостоянке возле телецентра и несколько раз ударил ножом. Сейчас он в тюрьме Сан-Квентин.— Но ты по крайней мере знаешь, кто убил Черил, — сказала я, считая, что это может приносить некоторое удовлетворение.Ян только покачал головой:— Даже если знаешь, кто убил, от этого не становится легче.Пожалуй, именно это общее обстоятельство — насильственная смерть — нас и сблизило. Ян понимал меня, как никто другой: утешал, даже помогал с приготовлениями к похоронам.Со смертью Фрэнни во мне что-то изменилось. Ее гибель потрясла меня больше, чем уход из жизни брата и родителей. Даже сейчас мысль об этом кажется мне невыносимой. Ян — спокойный, надежный, заботливый Ян — очень мне помог. Наши отношения постепенно развивались. Когда я взяла отпуск за свой счет, Ян согласился, что это удачное решение. Он не хотел, чтобы я уезжала в Дэвис, но, когда я настояла на своем, помог с переездом и ни разу не пожаловался на то, что теперь мы живем далеко друг от друга. Сейчас мы видимся несколько раз в неделю, и я нахожу, что благодаря Яну мое отношение к мужчинам изменилось. Я знала, что Фрэнни считала, будто я вела себя с ними чересчур легкомысленно, и, наверное, это действительно так, но с Яном все обстоит по-другому. Мне он очень нравится, и, возможно, когда-нибудь мы с ним придем к чему-то большему.Он оставался у меня на ночь и сейчас бреется в ванной. Я читаю газету, вырезая статьи на тему насилия в Сакраменто: двоих подростков обстреляли в Ленд-парке из проезжавшего мимо автомобиля, во Франклин-Вилле какого-то мужчину вытащили из собственного дома и избили бейсбольной битой, а на 14-й авеню была найдена мертвая женщина с тремя огнестрельными ранениями; она была совершенно обнажена, рядом валялась ее изорванная одежда. Я собираю подобные материалы. Точно не знаю, что с ними буду делать, может быть, напишу по этим материалам статью для «Пчелы» о возрастающей волне насилия.Подойдя сзади, Ян обнимает меня и целует в щеку. От него приятно пахнет лосьоном после бритья и «Оулд спайсом», а его губы мягкие, словно лепестки роз. Глядя на его квадратное лицо и сломанный нос, никогда не скажешь, что его губы могут быть такими нежными. Ян на несколько дюймов выше меня и на несколько лет моложе, и даже сейчас, когда перед встречей с одним из конгрессменов он надел строгий костюм, у него простодушный вид крестьянского парня. Тело у Яна крепкое и сильное, пальцы толстые и грубоватые. Даже волосы у него цвета спелой пшеницы. Он открытый и честный человек, и если раньше я считала его простофилей, то теперь, после смерти Фрэнни, восхищаюсь его манерами.Единственное, в чем он не готов меня поддерживать, так это в том, что касается М. Несколько месяцев назад, узнав, что я выслеживаю этого типа, он пришел в бешенство.— Зачем ты это делаешь? — С раскрасневшимся лицом Ян нервно расхаживал по комнате. — Почему не оставишь его в покое?— Потому что он убил мою сестру.— Тогда пусть этим занимается полиция, а ты держись от него подальше.Я не в силах была понять, почему он так говорит, вместо того чтобы помогать мне найти убийцу Фрэнни.— Извини, не могу.Он ушел, хлопнув дверью. До сих пор не знаю, почему он вел себя так агрессивно, но подозреваю, что Ян просто ревновал меня к М. С тех пор я больше не упоминала о профессоре. Ян не знает, как он выглядит, и не подозревает о моей слежке за М., равно как и о том, что я пишу историю Фрэнни. Также Ян не знает, что я вчера встречалась с М. «У Флаффи» и что сегодня у меня с ним свидание.Неудивительно, что я нервничаю. Мне не хочется обманывать Яна, но я знаю, что он не одобрил бы мой план относительно М. Когда полиция прочитала дневник Фрэнни, его арестовали. М. сразу признался, что проявляет интерес к сексуальному рабству, но категорически отрицал, что убил мою сестру. С учетом того, что М. никогда раньше не привлекался к суду, не был замечен в склонности к насилию, как и того, что не было доказательств его присутствия в квартире Фрэнни в момент убийства, его пришлось отпустить. Получив копию заключения коронера, я пришла к своим собственным выводам: пусть мне пока неизвестно, как именно он это сделал, но М. несет ответственность за смерть Фрэнни.Приняв душ, я раздумываю, что надеть. Мне непременно надо поразить М. Я принимаю образ сирены, лучше всего подходящий для того, чтобы сначала обольстить мужчину, а затем свести его с ума: натягиваю на себя красное обтягивающее платье с вырезом сзади до пояса, мажу губы темно-красной помадой, надеваю туфли на высоких каблуках и хватаю пальто.Когда время подходит к семи, я подъезжаю к дому М. и несколько минут неподвижно сижу в своей машине, темно-вишневой «хонде-аккорд». В темноте Виллоубэнк производит неприятное впечатление: иссиня-черное небо над головой отнюдь не придает бодрости, а плотные живые изгороди, кажется, вот-вот возьмут тебя в кольцо. Что же все-таки мне делать, думаю я. Можно, например, пойти домой, предоставив все полиции, как неоднократно советовал Ян. Все же я открываю дверцу машины и выбираюсь наружу, а затем по выложенной галькой дорожке подхожу к входной двери и звоню в колокольчик.Сквозь опущенные шторы пробивается яркий свет, и я вижу, как к двери подходит М. Приветливо улыбаясь, он открывает дверь, и мы проходим в дом. Меня охватывает нервная дрожь — ведь именно этот человек убил мою сестру. Он высокий, густые черные волосы спадают на лоб; одет М. во все черное: черные кожаные туфли, черные брюки, черный кашемировый свитер. На руке поблескивают золотые часы.Войдя в переднюю, я испытываю неприятное чувство — все выглядит точно так, как описала в своем дневнике Фрэнни. М. забирает у меня пальто и показывает мне дом, но я уже знаю, чего ожидать — деревянные полы, просторные комнаты, комфортабельная мебель. Это дом, где живет аккуратный холостяк и где нет места какому бы то ни было беспорядку. Сквозь стеклянную дверь я выглядываю на задний двор и вижу там развалившегося в тени большого датского дога. М. говорит, что его зовут Рамо в честь французского композитора времен позднего барокко. Мы идем на кухню, щедро оснащенную различными современными приспособлениями, которая также находится в образцовом порядке. Пока М. готовит ужин, я стараюсь запомнить каждую его фразу. Сейчас, когда все мои чувства до предела обострены, я улавливаю даже мельчайшие нюансы. Отчего-то мне кажется, что, несмотря на внешне небрежные манеры, все слова и жесты М. исполнены скрытого смысла.Этот человек — убийца, думаю я, стараясь не показывать своего волнения, а тем временем, грациозным движением наполнив два бокала белым вином, М. возвращается к плите и заглядывает в кастрюли. Его радушие меня удивляет; ничего подобного я не ожидала.Спрашиваю М. о том, что он готовит.— Лососину под соусом. Сварится через несколько минут. Соус приготовлен из укропа, спаржи с маслом кешью и приправлен имбирем с морковью. — М. многозначительно смотрит на меня. — На десерт я ничего не стал делать — Фрэнни, говорила, что вы не едите сладкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45