Слишком поздно они понимали, что он прав, когда боль и волдыри сковывали их дня на три и они, всхлипывая, лежали в кровати, а гостиничные медсестры заботливо смазывали их обожженную кожу цинковой мазью. Потом, когда сожженая кожа слезала с них, как со змей, они волновались, не останется ли этот свежий розовый цвет, похожий на цвет телячьей вырезки, до конца их дней.
Шкипер подавил зевоту. Туристический сезон приближался к концу; влажный период начнется с первого декабря. Он оставил штурвал и оглянулся через плечо на нижнюю палубу.
Кэри поймала небольшого тунца — около шести фунтов, прикинул он — и теперь сидела на корточках на палубе и прилаживала новую наживку. Уинстон помогал ей.
Шкипер был по-настоящему доволен этим парнем. Плавал он, как форель, а нырял, как дельфин; он стоит больше, чем все зерна, из которых изготавливалась мука для тех двух мешков, что его отец брал в качестве платы за него. Шкипер мог побиться об заклад, что Уинстон предпочитал море суше. На суше это был легковозбудимый, тощий двенадцатилетний мальчик, на море он превращался в приятного юношу, уравновешенного, быстро соображающего, который никогда не совершал ненужных движений. Но это и не было удивительно, ведь происходил он из семьи ныряльщиков за жемчугом. В этот день он прекрасно вел себя на этом плывуне. Уинстон спас жизнь блондинке. На этом он, можно считать, заработал еще два мешка муки.
Усевшись на транец, Уинстон заканчивал перечисление имен всех своих десяти братьев и сестер, а Анни слушала его, сидя на стульчике для рыбалки. Ее светло-зеленая майка без рукавов постоянно выскакивала из-за пояска мешковатых зеленых слаксов. Анни слушала, как Уинстон рассказывает об отце Уинстоне Черчилле Смите, миссионере, который крестил его, обучал в миссионерской школе и подарил ему белые четки, которые горделиво свешивались из кармана его дырявых шорт цвета хаки.
— Библия — награда, — говорил с гордостью Уинстон. — Уинстон хороший христианин. Уинстон ест тело Иисуса и пьет кровь Иисуса и потому получает силу Иисуса. Уинстон не паршивый дикарь. Иисус — хорошая сила, волшебство. Уинстон не верит в бога Килибоба.
— Хватит, Уинстон, — позвал его шкипер. — Иди-ка сюда, возьми штурвал.
Уинстон вскарабкался по веревочной лестнице, а шкипер спрыгнул на палубу выпить пивка.
— А что это за бог Килибоб? — спросила Анни.
— Разновидность религии. Культ Карго, — пояснил шкипер. — Старые местные традиции не сильно изменились, даже в Куинстауне. Обычные селения живут так же, как жили их предки, разве что люди стали использовать в быту привезенные с запада вещи — скажем, жестянку от супа в качестве чайника. Они не верят, что товары производятся людьми. Они считают, что джипы, землеройные машины и банки растворимого кофе сотворены богом Килибобом и посылаются на землю духами отцов в качестве вознаграждения для каждого. — Он отхлебнул пива. — Все товары, произведенные на западе, называются Карго. И предполагается, что они ниспосланы богом Килибобом.
Сюзи рассмеялась:
— Значит, они считают, что этот швейцарский ножик, и эта банка пива, и эта лодка упали непосредственно с неба?
— Да. И это не удивительно, если учесть, что никто из них никогда не видел фабрик и заводов. — Он оглядел румяные, заинтересованные лица. — Некоторые считают, что миссионеры вводят их в заблуждение. Христианство не раскрыло им секрета распространения Карго. Но они верят, что миссионеры знают секрет, потому что у них всегда много Карго.
— Но туземцы выглядят такими приветливыми, — возразила Анни.
— Когда островитянин тешит себя надеждой, что беленький откроет ему ненароком секрет Карго, он всегда дружелюбен. Будьте осторожны, когда дарите им что-нибудь. Даже какую-нибудь мелочь типа перочинного ножичка, который я подарил Уинстону.
— Что значит осторожны? — спросила Сюзи.
— Не ожидайте благодарности, — сказал шкипер. — Островитянин считает подарок своей долей в Карго, чем-то причитающимся ему. Не давайте им понять, что у вас много вещей, иначе они будут считать, что вы утаили от них ту часть Карго, которую бог Килибоб послал на землю для них.
— Но ведь наверняка не все из них так думают? Вот Уинстон не верит в бога Килибоба. Он только что сам сказал, — сказала Анни.
На это шкипер рассмеялся:
— Это только потому, что он на самом деле верит в Килибоба. Несколько лет в миссионерской школе никоим образом не изглаживают в человеке его предыдущую жизнь, проведенную в племени, где каждый человек посвящает свои молитвы, свою еду и свои цветы богу Килибобу.
О человеческих жертвоприношениях шкипер умолчал.
— А чего из Карго им больше всего хочется? — спросила Анни.
— Некоторые из них молятся о топорах, одежде, ножах. Более агрессивные вымаливают себе военное Карго — самолеты и военные корабли — чтобы скинуть белых с острова.
— Так вы возите с собой ружье, опасаясь, что вашу лодку захотят украсть? — спросила Кэри.
— О, нет, у меня никогда еще не было никаких неприятностей. Они не обвиняют белых за ту собственность, которой те постоянно владеют, они обвиняют их только тогда, когда им кажется, что белые что-то от них припрятали. Еще они могут разгневаться на врачей, потому что они неправильно исполняют ритуал. Им кажется, что те исполняют плохие танцы, произносят плохие заклинания и неправильно приносят жертвы. Они отказываются от лечения и через некоторое время понимают, что поступили правильно, потому что духи предков посылают им тотчас какое-нибудь приятное Карго — банку консервов или губную помаду.
— Значит, они считают, что молитвами можно вернуть себе утаенные от них вещи? — спросила Кэри. Шкипер кивнул:
— Они верят в вознаграждение в этой жизни, а не в будущей.
Он внезапно повернул голову, как собака, учуявшая что-то. Ему показалось что-то необычное в работе двигателя.
Нет, только показалось.
— Когда туземцев везут на самолете, — добавил он, — и самолет пролетает над селением, в котором поклоняются культу Карго, они начинают рыдать от ужаса, зная, что там, внизу, в селении, люди молятся, чтобы самолет упал и разбился, чтобы можно было поживиться пивом.
Вновь шкипер резко поднял голову. Теперь он был уверен, что двигатель теряет мощность. Мало-помалу мотор заглох, но некоторое время еще работал лишь по инерции.
Шкипер вскарабкался на мостик и проверил горючее. Бак был неполный, но горючего в нем было вполне достаточно. Может быть, вода в дизельном топливе? Он залил доверху резервуар.
К его облегчению двигатель внезапно заработал, и они вновь поплыли вперед. Забавно, но раньше у него не возникало подобных проблем; но ведь лодка ни разу не проходила техосмотра, потому что это значило вести ее в Куинстаун и терять драгоценные дни курортного сезона.
Когда багровое солнце опустилось к горизонту, темная гладь воды как бы покрылась кровью.
Сюзи, которая, казалось, уже забыла, как еще недавно почти умирала, распахнула воротник своей рубашки и с любопытством разглядывала обгорелую кожу:
— Эй, посмотрите-ка на эти отметины! Сегодня я не смогу надеть одежду без завязок.
— Пикник на побережье всегда дарит много информации о мире, — сказал шкипер. — Дамы обычно надевают хлопчатые платья, иногда легкие жакеты. Когда же после заката начинаются туземные пляски, многих бросает в дрожь, даже если они сидят рядом с костром.
Сюзи решила надеть свое белое платье «Кельвин Кляйн» без ремешка. Никаких украшений и босиком. Она подвязала волосы тесемкой, а за ухом приколола желтую орхидею. Лицо она намазала бронзовым кремом, который назывался «Звездная дымка». Она посмотрела на часы. Было без двадцати шесть. В шесть они должны вернуться.
Шкипер заметил, как Сюзи посмотрела на часы.
— Почти дома. Вон за тем мысом уже Райский залив.
— А танцоры будут в туземных одеждах? — спросила Кэри, вспоминая те причудливые фотографии, которые Эд привозил домой.
— Раньше они предпочитали отплясывать голышом, но теперь ради правил приличия надевают набедренные повязки из тростника. А на головах — уборы из перьев двух футов высотой. — Говоря это, шкипер поднял голову и оглянулся. Он вновь услышал этот странный звук в двигателе. Черт возьми, это никак не топливо, но двигатель вновь останавливается!
Мотор заглох очень быстро, лодка перестала двигаться вперед.
— Прошу прощения, леди. Вы не возражаете, если я попрошу вас перебраться в кабину? Мне нужно открыть палубу и осмотреть двигатель, который располагается под ней.
Осмотрев двигатель, шкипер не нашел никаких видимых неполадок. Дизель выглядел так, будто собирался работать вечно, но все же он остановился, а значит, что-то было не в порядке. Ну почему эта старушка не подождала чуть-чуть и сломалась до того, как они вернулись в Райский залив?
Лишь небольшая пурпурная дуга оставалась светлой над горизонтом. Море было запятнано неспокойными красными и оранжевыми бликами, скачущими по «Луизе».
Через пять минут шкипер крикнул:
— Попробуй завести, Уинстон.
Уинстон нажал на стартер, двигатель лишь чихнул.
— Ладно, отключай. Кажется, я знаю в чем дело. — Пальцы шкипера со знанием дела копались в моторе, но никаких неполадок так и не обнаружили.
— Попробуй еще разок, Уинстон.
Тот же результат.
В три минуты седьмого солнце медленно провалилось за линию горизонта, тотчас игривые красные отблески на воде побледнели, стали золотыми, тускло сверкая на поверхности черной воды. В тропиках почти нет сумерек, через десять минут после заката наступает полный мрак.
Шкипер взмок, лицо его пламенело.
— Я передам по радио в отель, что с нами случилось, — сказал он.
— Попросите их прислать за нами другую лодку, — сказала ему Сильвана.
— Там нет другой лодки с мотором. Маленькая моторная лодка, которую они используют для водных лыж, на ремонте, все остальное — одиночные лодочки и резиновые надувные шлюпки.
Шкипер соединился по радио с отелем и объяснил ситуацию.
— Да, мы около другого берега полуострова… Что я собираюсь делать? Оставлю моего паренька-помощника на лодке и перевезу всех леди на берег в шлюпке. Правда, она рассчитана только на четверых и придется перевозить в два приема. Я поведу их по тропе, пересекающей полуостров, так что пришлите нескольких парней с фонарями навстречу… Другого выхода нет. Там ведь только несколько миль… Пойдут, пойдут, если захотят попасть на пикник. А не хотят, так проведут ночь в лодке… Послушайте, они целый день провалялись на берегу, и от того, что пройдут пару миль пешком, не рассыплются… Да, скажите мужьям, что мы немного задержимся, и попросите Лу не спешить с началом праздника. Хорошо? Если эти свинтусы целый день готовили еду для гулянки, ничего не случится, если придется подождать несколько минут… Нет, для следующего месяца не потребуется капитального ремонта… Да, постарайтесь быть немного попроще, я ведь, как-никак, черт возьми, знаю свое дело.
Он забрался на корму и объяснил план действий.
— Просто удивительно, как это у них нет других лодок! — рассердилась Сильвана.
— Лодки нам нужны только для рыбной ловли и водных лыж, мэм. Прокат этой лодки стоит пятьсот долларов в день, а бывают дни, когда на ней никто не катается. Так что, если бы у нас было две лодки, мы давно бы разорились.
Вдруг двигатель кашлянул и завелся. На лице у Уинстона расплылась улыбка, широкая, как у ломтика кокосового ореха.
— Она пойдет, босс. — Уинстон нажал на стартер. — Идет, босс!
Двигатель снова кашлянул и умолк.
— Вот говно какое!.. — простите, леди, — сказал шкипер. — Не будем ждать, пока стемнеет окончательно и переправимся на берег. Уинстон, ты остаешься на лодке. Не пускай на нее никого, понял? Я вернусь через несколько часов.
Он спустился вниз и вернулся со своим ружьем.
— Эй, — крикнула Сюзи, — если это просто небольшая прогулка, зачем нам ружье?
— Нам оно и ни к чему. Это для Уинстона. Лодка ведь — солидное Карго.
— Но ведь Уинстону только двенадцать лет!
— Ему было вообще только одиннадцать, когда я впервые взял его на лодку, и первое, чему я его научил, это как продырявить любого, кто захочет стащить мою лодку. Теперь, леди, пожалуйста, там на носу есть ящик, достаньте-ка из него кроссовки. Ваши туфельки не слишком хороши для прогулки по джунглям.
Около половины седьмого все женщины в плохо подходящих по размеру кроссовках стояли на сыром каменистом берегу и смотрели, как шкипер затаскивает шлюпку на берег; ногой он выкопал ямку для якоря и закопал его в ней.
— Это так, на всякий случай, — сказал он, заправляя рубашку в джинсы. — Ну, дорогие леди, в путь.
Покуда женщины, следуя за шкипером, поднимались по песчаному, поросшему кустарником склону, свет окончательно сменился темнотой.
Сюзи споткнулась и упала.
— Ой-й, ноготь! — прокряхтела она.
Анни подошла к ней и помогла догнать остальных.
— Скорее же! — нетерпеливо проворчала Пэтти. Ей казалось, что они слишком медленно продвигаются. Сильвана с трудом преодолела этот склон в двадцать футов, двигаясь, как слоненок.
— Ой, кто-то кусается! Ой! Ой! Ой! — закричала Сюзи. Она стала отбиваться от мух, нападающих на ее руки и ноги. — У меня в кроссовках муравьи! — Она запрыгала с ноги на ногу. — О. госсп… ну и пикничок!
«Еще бы, — подумала Сильвана, — в таких шортах и короткой маечке». Сильвана была довольна, что сама надела тренировочный костюм.
— Стойте здесь, — сказал шкипер. — Я пойду разыщу тропинку.
И он исчез, оставив их в высокой, по колено, жесткой траве.
Там, на берегу, где был пикник, сейчас было тихо, только шелестел водопад и волна нежно билась о пляж, а здесь, в джунглях, было шумно, всюду кричали какие-то твари, проснувшиеся после заката — звенели цикады, издавая пронзительные, трескучие и беспорядочные звуки.
Вдруг в ночи раздался чей-то дикий и страшный крик. Женщины аж подпрыгнули от испуга.
— Не бойтесь, это всего лишь попугай, — успокоил их появившийся шкипер. — Пойдемте, тропа отсюда в десяти шагах. Точнее, не тропа, а еле заметный след. Туземцы обычно обходят эти места стороной.
Фонарик шкипера осветил узкую тропиночку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92