Спортсмены и их жены остались в госпитале ожидать приговора докторов.
Джордан и Слоун были среди них. Они приехали прямо со стадиона, Джордан даже не сменил свою пропотевшую форменную фуфайку и белые брюки. Они сидели в коридоре на неудобных металлических стульях. Рядом расположились Айан, Дасти, Эрик и Ланс. Вяло обмениваясь репликами, они следили за двойной дверью, ведущей в реанимационное отделение, и ждали, когда выйдет Френсис Марки, жена Уильяма.
– Он уже пришел в себя? Что они говорят?
– …голова сильно повреждена…
– …выживет ли…
– каково сейчас Френсис…
– а если он…
– кто-то сказал, что у него был неисправный шлем…
– …по-прежнему в коме…
– если он так из нее и не выйдет…
Чувствуя, что задыхается, Слоун дернула воротник платья и глубоко вздохнула. Ее не отпускала мысль о том, что это было так близко.
«Это мог быть Джордан».
– Как ты? – тихо спросил Джордан.
– Я все думаю… Ведь там, в реанимационном отделении, сейчас мог лежать ты…
– Но этого не случилось.
– Могло случиться.
Он взял ее руку.
– Слоун, не стоит попусту волноваться, размышляя о том, как все могло быть. Я здесь, и со мной все в порядке.
Она кивнула и медленно поднялась.
– Я сейчас вернусь.
– Куда ты? – спросил Джордан.
– Попить.
Он слабо сжал ее руку и только тогда отпустил.
Слоун вымученно улыбнулась и нетвердой походкой направилась по коридору.
Фонтанчик с питьевой водой оказался в другом конце длинного коридора, за углом. Убедившись, что за ней никто не наблюдает, Слоун полезла в сумочку за капсулами и наклонилась над фонтанчиком, чтобы запить. И тут из лифта вышел Макс Киньон. Она замерла. Хмуро глядя себе под ноги, он направился в сторону, противоположную реанимационному отделению.
Хиллер остановил машину у госпиталя поздно вечером. После посещения реанимационного отделения Надин почувствовала зависть к Френсис Марки, которая была так преданна своему мужу. Она сидела у постели Уильяма, держала его за руку и все время что-то тихо говорила, как будто он слышал ее слова. А может, она молилась? «Вот оно каково, когда любишь!»
Надин вдруг очень остро осознала, что никогда по-настоящему никого не любила. Она удачно вышла замуж, с финансовой точки зрения – хотя даже это сейчас под большим вопросом, – у нее было довольно много связей с молодыми мужчинами, но любовь? Нет… Надин толком даже не знала, что это такое.
– Счастливая женщина, – тихо проговорила она.
Хиллер удивленно посмотрел на нее:
– Что ты несешь? Ее муж умирает…
– Но она любит его. Они любят друг друга. – Надин повернулась к мужу. – Даже если он не выживет, все равно у нее это было. А что было у нас с тобой, Гейвин, при всем нашем материальном благополучии?
Хиллер ничего не ответил. А что он мог сказать?
– Ну что?
Френсис Марки медленно вышла из реанимационного отделения и села рядом со Слоун. На ее бледно-розовом костюме остались пятна крови: испачкалась в машине «скорой помощи». Она была очень бледна.
– Он не придет в сознание, – сказала Френсис, глядя на свои руки, сложенные на коленях. – Доктор говорит, что его мозг мертв.
– Мозг мертв? – переспросила ошеломленная Слоун.
Френсис Марки горестно кивнула:
– В этом нет сомнений. Все анализы сделаны. Уильям уже никогда не будет нормальным… до самой смерти.
Воцарилось напряженное молчание. Наконец Слоун спросила:
– Как же вы все время жили с этим?
Френсис подняла глаза:
– С чем?
– Ведь ваш муж играет уже очень давно.
– Почти тридцать лет.
– Так вот я и спрашиваю: как вы с этим жили? Как переносили все это, зная, что такое может случиться в любой момент?
– Приходилось как-то с этим справляться, – ответила Френсис после долгой паузы. – Я была вынуждена.
Слоун удивленно посмотрела на нее.
– Выходя замуж за Билла, – сказала Френсис, – я знала, что он играет в поло. И знала, что он никогда этого не бросит. Поло было такой же неотъемлемой его частью, как имя или цвет глаз. Он, конечно, знал, что рискует… И я тоже знала. А сколько раз Билл падал, одному Богу известно.
– И это вас не пугало?
– Ужасало, – призналась Френсис. – Каждый раз, когда он играл. Но я сдерживала себя, потому что любила его.
Слоун молчала. Это чувство было ей слишком хорошо знакомо.
Уильям Марки умер через три дня. На похоронах его жена вела себя удивительно сдержанно и не проронила ни слезинки за все время траурной церемонии.
А вот Слоун потеряла контроль над собой.
Всхлипывала не переставая. Когда они потом шли к машине, Джордану даже пришлось поддерживать ее. Он привез Слоун в отель в Дорчестере и уложил в постель, не понимая, почему жена приняла это так близко к сердцу. Ведь Уильяма Марки она почти не знала.
Он задернул шторы в спальне, надеясь, что Слоун немного поспит, и пошел позвонить портье, чтобы вызвали доктора.
– Джордан!
Испуганный ее криком, он бросил трубку, так и не набрав номер, и побежал в спальню. Она сидела в постели, в ее глазах застыл ужас. Джордан сел рядом, прижал ее к себе и начал гладить волосы.
– Все в порядке, дорогая… Я здесь.
Она зарылась лицом в его плечо.
– Это мог быть ты… О Господи… Это мог быть ты! – Слоун зарыдала.
– Но это был не я.
– В следующий раз это можешь быть ты.
– Не исключено, – согласился он. – На этот счет никаких гарантий нет.
– Нельзя допустить, чтобы такое случилось! – воскликнула она. – Брось поло, пока не поздно.
– Я не могу это сделать, Слоун, – твердо возразил Джордан. – Я профессионал. Занимаюсь этим всю свою жизнь. В игре есть риск, бесспорно. Но большинство профессионалов рискуют собой каждый день – летчики, каскадеры, а в последнее время даже политики.
– Это не одно и то же… – простонала она.
– Нет, одно и то же, – заявил он. – Мы все рискуем практически каждый день, когда летим в самолете, едем в машине, даже когда переходим улицу. Гарантий полной безопасности нет – нигде и никаких. К тому же я не уверен, что хотел бы иметь эти гарантии.
Слоун подняла на него заплаканные глаза.
– Умереть ужасно, – улыбнулся Джордан, погладив ее щеку, – но есть кое-что и похуже.
– Что же может быть хуже?
– Умереть, так и не пожив, – тихо сказал он. – Если постоянно дрожать за свою жизнь, лучше вообще не жить.
«А наблюдать, как ты изо дня в день сознательно рискуешь жизнью, – это же чистый ад», – думала Слоун, понимая, что ей, как и Френсис Марки, придется пройти этот ад до конца.
Марго , октябрь, 1988
Терзаясь ужасными предчувствиями, Слоун стояла у края игрового поля и наблюдала за тренировкой Джордана. Он уже устал успокаивать ее. Слоун ничуть не убеждало, что «рискуют почти все, кто занимается хоть чем-нибудь», ее вообще ничто не убеждало. Она боялась, потому что в последнее время было слишком много так называемых несчастных случаев.
Ее преследовал страх, что Джордан будет следующим.
Джилли уже сомневалась, правильно ли поступила, приехав сюда.
Когда она садилась в такси в международном аэропорту Мериньяк в Бордо, у нее вдруг от страха засосало под ложечкой. Джилли знала, что Макс в Марго. Знала, что он будет участвовать в международном турнире. Вот почему Джилли была здесь. Из-за Макса и… Джордана. Макс угрожал убить Джордана, и она была уверена, что это не пустые угрозы. И вот теперь, когда Джилли оказалась здесь, ее начали одолевать сомнения, будет ли от всего этого польза.
– Пола, я хочу тебя видеть! – Ланс в отчаянии сжал телефонную трубку. – Просто видеть, и все, клянусь. Разве я прошу так много?
– А зачем? – отозвался на другом конце линии слишком знакомый женский голос. – Стоит ли бередить старые раны?
– Я люблю тебя, Пола, – сказал Ланс. – Всегда любил. Кроме тебя, мне никто никогда не был нужен. – Он ходил по комнате своего номера с телефоном в руке, зажав трубку между плечом и ухом. Свободная рука нервно теребила волосы.
На другом конце линии возникла долгая пауза.
– Нет, Ланс… это не так, – наконец ответила она.
– Это так, Пола!
– Я имею в виду не женщин, Ланс. Я знаю, женщин у тебя не было.
– В таком случае что же…
– Я говорю о твоем отце, Ланс, – грустно пояснила Пола. – Он испортил жизнь тебе, а заодно и мне. Причем, когда мы поженились, его уже не было на свете, но он продолжал управлять твоей судьбой. Я не выдержала этого… и не выдержу.
– Пола, ты все еще любишь меня? – неуверенно спросил Ланс. – У тебя еще осталась хоть капелька чувства?
– Я люблю тебя, Ланс, – призналась она. – Всегда любила. Но жить с тобой не могу.
Приехав в Бордо, Хиллеры остановились в «Гранд отеле». Гейвин тут же начал просматривать отчеты помощников. Похоже, с каждой минутой дела шли все хуже, если это, конечно, еще возможно. Он не знал, долго ли еще ему удастся не подпускать к себе этих волков, когда они уже почуяли запах его крови.
Мак Киньон ужинал в небольшом бистро в предместье Либурна. Кухня здесь была превосходная, но он ел, почти не ощущая вкуса. Если бы ему подали сырую конину, он, наверное, даже не заметил бы этого. Его мысли полностью поглощал завтрашний матч. Завтра на игровом поле он и Джордан снова столкнутся лицом к лицу.
Для Джордана это будет в последний раз.
Джордан тревожился.
Его беспокоил не турнир, не то, что он может проиграть, а Слоун. Потеряв ребенка, она так и не пришла в себя. Вначале он убеждал себя, что все в порядке вещей. Да, Слоун потеряла ребенка, но пройдет какое-то время, и она станет прежней. Ведь всю жизнь горевать невозможно.
Но Слоун так и не привыкла, так и не пришла в себя. И теперь Джордан боялся потерять ее.
Надин Хиллер безразличным взглядом скользила по игровому полю. Было время, она еще помнила Ланса, когда наблюдать за его тренировками ей доставляло удовольствие. Надин вспоминала при этом, какой он в постели.
Теперь она испытывала только грусть.
Их совместная с Гейвином жизнь напоминала сейчас «холодную войну», и Надин уже сомневалась, что хочет ее продолжения.
Две самые дорогие лошади Хиллера погибли, когда грузовик перевернулся на оживленной техасской магистрали. Они находились в прицепе. Водитель грузовика тоже погиб. Но Хиллера огорчило только то, что не сразу выплатят страховку.
У грузовика оказались неисправными тормозные колодки, но это ничуть не встревожило Хиллера.
На этот матч первого круга полуфиналов Хиллер вывел свой основной состав – и по части игроков, и по части пони. Они состязались с командой Франции, выступавшей не слишком энергично, и в первой половине игры вели со счетом 8:4. Такое убедительное преимущество, видимо, расслабило их, и к концу четвертого периода они уже проигрывали.
Эрик Ланжоне пропустил два штрафных удара, но команде все же удалось сравнять счет, и было назначено дополнительное время. Джордан играл чересчур агрессивно, и от этого Слоун нервничала еще больше.
– Что он пытается доказать? – восклицала она.
– Что не потерпит выходок Жюльена, – отозвалась Дасти.
Слоун посмотрела на нее:
– Кого?
– Жюльена Ришо, третьего номера у французов, – объяснила Дасти. – Я слышала, он иногда бывает большим мерзавцем.
Слоун горестно рассмеялась:
– Просто очаровательно!..
А Ришо уже, видимо, довел Джордана до крайности. Тот терпел сколько мог, а затем замахнулся на него своей клюшкой. Жест явно не спортивный. Разозленный Ришо направил на него своего пони, но не рассчитал, так что обе лошади упали. Слоун вскрикнула и вместе с Дасти вскочила со скамейки. Дальше она уже ничего не помнила, потому что потеряла сознание.
Обоих игроков привезли в городской госпиталь. Пока их осматривали в приемном покое, Слоун в отчаянии мерила шагами небольшую комнату для посетителей. В отчаяние ее привело то, что она не знала, серьезно ли пострадал Джордан, и ничего не могла сделать. Слоун злилась на него и на себя. На него потому, что, сознавая опасность, он все равно продолжал играть, а на себя потому, что оказалась не способна убедить его бросить это занятие, и еще потому, что, любя Джордана больше жизни, все же не могла принять его таким, какой он есть.
Айан принес ей чашку кофе, которую она с благодарностью приняла, хотя вообще-то пить не хотелось. Подойдя к окну, Слоун надолго застыла, а затем приняла таблетку.
– Мадам Филлипс?
Она вздрогнула так сильно, что пролила кофе. В дверях стоял доктор из приемного покоя.
– Д…д…да, – выдавила Слоун. – Я миссис Филлипс. Что с моим мужем?
Доктор улыбнулся:
– Он вне опасности. Можете его сейчас навестить. – Английские слова доктор произносил очень медленно.
Слоун кивнула, вытерла с левого рукава пролитый кофе и, бросив в урну бумажный стаканчик, последовала за доктором к лифту по длинному коридору.
– Вашему мужу придется провести здесь несколько дней, – сказал он. – А впредь я посоветовал бы ему вести себя на игровом поле более разумно. Хотя бы некоторое время.
– Слава Богу! – выдохнула Слоун.
Доктор взглянул на нее:
– Что вы сказали?
– Ничего. Сильно ли… он пострадал?
– Сломано три ребра, – ответил доктор. – И сотрясение мозга средней тяжести. Самое лучшее лекарство для него – это покой. Время и покой. Но эти игроки в поло такие упрямые. Не сомневаюсь, через неделю он снова будет на поле.
Слоун пожала плечами:
– И я никак не могу этому воспрепятствовать.
– Как ты? – Слоун с трудом улыбнулась.
Она наклонилась и поцеловала Джордана в щеку. Стараясь не выдать волнения, придвинула стул и села у его постели.
– Как и положено в такой ситуации, – признался он, устало улыбаясь. – Кажется, меня здесь исследовали больше, чем это вообще возможно, – рентген грудной клетки, рентген черепа, компьютерная томография позвоночника и еще куча всего. Думаю, повторных показов «Я люблю Люси» и то было меньше.
Слоун взяла его руку.
– Говорят, некоторое время тебе нельзя будет играть.
Джордан покачал головой:
– Это невозможно.
– Но ты должен соблюдать режим…
Их разговор был внезапно прерван появлением Джилли. Она ворвалась в палату без стука, как будто с разбегу.
Слоун вскочила:
– Что вам нужно?
– Я пришла поговорить с Джорданом, – холодно ответила Джилли, – наедине, если не возражаете.
– Еще как возражаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38