– Роэз. – Он легко провел рукой по ее щеке, и она повернула лицо, уткнувшись Пирсу в ладонь и наслаждаясь прикосновением к ее телу.
– Мне бы очень хотелось услышать правдивую историю ваших странствий после того, как вы покинули Англию. Могу себе представить, какая бы это была длинная и увлекательная повесть и, наверное, очень романтичная. Вы мне расскажите об этом?
– Нынче вечером мне вовсе не хочется разговаривать. – Он ласково обвел пальцем ее капризную нижнюю губку. Пирс понизил голос до чуть различимого шепота, но все-таки Роэз уловила изумление в его словах. – Однажды любовь посетила меня, но я почти два года отказывался признавать ее. Теперь я стал старше и мудрее. Мне известно, как коротка жизнь. Больше я не буду так слеп.
– Я никогда не получала от мужчины самых малых проявлений любви, – призналась Роэз. – Не изведала ни нежности, ни доброты, пока ты не поцеловал меня в тот первый вечер.
– Тогда это не был поцелуй любви.
– Это я почувствовала, но даже тот первый поцелуй был для меня откровением.
– А если бы я сейчас поцеловал тебя? – прошептал он. – Теперь я страстно хотел бы этого. – К его удивлению, она испуганно попятилась.
– Не здесь, – проговорила она. – Не преданное земле тело покойного Рэдалфа еще лежит в часовне. И не на той постели, где я так бесстрастно проводила ночи с Рэдалфом. Джоанна выразила желание посетить гробницу Криспина, а затем покинуть Бэннингфорд. Когда мы будем в Хафстоне, милорд, барон Аскольский, я уверена, что почувствую… – Она замолчала, подыскивая нужное слово. – Я почувствую себя… готовой отдать вам свою любовь.
– Я буду терпелив, – пообещал Пирс, – хотя это и нелегко.
– Неужели, милорд? Как лестно! – Она одарила его счастливой улыбкой, бросающей вызов ее мрачному вдовьему облачению. Однако Роэз быстро погасила улыбку, потому что появился Уилл, провожавший мать в часовню молиться над гробом Рэдалфа. За ними следовал Элан. Как ни пело сердце Роэз от внезапно обретенной свободы, освобождения от жестокого ига Рэдалфа, обычаи следовало соблюдать; она знала, как важно это для Уилла. На юношу в этот день свалилось слишком многое, и она сделает все возможное, чтобы смягчить траурную церемонию. Ей придется в присутствии Уилла скрывать свои чувства к Пирсу.
– Милорд барон, – обратилась Роэз к Пирсу. – Соблаговолите ли вы присоединиться к нам в часовне или предпочтете не появляться там?
– Я пойду с вами, – ответил Пирс. – Рэдалфу понадобится много молитв, все, какие мы только можем вознести Господу, чтобы он простил непомерные грехи этого человека.
– Это очень великодушно с вашей стороны, сэр, – Уилл приостановился у двери в часовню, – если помнить, как вы пострадали по вине деда.
– Мои воспоминания остались в прошлом. И если продолжать гневаться, это лишь отравит мне душу. Настало время прощать. – Пирс предложил руку Роэз. Так вместе они вошли в часовню вслед за Уиллом, Джоанной и Эланом.
* * *
В течение второй половины этого дня и вечера Роэз держалась на почтительном расстоянии от Пирса. Все свое внимание она сосредоточила на Уилле, который распоряжался и принимал решения, словно был гораздо старше своего возраста. Чуткая Роэз заметила, что он почти ничего не ел ни за полуденной трапезой, ни вечером, а потом вообще исчез из зала задолго до того, как остальные обитатели Бэннингфорда стали готовиться ко сну. Роэз догадалась, что она знает, куда он мог пойти.
Как и ожидала, она нашла его в прежней комнате Джоанны. Он открыл ставни и, став коленями на подоконное сиденье, всматривался в темноту. Келья пленницы была освещена лишь светом звезд и бледным сиянием месяца. Роэз приблизилась к Уиллу и молча встала сзади него. Легким кивком он дал понять, что ощутил ее присутствие.
– Я верил, что она никогда не выходит отсюда по собственной воле, – наконец произнес он. – Каким жестоким был дед, если позволил ей созерцать только этот клочок мира, только то, что видно из этих двух узких окон-бойниц.
– Он еще позволял ей прогуливаться по крепостным стенам. В ясную погоду, – уточнила Роэз, усаживаясь рядом.
– Под стражей. Чтобы она не смогла ни с кем заговорить, – с горечью отозвался Уилл, – и только после того, как ты настояла на этой милости. Как жутко было ей сознавать, что после каждой прогулки она обязана вернуться сюда. Подумать только, я ведь восхищался Рэдалфом и хотел походить на него.
– Ты покинул Бэннингфорд, когда тебе едва исполнилось семь лет, – напомнила ему Роэз. – В конце концов, ты видел его, только когда он гостил у графа Босоувера или когда вы встречались при дворе. Я уверена, что во время этих кратких свиданий Рэдалф был весьма обаятельным. Он умел быть таким. Поэтому ты никак не мог распознать его истинную сущность.
– Я уже дома семь недель, – не согласился Уилл. – Мне всегда говорили, что я не глуп, почему же не понял истинного плачевного положения моей матери?
– Потому что все мы содействовали притворству Рэдалфа, – возразила ему Роэз. – Мы не давали тебе повода усомниться в благородстве деда.
– Ты тоже жила в страхе. – Уилл слегка подвинулся и уселся поудобнее. В слабом свете месяца Роэз едва различала его лицо. – Каким же чудовищем был этот человек.
– По-моему, его сделало таким неистовое желание иметь наследника, – предположила Роэз. – Возможно, он чересчур долго и настойчиво хотел сына и надежда иссякла. Кто может теперь сказать, что было у него на уме? Одно несомненно: после того как убили твоего отца, Рэдалф пошел на все, чтобы скрыть это преступление и обеспечить свою безраздельную власть над землями, которые заполучил столь богопротивным образом. Слава небесам! – теперь весь этот кошмар кончился и все мы начинаем жизнь заново. Ты прекрасно держался сегодня, Уилл. Криспин гордился бы таким сыном.
– Я так мало знаю о Криспине. Все, что вы мне о нем говорили, сводилось к одному: отец был хорошим и честным человеком.
– Он и был таким. По-моему, ты очень на него похож. – Внезапно ее осенило, и Роэз, наклонившись к Уиллу, нежно коснулась его руки. – Если ты хочешь больше узнать об отце, спроси его лучших друзей и родственников. Поговори с Пирсом и Эланом.
– Моими новыми опекунами? – В голосе Уилла прорвалось раздражение из-за этого, как ему казалось, унизительного предложения Эмброуза. – Я вполне способен сам управлять своими поместьями.
– Несомненно, можешь, если судить по сегодняшнему дню, – согласилась Роэз. – Но, Уилл, это ведь всего на несколько месяцев. Пирс считает, что тебя посвятят в рыцари на восемнадцатилетие. И наверное, к тому времени король Стефан подтвердит твое баронство. Используй это время на то, чтобы сблизиться с друзьями отца. Тебе ведь они понравились с первого дня.
– Я так и сделаю.
– Это черта мудрого человека – меняться вместе с новыми обстоятельствами. – Услышав его тихий смех в ответ па ее советы, Роэз решилась задать вопрос, который мучил ее весь день. – Ты уже решил, как поступить с Лиз? Если не знаешь, у меня есть одно соображение.
– Какое же? – Имя Лиз уже не вызывало у него раздражения, он скорее спрашивал шутливо, чем зло, и ободренная этим Роэз стала рассказывать о жене Бэрда.
– Я всегда удивлялась тому, что Лиз, про которую мне говорили, представляя, что это простая рабыня, так хорошо знает хозяйство замка. Теперь я знаю почему. Ее воспитывали как будущую владелицу поместья. Лиз рассказывала, что отец устроил ее брак с одним из своих рыцарей. Став его женой, она бы заботилась о порядке в родовом замке. Но ее жених и отец были убиты в какой-то баронской междоусобице задолго до того, как я вышла замуж за Рэдалфа. С того дня несчастная женщина жила в постоянном страхе. Она поведала мне об изощренных издевательствах, которым подвергал ее Бэрд. Я даже не буду называть их, настолько это чудовищно. Своим зверским обращением Бэрд сломил ее дух. Если ты накажешь Лиз, она больше никогда не воспрянет. Но если ты сделаешь ее полезной людям, со временем она обреет уважение к себе.
– Как этого добиться? – спросил юный барон.
– Я хочу, чтобы ты сделал ее управительницей хозяйства замка. Если Лиз будет вести домашние дела, а Оуэн отвечать за охрану, Бэннингфорд окажется в надежных руках, и ты сможешь спокойно жить здесь или в Хафстоне. Где пожелаешь.
– Что?! – воскликнул Уилл. – Ты ожидаешь, что я соглашусь с таким высоким положением этой ничтожной женщины после ее мелочных и ничтожных придирок к моей матери? И по отношению к тебе она никогда не вела себя уважительно!
– То, как вела себя Лиз со мной и Джоанной, зависело от Бэрда и в какой-то степени от Рэдалфа. Мы все трое были жертвами Рэдалфа. Джоанна и я теперь свободны. Я прошу тебя освободить и Лиз.
– Освободить Лиз, – мягко произнес Уилл. – А моя мать хочет, чтобы я простил Самире ее вероломство. Никогда не пойму я женщин.
– Всему свое время, – успокоила юношу Роэз. – Тебе еще и восемнадцати нет.
Сидя в своем темном углу, Уилл рассмеялся.
Смех закончился всхлипыванием, подозрительно похожим на рыдание. Роэз ласково прижала юношу к своему плечу.
– Я боюсь, – прошептал он, и это прозвучало по-детски, ведь, в сущности, он и был мальчишкой. – Мой мир в одночасье перевернулся вверх дном. Все, что я знал о своей семье, оказалось ложью. А теперь на мне лежит огромная ответственность, столько жизней зависит от меня… и так будет до конца дней. Как избежать ошибок, Роэз? Как находить правильные решения?
– Ты будешь не одинок, – сказал она. – Пирс, Элан, Самира, твоя мать и я будем помогать тебе. И хоть я знала твоего отца лишь несколько дней, но мне кажется, что он на твоем месте задавал бы те же вопросы. По-моему, он так же задумывался над трудными вопросами жизни.
– Когда я был маленьким, ты всегда знала, как успокоить меня, чтобы я почувствовал себя лучше. Я рад, что хоть одно в нашем замке не изменилось с этого печального утра. – Уилл выпрямился и улыбнулся. Когда он заговорил снова, голос его звучал твердо. Это был не растерянный юнец, а истинный хозяин Бэннингфорда. – Спасибо, Роэз. Я знал, что ты дашь мне хороший совет. Я последую ему. Всем твоим советам.
Склеп замка Хафстон был сложен из серого камня и безо всякой затейливой резьбы. Низкие округлые арки переходили в потолок, который был основанием, расположенным прямо над склепом часовни.
Приехавшие из Бэннингфорда остановились на ступенях, ожидая, чтобы слуги с факелами прошли вперед и осветили внутренность гробницы.
– Здесь похоронено пять хафстонских баронов, – сказал Эмброуз, спускаясь первым. – Мои предки лежат по левую руку от того места, где ты стоишь, Джоанна. Вот надгробие моего отца, а это – моего старшего брата. – Он положил руку на гладкий камень. – Моего дорогого брата, бывшего отцом Криспина. А это гробница Криспина.
Они стали вокруг нее, глядя на мраморное изображение молодого человека в латах и шлеме.
– Криспин, – Джоанна опустилась на колени. – Мой отец никогда не разрешал мне приходить сюда. Он не позволил мне даже присутствовать на твоих похоронах.
– Теперь ты здесь, дорогая моя. – Роэз стала на колени рядом с падчерицей.
Тогда и все остальные: Элан, Пирс, Уилл и Самира – последовали их примеру. Отец Эмброуз громко молился за упокоение души Криспина, за утешение душ и мирную жизнь его вдовы и сына, за тех невинных людей, кто были оклеветаны как убийцы Криспина, но через много лет оправданы. Наконец, Эмброуз молился о Божьем снисхождении к тем, кто отнял жизнь у Криспина и кто теперь предстал перед вечным судом. Когда Эмброуз закончил и двинулся к лестнице, Джоанна задержалась у надгробия мужа. Пальцы ее легко коснулись холодного лица статуи.
– Совсем не похоже на того Криспина, которого я знала, – проговорила она.
– Не похоже, – согласился Элан, – Вероятно, скульптор ни разу не видел Криспина ни живым, ни мертвым. Но я каждый раз вижу друга, когда гляжу на Уилла, его сына.
– И я тоже, – сказал Джоанна. – Ты знал Криспина лучше, чем я, Элан. Скажи мне: он очень огорчился бы тем, что мы любим друг друга?
– У Криспина была щедрая душа, и там, на небесах, она радуется за наше счастье.
– Надеюсь. Но я боюсь совершить какой-нибудь недостойный поступок, запятнавший бы его светлую память или огорчивший его сына.
– Душа Криспина была бы счастливее, – промолвил Элан, – если бы мы стали мужем и женой. И если, как я начинаю подозревать, сын Криспина похож на отца, так же благороден, то лучше бы нам объявить о помолвке до того, как Уилл узнает о нашей интимной близости. Ни при каких обстоятельствах не хотел бы я встретиться с этим молодым человеком, держа меч в руке.
– А что плохого в нашей близости? – вскричала Джоанна. – Я отдалась тебе с великой радостью. И ты это прекрасно знаешь.
Элан положил руку на мраморное плечо статуи Криспина знакомым жестом, которым, Джоанна помнила, он клал руку на плечо живого Криспина и на плечо Пирса. Вторую руку он протянул Джоанне, и она с благодарностью приняла ее.
– Криспин, – произнес Элан. – Я даю здесь, у твоего гроба, торжественную клятву, что буду любить и защищать Джоанну всей своей жизнью. Все, что имею, принадлежит ей. Спи спокойно, старый друг, дорогой брат. Твоя смерть отомщена, твой убийца мертв, твоя вдова освобождена, твой сын вступил во владение всем наследством, и тебя все вспоминают с искренней любовью.
Они оглянулись на звук шагов и увидели Пирса, который стоял рядом с ними. Он шагнул к ним и положил руку на плечо Элана.
– Я все слышал, – сказал он. – Я свидетель твоей клятвы перед Богом, Криспином и всем светом.
Так стояли они в молчании. Рука Элана лежала на бронзовом плече Криспина дружески просто и привычно… и точно так же лежала рука Пирса на плече Элана, а руку Джоанны крепко сжал Элан. Когда они наконец покинули склеп, куда проникал лишь слабый свет из часовни наверху, в усыпальнице воцарилась тишина. Но когда они направились к лестнице, легкое дуновенье ветра пронеслось над ними и гробницей Криспина как прощальный вздох.
ГЛАВА 21
В конце вечерней трапезы Уилл сообщил присутствующим, что решил остаться в Хафстоне на неопределенное время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42