– Ты привезла это сюда? – спросил он, поднимая четырехлапый крюк с привязанной к нему очень длинной веревкой. Он потянул за веревку, и она частично размоталась. – Боже правый, здесь хватит длины, чтобы спуститься с башни на землю. В этой сумке больше ни для чего нет места. Как ты могла, Самира?
– Ты пока ничего не понимаешь, Уилл, – спокойно ответила она.
– Понимаю – ты расскажешь мне, что это твои слуги привезли веревку в замок, оставили в твоей комнате, а потом воспользовались ею, и все без твоего ведома?
– Я знала о крюке и веревке, – возразила она, – но у нас была веская и благородная причина так поступить. Это – дело рыцарской чести, Уилл!
– Кто ты на самом деле? Зачем появилась в Бэннингфорде? Ты лишь притворялась, что я тебе нравлюсь? – Задать этот вопрос было ему всего труднее, и Уилл не был уверен, что хочет услышать ее ответ.
– Я не притворялась, – ответила Самира.
– Тогда я хочу услышать твое искреннее объяснение.
– Позже я расскажу тебе все, – пообещала она. – Уилл, сейчас самое главное как можно скорее освободить твою мать. Она единственная, кто может спасти меня и этих отважных людей, которых Бэрд схватил и сейчас держит под стражей в зале.
– Роэз тоже сказала нечто подобное. Но моя мать не пленница. – Уилл поднял руку и поглядел на ключ, словно ожидая от него ответа. – Или это не так?
Снизу раздался громкий крик, за ним шум множества голосов. Уилл мгновенно сунул веревку и крюк обратно в седельную сумку и отпихнул ее подальше к стене, чтобы она не бросалась в глаза.
– Нет смысла зря рисковать, – резонно заметил юноша. На сердце у него потеплело от благодарного взгляда прелестной Самиры.
– Я с нетерпением буду ждать твоего рассказа, который, надеюсь, развеет мои мучительные сомнения.
Голоса внизу становились все громче. Уилл шире приоткрыл дверь, чтобы лучше расслышать, о чем шла речь.
– Что вы здесь делаете? – раздался голос Рэдалфа, и хотя по тону было ясно, что он раздражен, особенного гнева барон не выражал.
Прижимаясь к стене там, где находились ступеньки, Уилл смог немного спуститься вниз, но так искусно, что остался незамеченным ни стражнику у материнской двери, этажом выше комнаты Самиры, ни людям в зале, прямо под ним. Самира осторожно пробиралась вплотную за Уиллом. Он махнул ей рукой, приказывая вернуться в свою комнату, но она покачала головой, приложив палец к губам. Затем Самира тронула его за плечо и указала вниз, в зал.
Там стояли Рэдалф со своими солдатами, а также не менее полудюжины монахов в черных рясах с капюшонами. Еще больше монахов толпилось в дверях, ведущих из внутреннего дворика. Один из монахов, с большим золотым крестом на груди, отбросив капюшон, открыл свою окаймленную седыми волосами тонзуру и доброе морщинистое лицо. Он говорил на редкость сильным и звонким для столь пожилого человека голосом.
– Мы здесь проездом в Личфилд, – объяснял почтенный глава неожиданно появившихся монахов, – и поскольку в такую плохую погоду темнеет рано, мы вынуждены просить у вас ночлега. Рэдалф, ты не можешь отказать Божьему человеку, который к тому же является старым твоим знакомым и который, пусть короткое время, но был когда-то твоим родственником по зятю.
– Мы с тобой никогда не были друзьями, Эмброуз, – произнес Рэдалф. – Ты когда-то украл у меня трех лучших коней.
– Да, друзьями мы не были, – согласился Эмброуз, – но долг за взятых коней давно выплачен. Вспомни, Рэдалф, ведь это я благословил плодоносный брак твоей дочери с моим племянником. Брак, принесший тебе внука и наследника. А что же я вижу теперь, там, в глубине зала, как не других моих родичей, окруженных, словно пленники, твоей стражей. Что это значит, Рэдалф?
– Твоих родичей?!
Эмброуз уверенно прошествовал мимо ошеломленного Рэдалфа в зал, и люди барона не сделали даже попытки его остановить. И никто не посмел преградить путь монахам, которые последовали за аббатом через маленькое пространство у двери в большой зал.
– Их двадцать человек, – прошептал пересчитавший монахов Уилл.
– Верно, и вовремя, – радостно промолвила Самира, ввергнув Уилла в полную растерянность.
Уилл, подождав, пока дед со всеми вновь прибывшими скрылись в дверях большого зала, быстро взбежал по лестнице вверх, где находилась комната матери. Он тоном приказа обратился к стражнику, мощному парню с тупым грубым лицом:
– Мой дед Рэдалф послал меня за леди Джоанной. Он велел привести ее в большой зал.
– Нет, – всполошился стражник. – У меня есть приказ от Бэрда не пускать никого ни в эту комнату, ни из нее до тех пор, пока я лично не получу распоряжения от него или барона Рэдалфа.
– А кто, по-твоему, еще мог дать мне этот ключ, который я держу в руке, если не Рэдалф или Бэрд по приказу его господина? – потребовал ответа Уилл, показывая ключ, врученный ему Роэз. – Ты осмеливаешься, простой слуга, не подчиняться лорду?
– Я не уверен, правду ли вы говорите, милорд. Не знаю, как поступить. – Стражник колебался, хмурясь и качая в смятении головой, с трудом пытаясь сообразить, не обманывают ли его.
– Но, добрый сэр, – не растерялась Самира, – вы же будете сами сопровождать нас в зал.
Стражник тупо смотрел на нее, но девушка лишь обворожительно улыбалась ему.
– Что ж, раз я по-прежнему буду охранять леди Джоанну, то все окажется в порядке, – наконец проговорил он, не сводя глаз с улыбающейся Самиры.
– Ну разумеется, – подбодрила его хитроумная девушка. – То, что будет происходить в зале, обещает быть захватывающе интересным. Вам ведь не хочется пропустить необычные события?
– Посторонись, – приказал Уилл. – И дай мне отпереть дверь.
Он молил Бога, чтобы смирившемуся Аргусу не пришли в голову еще какие-нибудь сомнения, например, сбегать вниз и узнать у самого Рэдалфа, действительно ли он изменил свое непоколебимое распоряжение, неукоснительно соблюдавшееся столько лет. Уилл подумал, что лучше всего будет вести себя невозмутимо, словно ему дано важное поручение и он знает суть происходящего.
– Я же сказал, посторонись!
Стражник с неохотой повиновался, и через мгновение запретная дверь была открыта. Джоанна стояла посреди комнаты в темно-синем шерстяном платье, распущенные волосы золотой волной ниспадали на спину, в руке она держала гребень. Леди посмотрела на сына и молодую девушку рядом с ним.
– Вы Самира? – спросила она, словно и не удивляясь их появлению.
– Да, это я, миледи. У меня для вас важные новости.
– Мама, – прервал ее Уилл, – Роэз распорядилась позвать тебя в зал. Там внизу происходит нечто страшное. Самира и ее друзья в большой опасности. Ты знаешь монаха по имени Эмброуз?
– Эмброуз здесь?!
– Миледи, – проговорила Самира, – мне велено сказать вам: «Меня послал Элан».
– Элан? – Уилл недоуменно взглянул на Самиру. – Может, кто-нибудь объяснит мне, ради всего святого, что здесь происходит?
– Или пришел конец моему заточению, – сказала Джоанна. Она пригладила волосы и отшвырнула гребень, – или же конец всем нам. И Эмброуз здесь, как и обещал Элан. Он не подвел меня, теперь я помогу ему. Пойдемте, Уилл, Самира. Не будем заставлять их ждать.
– Ты хочешь сказать, что готова спуститься в большой зал? – воскликнул Уилл.
– Дорогой мой сын, – Джоанна погладила его по щеке, затем положила руку ему на плечо: – Не отрицаю, там нас ждет опасность; но я тебе обещаю, что еще до конца этого дня ты получишь ответы на все свои вопросы. Так пошли?
Она не стала дожидаться его ответа. Дверь ее темницы была открыта нараспашку, и стражник почтительно отступил в сторону, чтобы она могла пройти. С высоко поднятой головой Джоанна вышла впереди молодых людей из опостылевшей темницы и спустилась вниз…
…в большой зал как раз в тот момент, когда Рэдалф громко провозглашал, что Элан виновен в убийстве Криспина. Рэдалф увидел дочь и внука, как только они вошли. При виде Джоанны брови его полезли вверх, но он не преградил ей дорогу: пусть услышат, как он разоблачает беглых преступников – Элана и Пирса.
– Однажды вы сбежали от моего возмездия, – объявил Рэдалф Элану. – Но второй раз вам это не удастся. Я повешу вас и вашего сообщника на стене замка.
– Дедушка! – Уилл, оставив Джоанну с Самирой, поспешил к Рэдалфу. – Я слышал последние слова твоего обвинения. Неужели это так? Неужели сэр Люкас и сэр Спирос убили моего отца?
– Лживые имена лживых людей, – гремел Рэдалф. – Из собственных уст святого отца я услышал признание, что они его родичи, и тогда я тоже узнал их. Да, Уилл, это Элан из Уортхэма и Пирс из Стоуксбро вернулись на место своего преступления.
– Дедушка. – Юношеское лицо Уилла побледнело, губы твердо сжались. Он протянул к Рэдалфу правую руку. – Дай мне свой меч. Это мое право… нет, более чем право, это мой долг казнить нелюдей, которые убили моего отца. Разреши мне это, дедушка. Не передавай их во власть Бэрду. Возмездие должен совершить я, сын славного рыцаря Криспина.
– Итак, ты воистину мой наследник. – Рэдалф сверкающим от гордости взглядом окинул Уилла. – За те несколько недель, которые прошли со времени твоего возвращения из замка, где ты воспитывался, я начал страшиться, что мой внук стал слишком мягким. Да, дорогой мальчик, ты требуешь права мести, которое поистине принадлежит только тебе. Смело действуй, Уилл! Пусть свершится наконец правосудие. Коли убийцу в брюхо, как когда-то он заколол твоего отца. Стража! Крепко держите подлых убийц. Настал час казни. – И, бросив торжествующий взгляд на Джоанну, Рэдалф вытащил свой меч и вложил его в правую руку Уилла.
Двое солдат схватили Элана, заломили ему руки за спину и держали так, что он не мог шевельнуться. Двое других точно так же крепко держали Пирса.
– Я считал вас друзьями. – Уилл приблизился к ним и поднял меч Рэдалфа. – С открытой душой я пригласил вас в свой дом и оказал гостеприимство. Вы сидели за моим столом и ели вкусные блюда, которыми я вас угощал. Лжецы! Убийцы! Воры! Вы украли у меня жизнь моего отца до того, как я родился на свет. – Он направил меч на Элана и приготовился колоть.
– Нет! – Вопль Джоанны взорвал тишину зала. Она кинулась к Элану, закрывая его своим телом. – Если хочешь убить его, убей сначала меня!
Солдаты были так ошеломлены внезапным поступком Джоанны, что почти отпустили своих жертв. Элан высвободил руки и, крепко обняв Джоанну, спрятал ее за своей мощной спиной.
В тот же самый момент Пирс так же освободился от потрясенных стражников, державших его, и, когда его правая рука вырвалась из цепких рук, Роэз вложила в нее меч.
– Никто не видел, как я его подняла, – шепнула она. – Пусти его в ход.
– Он мне понадобится. – Пирс двинулся туда, где посреди зала одиноко замерла Самира. Рэдалф тоже шагнул к ней, протягивая вперед руку, чтобы схватить ее за запястье. Самира, увидев, что он приближается, отпрянула в сторону, и в ту же минуту Пирс встал между ними.
– Только пальцем коснись моей дочери – и ты умрешь, – произнес он низким угрожающим голосом.
– Дочери? – воскликнули Уилл и Роэз.
– Это правда, – сказала Самира. Не обращая внимания на солдат, чьи вынутые из ножен мечи были направлены на нее и Пирса, она продолжала: – Я, дочь Пирса, барона Аскольского, этот титул мой отец заслужил своим мужеством в сраженьях. А теперь пришло время сказать всю правду. Дядя Эмброуз, убеди лорда Рэдалфа позволить тем, кто хочет раскрыть всю правду, сделать это.
– Только не я, – отвечал отец Эмброуз, приближаясь к ней. – Я не касался оружия с тех пор, как стал аббатом, но думаю, что эти воины скорее убедят Рэдалфа, чем служитель церкви.
– Какие еще воины? – взбесился Рэдалф, оглядываясь по сторонам. – Я не вижу здесь воинов, кроме дюжины моих, а они тебя не будут слушаться, жалкий поп.
Эмброуз лишь слегка кивнул головой, и монахи, которые пришли с ним, скинули свои рясы, под которыми оказались кольчуги и мечи. Когда Рэдалф, круто повернувшись на каблуках, рванулся к выходу звать подкрепление, он понял, что несколько пришельцев, став спина к спине, не позволят ни единой душе покинуть большой зал или войти в него.
Люди Рэдалфа растерянно оглядывались кругом, безмолвно ожидая приказа. Бэрд стоял одиноко и, положив руку на меч, следил глазами за Рэдалфом.
– Дьявольщина! Что это значит? – заорал Рэдалф на Эмброуза.
– Это мои воины, – ответил Элан, – воины Элана, эмира Трапанийского, первого помощника эмира эмиров королевства Сицилии. – Он продолжал перечислять список своих титулов и почетных званий. В зале становилось все тише, по мере того как находившиеся в нем начинали понимать, что имеют дело не просто с мошенником, объявленным «вне закона». Покончив со своими титулами. Элан сообщил и все титулы Пирса. Завершив и это, он, обняв за плечи Джоанну, направился через весь зал туда, где посередине стояли Пирс и Самира.
– Мама? – Уилл кинулся к матери, и она, протянув ему руку, прижала сына к своей груди.
– Оставайся со мной и молчи, – приказала она. Рэдалф, однако, молчать не стал. Он начал бушевать.
– Схватите их! – бесновался он. – Этот человек покалечит мою дочь. Остановите его, я приказываю!
Ни один человек из Бэннингфорда не двинулся. Отчасти потому, что Бэрд молчал, а еще потому, что люди Элана стояли с мечами наготове. Во время этой неразберихи в зал привели Лиз, и теперь она стояла сзади Бэрда, наблюдавшего за происходящим, прислушиваясь ко всему с чуткостью дикого зверя, увидевшего добычу и приготовившегося ее схватить.
– Садитесь на свое кресло лорда, барон Рэдалф, – издевательски произнес Элан. – Эмброуз, позвольте начать диспут.
– Тут нечего обсуждать, – взбунтовался Рэдалф, не двигаясь с места. – Эти люди преступники, королевским указом они объявлены вне закона. Любому дозволяется их убить.
– Ты лжешь! – Джоанна вырвалась из объятий Элана и отпустила руку Уилла, чтобы встать лицом к лицу с отцом. Глаза ее сверкали гневом, накопившимся за восемнадцать лет лжи и заточения, но голос звучал твердо. – Элан не убивал Криспина, а Пирс не был пособником в этом убийстве. И ты это знаешь! Ты всегда это знал.
– Мама! – воскликнул Уилл, приближаясь к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42