– Моя племянница, леди Йоланда. – Георгий представил девушку.
Терпеливо дожидаясь, пока он представит ее поочередно каждому из гостей, Йоланда с любопытством их разглядывала. Святой отец был лет на десять старше ее дяди, с темно-каштановыми волосами и добрым, располагающим к себе лицом. Человек, которому доверится любой. Элан, стройный печальный красавец, отрешенный от всех окружающих, да и от самой жизни. Она инстинктивно почувствовала, что Элан из Уортхэма останется равнодушным к знаменитым красавицам Палермо.
– Так вот вы кто, моя добрая леди. Как поживает птичка, которую мы спасли? – Сэр Пирс из Стоуксбро взял Йоланду за руку и рассмеялся, когда она попыталась выговорить его полное имя.
– Птичка поживает на редкость хорошо, сэр. Полагаю, что вы тоже неплохо поживаете, – засмеялась она в ответ, любуясь его красотой. Глаза у него были темно-карие, взгляд острый и умный. Он пристально вглядывался в нее. Его прямые волосы были черны, как беззвездная ночь, лицо узкое, нос тонкий с горбинкой, а пунцовый рот так красиво очерчен, что Йоланда еле удержалась, чтобы не коснуться его кончиками своих нежных пальцев. Ее сдержанность объяснялась больше уважением к дяде и боязнью поставить его в неловкое положение перед гостями, но явно противоречила ее собственным устремлениям.
В нормандской Сицилии было очень сильно мусульманское влияние: редкой женщине предоставлялось столько свободы, как Йоланде. Будучи последние десять лет воспитанницей Георгия Антиохийского, она на самом деле не была его племянницей, но слово это так точно соответствовало их отношениям, что со временем оба в него поверили. В доме Георгия было несметное число слуг, исполнявших его приказы и распоряжения Йоланды, а также управляющий, который вел хозяйство. Но в свои семнадцать лет Йоланда воображала себя полновластной хозяйкой владений Георгия Антиохийского. В этот вечер, как бывало часто, если к дяде приходили в гости иностранцы, ей хотелось выступать перед ними в роли важной дамы, сидеть с ними за столом, слушая их рассказы о неведомых странах.
Но беда была в том, что ей никак не удавалось сосредоточиться, особенно когда разговор перешел на флот Сицилии и то, как укрепляет он во время войны сухопутные силы короля Рожера. Это были мужские заботы. Йоланду интересовали люди, а в этот момент один-единственный человек. К счастью, Пирс сидел по левую руку от нее.
– Кажется, вам стратегия морских сражений не так интересна, как вашим друзьям, – обратилась она к нему. Это не было вопросом, скорее утверждением очевидного для нее факта. Йоланда испугалась, что это не совсем удачное начало разговора; но зато она полностью овладела вниманием Пирса.
– Я не слишком жалую корабли, – ответил он. – У меня морская болезнь.
– У меня тоже, – рассмеялась Йоланда. – Хорошо помню мое единственное морское путешествие. Я была совсем маленькой, когда мать привезла меня сюда из Салерно. Мне было так плохо, что она думала, я умру до того, как мы причалим. С того времени нога моя не ступала ни на один корабль.
– Хотелось бы мне сказать то же самое, – горестно вздохнул Пирс, зная, что настанет время, когда ему снова придется оправиться в море. Ему нравился серебристый смех Йоланды и то, что она предпочла его общество, не замечая других мужчин. Он пристрастно разглядывал ее. Теперь девушку было легче рассмотреть: она сняла свой шарф и длинное покрывало, скрывающее ее с головы до ног. На ней было зеленое платье из блестящего муарового шелка, темно-коричневые, с золотистым отливом волосы собраны в высокий узел, перевитый узкими золотыми ленточками. Свободный кончик одной ленточки завивался как раз за ее левым ушком, и Пирс подумал, что, если он дернет за него, все эти хитроумно закрученные ленточки распустятся и волосы рассыпятся по плечам. И наверное, упадут до талии или ниже… Разгоряченный своим разыгравшимся воображением, он посмотрел ей в глаза. Они были такими же темными, как ее волосы, но когда она поворачивалась к свету, в них мерцали агатово-черные искры. Ее глаза были нежными, теплыми, тающими и озаряли выразительное лицо Йоланды с гладким упрямым подбородком.
– Вы сказали, что приехали на Сицилию ребенком, – заметил Пирс, чтобы она не прерывала разговора с ним, пока другие гости обсуждают морские дела. – Ваша мать была сестрой Георгия? Или это отец ваш был его братом?
– О нет, мы вовсе не близкие родственники. «Тео», – она произнесла греческое слово с очаровательным акцентом, – означает не просто «дядя». Это еще и уважительное обращение молодого человека к старшему. А на самом деле мой отчим приходится дальним родственником дяде Георгиосу.
– Значит, вы не гречанка?
– Только приемная. – Губы Йоланды изогнулись в обворожительной улыбке. – Настоящим моим отцом был нормандский барон, владевший землями в Анулии при отце нашего короля Рожера. Он умер до моего рождения. Моя мать принадлежала к знатному венгерскому роду. Я названа в честь нее. – Она рассказывала о своей родословной, надменно вздернув голову, с видом, который ясно показал Пирсу, какое удовольствие доставляет ей такое необычное славное происхождение.
Пирс вгляделся в нее внимательней, заметив редкое сочетание слегка приподнятых уголков глаз и высоких скул, придававших ей несколько восточный вид. Эта женщина никогда не будет выглядеть старой, с годами она станет особенно красива. Глядя на нее, Пирс понял, что хочет видеть ее в пятьдесят, и в шестьдесят лет и старше. Со временем нежная полнота ярких щек уйдет, и черты лица станут изысканней и тоньше.
И вместе с тем он не испытывал внезапного прилива страсти, которую иногда пробуждали в нем другие женщины. То, что почувствовал он к Йоланде в этот первый вечер их знакомства, было скорее началом дружбы. Он был уверен, что Йоланда окажется верным надежным другом. Когда он слушал ее рассуждения и на удивление умные вопросы, ему не казалось странным, что он так платонически воспринимает Йоланду, хотя никогда раньше не подумал бы о дружеских отношениях с женщиной. Только годы спустя он понял, почему ощутил к ней именно такие особенные чувства. Это произошло потому, что он почувствовал в ней родственную душу и ему открылась ее истинная суть.
ГЛАВА 10
Было около полуночи. Полная луна заливала серебристым светом Тирренское море, белым сиянием озаряла наружную террасу дома Георгия Антиохийского. Там, у балюстрады, и нашла Йоланда своего опекуна.
– Снова мечтаешь о кораблях и море? – шутливо поинтересовалась она, беря его под руку.
– Я думал, ты уже удалилась на покой. – Когда она прислонилась головой к его плечу, Георгий нежно поцеловал ее в лоб. – Я должен был догадаться, что перед сном ты захочешь обсудить наших гостей.
– Останутся они в Палермо?
– Думаю, да. Я предложил отцу Эмброузу пользоваться моей библиотекой и представить его здешним греческим и мусульманским ученым. Для латинского аббата он на удивление терпим, совсем не похож на других северян, которых я знал. Что касается Элана, мне этот молодой человек понравился.
– Потому что его интересуют твои корабли? – с лукавым смешком сказала Йоланда.
– Потому что его ум открыт новым идеям, потому что он хочет познать то, чего еще не знает, – черта характера, к сожалению, отсутствующая у большинства нормандских лордов, – мягко возразил Георгий и серьезно заметил: – И конечно, потому что интересуется моими кораблями.
Молчание затянулось, пока Йоланда, зная, что он ждет, чтобы она продолжила беседу, спросила:
– А как тебе сэр Пирс?
– Его не интересуют мои корабли, – сухо отозвался Георгий.
– Ох, дядя Георгиос, я не это имела в виду!
– Я заметил твой интерес к нему, – обронил Георгий и замолчал, ожидая ее объяснений, и не выказал ни удивления, ни разочарования, когда она промолвила:
– Я могла бы полюбить такого человека. Если б я вышла замуж за мужчину, похожего на него, то была бы счастлива всю жизнь.
– Ты, кажется, принимаешь серьезное решение на основании чересчур краткого знакомства, – предостерег он. И когда она не ответила сразу, Георгий заговорил снова: – «Poulaki» моя, дорогая птичка, ты же знаешь, я желаю тебе счастья, потому что если не по крови, то в сердце своем я считаю тебя родной племянницей. Но разве ты не знаешь поговорки: мужчина не ценит того, чего он не завоевал?
– Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы счесть эти твои слова экспромтом. Что ты думаешь в самом деле, дядя Георгиос?
– Нормандские лорды в Англии, которые получили землю от Рожера, снова сговариваются друг с другом, – сообщил ей Георгий. – Из всех его вассалов – это самые мятежные. На этот раз они стараются столкнуть Рожера с императором Священной Римской империи, надеясь ослабить Рожера и тем укрепить свою власть. Полагаю, нам придется дать им еще один урок, как уважать своего сюзерена. И это означает, птичка, что если мои шпионы в Италии подтвердят рассказанное ими, то и Элана, и Пирса – обоих ждут великие свершения.
Йоланда подумала о возможности войны. Это ее не испугало. Каждый год-два королю Рожеру приходилось совершать путешествие на материк, чтобы подавить мятеж и либо казнить, либо помиловать его вождей-смутьянов. Она подумала, как несправедливо, что его нормандские подданные, люди, более, чем кто-либо в королевстве, обязанные Рожеру своими землями и богатством, оказывались подлыми предателями. Они постоянно мешали Рожеру создать единое устойчивое королевство, в то время как на Сицилии не христиане – сарацины были самыми его верными подданными, а еретические греческие христиане к ним только примыкали. Георгий объяснял ей, что мирная жизнь существовала на Сицилии потому, что Рожер не вмешивался в вероисповедания человека, пока он оставался верным своему королю, и что со всеми подданными Рожера обращались, уважая их обычаи.
– Ты считаешь, – спросила Йоланда, – что Пирс и Элан заслужат почести, если летом будут сраженья?
– Храбрые, безусловно, заслужат почести, – отвечал Георгий, снова целуя ее в лоб. – А самые удачливые – бесценное сокровище.
На следующий день трое гостей Георгия приняли его приглашение погостить у него.
– Сегодня же начну свои труды, – сказал Георгию Эмброуз. – Я уже посмотрел библиотеку и получил записку от вашего греческого друга, что он посетит меня сегодня днем. – С этими словами аббат удалился в библиотеку, из которой в последующие недели почти не выходил, хотя и не оставался там в одиночестве, потому что его часто навещали многочисленные знакомые Георгия из среды сицилийских ученых. Приходил даже Абу Амид ибн Амид, и они с Эмброузом вскоре сошлись довольно близко.
После того как Эмброуз покинул комнату, Георгий обратился к Элану:
– Если хотите присоединиться ко мне, мы сегодня же начнем ваше морское образование.
– Я ничего другого и не хочу, – ответил Элан, который был рад отвлечься от тяжелых мыслей о Джоанне, заточенной в замке и уверенной, что он легкомысленно ее оставил. – Как будет с Пирсом? Ему не по душе жизнь моряка.
– Думаю, Пирсу стоит присоединиться к окружению короля Рожера, – сказал Георгий. – Но из-за того, что король сейчас в уединении, устроить встречу с ним нелегко. Придется выждать несколько дней. Может быть, Пирс, вы захотите, чтобы тем временем моя племянница Йоланда показала вам город и окрестности Палермо?
– Почту за честь, если у меня будет такой очаровательный проводник, – обрадовался Пирс. – Я уверяю леди Йоланду, что буду охранять ее как зеницу ока.
Быстро распознав, что многое сказанное Георгием скрывало второй, истинный смысл, Пирс понял, что ему предоставляется неожиданное право лучше узнать Йоланду. Однако он догадался: его подвергли испытанию, чтобы понять, осмелится ли он, оставшись с девушкой наедине, проявить к ней заметный интерес. Это предположение показалось ему заманчивым и заставило с большим вниманием приглядеться к Йоланде.
В этот первый день она провела Пирса по городу, показав ему все: от похожего на дворец великолепного дома Георгия на западной стороне Палермо до причалов, рынков, неуклюжих нормандских церквей и более изящных мечетей и множество благоухающих садов.
– Никогда раньше не видал такого своеобычного города, – восхищался Пирс. – Он такой разнообразный и богатый… Это я могу сказать, глядя на прекрасные дома, чистоту и покой, царящий на его улицах. За весь день я не видел ни одной прилюдной драки. – Он вспомнил стычки матросов в Бордо и поножовщину в Тулузе.
– Здесь бывают иногда проявления жестокого насилия, – сказала Йоланда, – но их быстро пресекают. Король внимательно следит за безопасностью в городе. Даже в своем уединении он получает ежедневные доклады от министров, отвечающих за порядок в Палермо. Рожер – великий король, вы сами убедитесь в этом, когда встретитесь с ним.
Думая, что на похвалы Рожеру влияет мнение Георгия о короле Сицилии, Пирс ничего не ответил Йоланде.
Вечером того же дня Георгий предложил Элану стать его постоянным помощником. Пространно высказав свою признательность, Элан попросил день-два, чтобы обдумать это почетное предложение. Позже, в отведенных им покоях, Элан и Эмброуз чуть не поссорились из-за того, каким должен быть ответ на этот щедрый жест Георгия.
– Я не могу его принять, – заявил Элан. – Как только станет возможно, я должен вернуться в Англию к Джоанне.
– Элан, Элан, – вздыхал Эмброуз. – Почему ты не посмотришь правде в глаза? Теперь, когда Джоанна вдова, Рэдалф поспешит снова выдать ее замуж. Любой отец поступил бы так же. Он повременит, пока не убедится, что она не ждет ребенка, и сразу же выберет ей другого мужа. А если она носит ребенка Криспина, он всего лишь подождет, пока он родится, прежде чем выдать ее замуж. Пойми Бога ради, Джоанна для тебя потеряна, Элан. Она никогда не была твоей и не будет. И в глубине души ты должен чувствовать это.
– Я этого не хочу знать! Я никогда не перестану любить ее! Никогда!
– Мы пока не можем вернуться в Англию, – заметил Пирс. – Если сделаем это, нас тут же узнают и убьют. Что хорошего принесет это Джоанне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42