– Я хотел бы принять предложения Георгия продолжить службу под его началом, – откровенно ответил Элан. Взгляд, которым обменялись Рожер и Георгий, убедил Пирса в том, что будущее назначение Элана было решено еще до того, как он вошел в королевский зал для аудиенций.
– Я не возражаю против вашего решения, – сказал Рожер. Повернувшись затем в Пирсу, он шутливым тоном осведомился: – А какие у вас желания, сэр? Вы тоже хотите стать моряком?
– Нет, милорд, – твердо и честно ответил Пирс. – Я предпочитаю оставаться на земле. Если вы позволите, я буду сражаться на суше рядом с вами или где вы пожелаете. Я хорошо владею мечом, милорд.
– Я знаю много людей, умеющих хорошо драться, – заметил Рожер, – и первыми среди них являются мои непокорные вассалы в южной Италии. Больше всего я ценю то, чего им, увы, не хватает, – верность. Готовы ли вы быть преданным и верным, сэр Пирс? Можете вы присягнуть мне и сдержать свою клятву?
– Могу, милорд, – решительно произнес Пирс, которому Рожер понравился с первого взгляда.
– Я также присягаю вам, – сказал Элан, опускаясь на одно колено и протягивая вперед сомкнутые руки по старому нормандскому обычаю.
Рожер взял руки в свои, и Элан поклялся в верности ему. После этого Рожер проделал то же самое с Пирсом.
– Добро пожаловать в мое королевство, – торжественно произнес Рожер, обнимая их. – Со своей стороны, я клянусь использовать ваши достоинства и хорошо награждать за успехи, а главное – за преданность и верность. Надеюсь, вы не посрамите рыцарской чести.
Мятежные лорды взяли Неаполь, но вскоре оказались в ловушке. Когда армия Рожера появилась у его стен, сицилийский флот развернул пизанские суда обратно, а затем, пятого июня, запер сомкнутыми кораблями Неаполитанский залив. Мятежники приготовились к долгой осаде.
Элан от всей души наслаждался преследованием врага, с восторгом гнал вражеские корабли на север, но блокада казалась ему делом нудным и скучным. Он жаждал ратных подвигов, сражений, исполненных риска.
А на суше Пирсу, находившемуся рядом с Рожером, скучать не приходилось. После долгих лет раздоров со своими могущественными вассалами терпение Рожера истощилось. Начиная с позднего лета и до ранней зимы он приструнил все свои южноитальянские ленные владения, свергая непокорных правителей городов и ставя вместо неугодных своих сыновей во главе наиболее крупных ленов, таких, как Апулия, Бари и Капуя.
– Я навсегда покончу с этими предателями, – объявил он Пирсу, ставшему его доверенным, хоть и младшим, помощником.
– Они легко не сдадутся, потому что надеются получить помощь, – заметил проницательный Пирс. – В последних сообщениях ваших шпионов говорится, что император Лотарь собирается, покинув Германию, перейти Альпы и следующим летом напасть на нас.
– Ну, это мы еще посмотрим, – ухмыльнулся Рожер и хлопнул его по плечу. – Георгий был прав насчет тебя. Ты теперь один из моих верных единомышленников.
– Так и есть милорд, – подтвердил Пирс, подумав про себя, что Йоланда тоже была права: Рожер Сицилийский – славный полководец, умело скрывающий свою нелюбовь к насилию и войнам. А пробыв некоторое время рядом с Рожером, Пирс убедился, какой он прекрасный правитель. Юноша ни разу не пожалел, что присягнул на верность этому выдающемуся человеку.
К середине января и сухопутные, и морские войска устали. По предложению Георгия, Пирсу был дан отпуск, чтобы вернуться в Палермо вместе с ним и Эланом. Несмотря на то что море было зеркально-гладким, Пирсу опять было нестерпимо плохо.
– Клянусь вам, – объявил Пирс своим спутникам, когда они обогнули волнорез гавани Палермо и он набрался сил, чтобы заговорить. – Клянусь, я больше не покину Сицилию, пока Рожер не построит мост через пролив к Мессине.
– Какая смелая идея, – расхохотался Георгий. – Только скажи ему, как осуществить замысел, и, я уверен, он добьется невозможного. А ты заработаешь несметное состояние. Тебе станет лучше, Пирс, когда ты окажешься в своей старой комнате, полежишь в ванне и наденешь чистую одежду.
Вскоре Пирс действительно почувствовал себя вполне здоровым и был рад снова увидеть Эмброуза. Отдыхая, они обменивались новостями, но Пирс знал, что попусту тратит время в ожидании вечера, когда Георгий и его гости соберутся на террасе. Он с нетерпением ждал Йоланду.
Они все встретились в длинной узкой комнате рядом с террасой, ибо с моря дул холодный ветер и шел ледяной дождь. Грустно усмехнувшись про себя, Пирс понял, что ожидал такого же вечера, как те прошлые, когда воздух был напоен теплыми ароматами наступающей весны. Но время года сменилось, и сам он стал старше и суровей. Повидав ужасы войны, Пирс теперь редко смеялся. Дважды был ранен и обзавелся шрамами. Один шрам шел по левой стороне подбородка и был едва заметен – Пирс не успел быстро отразить вражеский удар. Но порез, вернее царапина, зажил хорошо, так что молодой человек редко вспоминал о нем. Второй шрам обезобразил правое бедро – результат колотой раны, которая чудом не загноилась. Другие пострадали гораздо больше. Ему посчастливилось.
Йоланда вошла в комнату после того, как все мужчины собрались. Сначала она подошла к Георгию и расцеловала его в обе щеки.
– Я снова хочу повторить тебе, дядя Георгиос, как счастлива видеть тебя дома целым и невредимым, – сказала она. – И вас, сэр Элан. Добро пожаловать, сэр Пирс, – Йоланда ахнула, увидев у него едва заметный шрам на лице, но быстро успокоилась и протянула ему руку. Пирс сжал ее пальцы и почувствовал, что они подрагивают в его ладони.
За восемь месяцев, прошедших со дня их расставания, Йоланда тоже изменилась. Правда, она не стала ни выше ростом, ни полнее, чем предыдущей весной. И прическа была такой же: узел на макушке, перевитый голубыми ленточками под цвет ее шелкового платья. Золотые с жемчугом филигранные серьги покачивались при каждом движении ее головы. Она смотрела на него спокойным безмятежным взглядом.
Пирс оставил почти еще девочку, открытую, наивную. В его отсутствие она повзрослела, превратилась в очаровательную девушку, внешне невозмутимую и такую далекую. Он раздумывал, является ли ее изменившийся облик лишь маской, скрывающей истинные чувства, или же, пока он пребывал вдалеке, она нашла мужчину посмелее, не отказавшегося поцеловать ее, как сделал он. От этой мысли у него сжалось сердце. Разумеется, это не так: ее слишком хорошо охраняют, чтобы какой-то посторонний женолюб воспользовался ее невинностью. Но ведь когда она была с ним, ее никто не охранял. Он мог сделать с ней все, что захочет. Можно ли быть уверенным, что никто другой не взял то бесценное, от чего он отказался с излишней щепетильностью? Может быть, она теперь любит другого? Не в этом ли причина ее отчужденности? В эту минуту он жаждал лишь одного: чтобы Йоланда посмотрела на него своим теплым тающим взглядом, как в прошлом году.
– Добро пожаловать, барон Пирс Аскольский, – повторила она еще раз. – Поздравляю вас с вашим новым титулом. Я уверена: вы его честно заслужили. – Чуть хрипловатый голос ее звучал ласково. Ее пальцы все еще были сжаты в его руке. – А как морской переход? Укачало?
– Самым ужасным образом. – Возблагодарив небо за лукавые искорки в ее глазах, он взял ее под руку. – Хотите, чтоб я рассказал вам все в подробностях?
– Только не за столом, сэр. Может быть, позднее. – Она снова отдалилась, такая галантная и сдержанная… Должно быть, она полюбила кого-то другого. Тогда почему его это так волнует, раз сам он ее не любит? Природное остроумие покинуло Пирса, и он сказал первое, что пришло в голову:
– Поедете завтра со мной кататься верхом?
– Завтра будет дождь, – ответила она, опустив глаза.
– Тогда послезавтра. Или днем позже, – настаивал он.
– Посмотрим. Иногда зимой дождь идет неделями не переставая.
К обеду подали жареного барашка с пореем и похожим на цветок с множеством лепестков овощем, который Йоланда назвала «ангинарсес», и отличное красное вино. Закончилась трапеза, как всегда, медово-миндальным печеньем, так любимым Йоландой, вместе с вялеными фруктами и орехами, для тех, кто хотел отведать что-нибудь менее сладкое. Однако из всей этой великолепной еды Пирс едва смог проглотить маленький кусок жаркого.
За столом говорили о войне и ожидаемом летнем вторжении вассалов из Германии, которое возглавит стареющий император Лотарь. У Элана было много интересного, чтобы рассказать о новом столкновении, и часто его мнение совпадало с мнением Георгия.
Эмброуз тоже принял участие в обсуждении, и даже Йоланда вставила несколько слов о бессмысленности войн. Пирс сидел молча и вертел в пальцах ножку кубка, размышляя о том, что же, ради всех святых, с ним творится, почему ему так нехорошо сейчас, когда он наконец снова на твердой земле.
– Дядя Георгиос всегда подробно сообщал мне, что происходит с вами и с Эланом, – говорила между тем Йоланда. – Я знаю, как храбро вы сражались за Рожера и каким незаменимым преданным воином стали для нашего доброго короля. Вас и сэра Элана очень ценят и должны вознаградить.
– Ничего особенного мы не совершили. – Пирса раздражали чрезмерные похвалы, но он тут же выругал себя за неоправданную резкость.
– Я очень огорчилась, увидев ваш шрам, – еле слышно прошептала она. – Судя по всему, это мог быть смертельный удар.
– Вам было бы жаль, если бы я погиб? Он постарался говорить так же тихо, как Йоланда, чтобы не привлечь внимания остальных, но Пирс испытывал сильное напряжение, потому что боялся ее равнодушно ответа.
– Это напрасный вопрос, и вы это прекрасно знаете. – Ее глаза встретились с его взглядом, и на миг он узнал в их теплом тающем блеске прежнюю Йоланду, какой она была в начале их знакомства. – Возможно, – сказала Йоланда, как раз перед тем как Георгий и Эмброуз зачем-то обратилась к ней, – возможно, завтра все же не будет дождя.
Но наутро лил дождь, и Йоланда была недосягаема. Она не вышла из своей комнаты вплоть до вечерней трапезы. Но и тогда оказалось, что поговорить с ней наедине невозможно из-за новых гостей Георгия – группы ученых из Александрии. Разговор за обедом был оживленным и содержательным, но Пирс почти ничего не слышал. Ему было невыносимо сидеть за столом, и, как только позволили приличия, он извинился и стал бродить по дому, окончив свою прогулку на сырой, продуваемой ветром террасе. Там и нашел его Элан.
– Ты избегаешь ее или ожидаешь? – спросил Элан, небрежно облокачиваясь на балюстраду.
– Кого? – голос Пирса прозвучал зло, и он сразу же извинился: – Прости, у меня в эти дни отвратительное настроение.
– Это понятно. Ты устал от сражений. Я тоже, но мне посчастливилось больше. Там, где я был, кровопролития оказалось меньше. Судя по твоей хандре, догадываюсь, что ты давно не имел женщину.
– Думаю, ты тоже, друг мой. – Пирс увидел, как сверкнула в темноте белозубая улыбка Элана. – Кажется, и вправду я становлюсь старым сэром Пирсом. Я несколько раз ощущал желание… ладно, ладно, не смейся, более, чем несколько раз. Особенно когда трусил, в ночь накануне, сражений. Но увидев, какие женщины мне доступны, предпочел помолиться или почистить оружие. Это философия пожилого аскета, а мне только что исполнилось двадцать три.
– Возможно, ты вовсе не постарел, – сказал Элан, – а просто повзрослел.
– Я повзрослел два года назад, в тот день, когда меня посвятили в рыцари, – ответил Пирс тоном, не терпящим каких-либо возражений.
– Ты хочешь ее? – прямо спросил Элан, задев друга за живое. Пирс был в смятении.
– Честно говоря, не знаю, – ответил Пирс. – Ее тела – да. Я готов взять ее сию же секунду. Но что касается остального… Она не та женщина, которой можно попользоваться и бросить, забыть, как всех этих распутных девок, следующих за армией. Йоланда примет в свою жизнь только одного мужчину. Это я понял с первой встречи. Она добрая, милая и умная. И сильная. Я ненавижу слабых, ноющих женщин; и она из тех, которые, если понадобится, защитят замок от набега противников в отсутствие мужа. Йоланда замечательная женщина, достойная восхищения.
– И потом, существует Георгий, – тихо проговорил Элан.
– Я не забываю о преимуществах, которые обретаешь, породнившись с Георгием Антиохийским, – возразил Пирс. – Мне нравится этот человек, и я уважаю его так же, как самого Рожера. Благодаря своему мечу и щедрости Рожера я собрал за последние месяцы немало сокровищ, получил с титулом барона небольшое поместье в Апулии, но все это ничто в сравнении с владениями Георгия. Если я попрошу ее в жены, он может отказать мне. Или может отказаться она.
– «Она». Ты не произнес ее имени. – Голос Элана звучал по-прежнему мягко.
– Йоланда. Йоланда. – Пирс замолчал, словно поручая ветру унести звучание этого имени во дворец Георгия.
– Я хочу ее, это я могу признать, но не убежден, что люблю, и уж конечно, не так, как ты любишь Джоанну. Когда ты будешь возвращаться в Англию, я поеду с тобой, – продолжал Пирс. – Поверь мне. Обелить твое имя – значит обелить и мое. Для меня особенно важно также выяснить, кто настоящий убийца Криспина. Но я не думаю, что Йоланда вынесет столь трудное путешествие. Мне придется оставить ее здесь.
– Мы еще какое-то время не сможем вернуться в Англию, – сказал Элан. – Если б я мог, то хоть завтра на крыльях полетел бы к Джоанне. Но до меня наконец дошла мудрость Эмброуза: мне следует вернуться назад обладателем земель, богатым и с высоким титулом. Может быть, послом Рожера к тому, кто будет королем Англии. Таким образом у меня окажется больше возможностей доказать, что я невиновен в убийстве. Но это займет годы, так что ты должен решить, как поступить с Йоландой. Георгий думает прежде всего о ее интересах и не позволит ей долго оставаться в девицах.
– Знаю. – Пирс смотрел на тяжелые, вздымаемые бурей волны, на душе у него было тяжко. – Ей уже семнадцать лет, а в эти годы девушке давно пора быть замужем. Уверен, у Георгия есть немало претендентов на ее руку.
– Если ты собираешься просить ее руки, то не откладывай, – посоветовал Элан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42