Он легко мог тебя убить, и уверен, задушил бы и молодого Уилла.
– Храбрым поступком? Нет, я не храбрая. – Лиз горько усмехнулась и продолжала тихим, но гневным голосом: – Разве, глядя на меня, можно подумать, что я побочная дочь знатного рода и при жизни моего отца меня лелеяли и баловали? И очень любили. Рэдалф заполучил меня в плен после взятия отцовского замка, а когда обесчестил меня, отдал Бэрду. С того самого дня я жила в вечном страхе. Каждый раз, когда Бэрд обладал мною, вернее насиловал, то угрожал расправой, если я посмею сопротивляться. Все, что я совершала, помогая ему и Рэдалфу в их грязных делах, вынуждено страхом.
– Мне очень жаль, леди Джоанна и леди Роэз, – обратилась Лиз к дочери и жене Рэдалфа, которые подошли к верхнему столу, – но я боялась за свою жизнь. Я заранее знала, что Рэдалф и Бэрд продумали убийство барона Криспина, но у меня не хватило смелости рассказать какому-нибудь влиятельному человеку, который мог бы им помешать. И я была слишком запугана, чтобы открыть тайну позже, и снова моя трусость принесла большое горе достойным людям.
Но что бы я ни делала для Бэрда, этого всегда было мало. Его жестокость ко мне превратилась в манию. С каждым годом моя ненависть к нему разрасталась все больше и больше, но я была в надежной ловушке, пока не приехали эти странники. – Лиз указала на Пирса и Элана. – С их появлением я начала понимать, зачем они в Бэннингфорде, но не выдала их ни Бэрду, ни Рэдалфу. Это из-за того, что я промолчала, они сейчас живы и правда наконец открылась.
– Это из-за того, что ты ничего не сделала еще тогда, много лет назад, когда я был вынужден бежать из Англии, – возмутился Элан, подошедший к Джоанне и Роэз. – Благодаря твоему молчанию, которым ты столь гордишься, мы с Пирсом были объявлены вне закона. Одно твое слово спасло бы нас. Но ты предпочла смолчать.
– Кто поверил бы служанке, которую Бэрд и Рэдалф назвали клеветницей и предательницей? – вскричала Лиз. – Если бы я осмелилась сказать хотя бы единое словечко, намекавшее на правду, любой из них убил бы меня на месте и вам бы это пользы не принесло. Но вам ведь не понять, в каком я была безысходном положении! Никто из вас не знает, что значит жить в постоянном страхе столько лет.
– Я знаю, – откликнулась Роэз. – Бывали времена, когда я готова была вонзить кинжал в Рэдалфа, если б сумела преодолеть свой нечеловеческий страх перед этим чудовищем. И я с радостью убила бы наушника Бэрда за его подлые и жестокие поступки.
– Пожалуйста, – обратилась Роэз к Эмброузу. – Пожалуйста, не судите Лиз строго. Помните, что это она помешала Бэрду задушить Уилла.
– Это не дело церкви. И не отцу Эмброузу, а мне судить Лиз. – Эти слова произнес молодой Уилл, и все взоры обратились к нему. – Я наследник Бэннингфорда и Хафстона и ваш новый барон. Но кажется, только один Оуэн понял, кем теперь я стал.
– Уилл, она спасла тебе жизнь! – Роэз не дрогнула под суровым взглядом юноши, которого знала с минуты его рождения.
Только теперь стало ясно, что никто из близких не знал Уилла так хорошо, как им казалось.
– Леди Роэз, – глухо произнес Уилл, – если вы не чувствуете искреннего горя, то проявите по крайней мере уважение к вашему покойному мужу. Немедленно позаботьтесь о теле убитого. Он будет похоронен завтра утром, после всенощного бдения в часовне. Я уверен, что отец Эмброуз сочтет за честь совершить отпевание.
– Но как же быть с Лиз, – не успокаивалась Роэз, положив руку на плечо служанки, словно желая защитить ее.
– Заберите Лиз с собой. Я решу ее судьбу позднее, – пообещал юный барон. – Я не забуду просьбу, леди Роэз. А что касается вашей персоны, я ожидаю не позднее чем через час увидеть жену покойного деда в полном трауре.
– Оуэн, вы новый капитан охраны замка, – объявил он. – Гарт, вы займете место его помощника. Отрядите шесть человек охраны перенести тело моего деда, куда скажет Роэз, и найдите искусного столяра, чтобы приготовил гроб. Освободите зал от остальных воинов. Найдите место в конюшнях для лошадей воинов, прибывших с нашими гостями, и удобные места для ночлега самих гостей. И проследите, чтобы хорошенько вымыли пол в зале.
– Да, милорд, – обратившись к своим подчиненным, Оуэн начал отдавать приказания. Зал быстро опустел. В нем остались только Элан, Пирс, Эмброуз, Самира, Джоанна и сам Уилл.
Элан и Пирс стояли, тихо разговаривая с отцом Эмброузом, и наблюдали за Уиллом, стоявшим рядом с матерью и дочерью Пирса.
– Мальчик прекрасно держится, хотя Уиллу только весной исполнится восемнадцать, – сказал Эмброуз. – Сомневаюсь, что ему понравится то, что я сейчас скажу, но юноше понадобится опекун до тех пор, пока он не повзрослеет настолько, чтобы его посвятили в рыцари.
– Многих юношей посвящали в рыцари до того, как им исполнился двадцать один год, – заметил Элан. – А то, как вел себя Уилл в течение последнего часа, говорит мне, что он истинный сын своего отца и будет хорошим бароном и здесь, и в Хафстоне.
– Я был когда-то опекуном Криспина, – напомнил им Эмброуз. – Но в те дни ваш покорный слуга был моложе. Снова эту почетную миссию я не возьму на себя без чьей-нибудь помощи.
– А есть в Бэннингфорде достойный барон или рыцарь, который мог бы жить вместе с Уиллом и направлять его до совершеннолетия? – спросил Элан.
– По правде говоря, выбор есть, – ответил Эмброуз. – Так как Уилл теперь наследует два баронства, разумеется с утверждения этих титулов королем Стефаном, я думаю, что прекрасные люди, которых я имею в виду, будут Уиллу очень полезны. Что вы скажете на это, мои друзья?
– Мы? – воскликнул Пирс. – Нет, это невозможно!
– У меня на ближайшее будущее совсем другие планы, – промолвил Элан, не отрывая глаз от Джоанны. – Она вытерпела столько страданий в своем заточении! Я собираюсь увезти ее из мрачного английского замка и холодной зимы туда, где она будет купаться в солнечных лучах до конца своих дней.
– Я вспоминаю время, когда у нас были серьезные затруднения и я вам помог. – Эмброуз помрачнел. – Я всего лишь прошу вас вернуть долг за мои добрые деяния.
– Дядя Эмброуз, ты совсем потерял совесть, – благодушно рассмеялся Пирс.
– Удивительно, не правда ли? Но если бы вам довелось возглавить нищее аббатство, вы тоже быстро научились бы выживать, с горечью выпрашивая милости и пожертвования у любого, кто наделен чувством сострадания. Не следует забывать, – продолжал Эмброуз, – хотя свершившееся сегодня возмездие снимает с вас обвинение в убийстве, но все необходимо оформить по закону. Кто-то должен отправиться ко двору короля Стефана и представить ему вашу петицию об отмене указа, объявившего вас вне закона. Позволю себе заметить, что святой отец, являющийся также уважаемым аббатом, будет для улаживания этих серьезных дел самым лучшим из адвокатов.
– Особенно если он склонен к взяткам, – подмигнул Элан Пирсу. – Нет, этот безгрешный человек ведет себя просто возмутительно.
– Я и говорю, он совсем потерял совесть. – В глазах насмешника Пирса зажглись лукавые огоньки. – Подумать только, аббат добровольно совершает доброе дело, что вполне естественно для его сана, а затем, восемнадцать лет спустя, пытается заставить тех, кому он помог, расплачиваться за то, что является его долгом.
– Как я понимаю, – обратился Элан к Пирсу, – он предлагает нам почетное звание опекунов юного барона.
– Я буду часто вас навещать в Бэннингфорде, – пообещал Эмброуз, – так что ваши новые обязанности не будут слишком обременительны.
– Аббат будет давать нам советы по защите замка, – продолжал шутить Пирс, обращаясь к Элану.
– О защите замков я знаю столько же, сколько и вы, – парировал находчивый Эмброуз. – Должен признаться, что бывают времена, особенно если меня вызывают разбираться в ссорах между братьями аббатства или когда нехватка съестных запасов для голодных селян тяжким грузом лежит у меня на сердце, я страстно тоскую по тем далеким дням, когда был простым рыцарем.
– Ты никогда не был простым рыцарем, – возразил Элан.
– Я жду серьезного ответа. – Эмброуз перевел взгляд с Пирса на его друга. – Согласны временно пожертвовать светскими развлечениями ради Криспина? Ради Уилла? Ради меня?
– Мы в большом долгу перед Криспином, – сказал Элан, печально глядя на Джоанну.
– А я перед тобой еще в большем долгу. – И Пирс положил руку на плечо Эмброуза.
– Благодарю тебя, Господи, и всех Твоих святых за то, что есть на свете честные люди, – вознес мольбу счастливый Эмброуз.
В нескольких шагах от старших мужчин, обсуждавших важные дела, Самира приблизилась к новому барону и протянула к нему руки.
– Уилл, когда я увидела, что Бэрд схватил тебя, я смертельно испугалась.
Однако, вместо того чтобы приветливо улыбнуться ей, Уилл отшатнулся, гневно сверкнув глазами.
– Раз уж я пытаюсь быть честным, – произнес он, – скажу, что терпеть не могу лживости в других. С момента появления в Бэннингфорде ты лгала мне. Ложью оказались твои россказни, и лживы были умолчания.
– Но ведь теперь ты знаешь, почему я так поступала, и должен понять, что такое поведение было необходимо, чтобы потом восторжествовала правда, скрывавшаяся столько лет. У всех нас была святая благородная цель. Даже Господь не карает за ложь во спасение.
– Я презираю лживость, особенно в женщинах, – упрямился Уилл.
– А как еще могут женщины справиться с мужчинами, как не обманом и хитростью. Ведь с мужчинами так трудно сладить, – оправдывалась Самира. Сдержав раздражение, вызванное его упрямством, она призналась: – Уилл, ты спрашивал меня, притворялась ли я, говоря, что ты мне нравишься. Я не кривила душой. Ты очень привлекателен.
– Вильям Криспин, – обратилась к нему Джоанна. – Я тоже лгала каждый раз, когда тебя видела, в течение всей твоей жизни до сегодняшнего дня. Я делала это, чтобы уберечь любимого сына.
– Я был единственным наследником Рэдалфа, – с душевной болью отвечал Уилл. – Он никогда не сделал бы мне плохого.
– Не сделал бы… после того, как понял, что ты вырастешь здоровым и крепким и тобой может гордиться любой барон. Признаю, что кое-какие моральные принципы у моего отца были. Он не убил меня… по крайней мере, пока я могла еще быть ему полезной. Но с годами он все больше наслаждался своей властью надо мной, ему по-садистски нравилось грозить мне, что тебе причинят вред или Роэз, если мы не будем покорными рабынями. Уилл, я пытаюсь лишь доказать, что лгала тебе по тем же причинам, что и Самира. И все это делалось для твоего же блага. Подумай о том, что я тебе сказала, и не суди Самиру так сурово.
– Уже дважды в течение часа меня просят быть не слишком строгим. Мама, я отвечу тебе теми же словами, что и Роэз: я обдумаю твою просьбу. А теперь приношу свои извинения. У меня есть обязанности. – И Уилл отошел от них, направляясь к Эмброузу с его друзьями. Самира готова была последовать за ним, но Джоанна остановила ее.
– Дай ему день-два привыкнуть к тому, что он новый барон, – мудро посоветовала она. – Он не глуп и вскоре поймет, что мы желали ему только добра.
– Может быть, вы и правы, – слегка успокоившись, Самира улыбнулась Джоанне. – Дядя Элан так много рассказывал мне о вас. На пути в Англию он поведал мне, что случилось, когда он впервые увидел дочь Рэдалфа. Я всегда считала Элана замечательным человеком, и если он никогда не переставал любить вас, значит, вы тоже замечательная женщина. Я надеюсь, что мы подружимся.
– Уверена, что так и будет. – Джоанна даже не обмолвилась ей о ранее высказанном намерении сына жениться на девушке. Увидев Самиру в первый раз, она одобрила выбор Вильяма Криспина и решила, что пора обучать будущую невестку быть хозяйкой замка.
– Роэз до конца дня будет занята подготовкой похорон Рэдалфа, – сказала она. – Разве не печально, что я не могу даже думать о нем как о родном отце? Я от рождения была лишена отцовской любви. Он теперь просто покойный барон, и вместо горя дочери я чувствую только облегчение, что его больше нет на свете. Самира, мне понадобится твоя помощь. Я не знаю всех этих слуг, за исключением Лиз и одной поломойки, а раз у нас будут гости, предстоит много сделать. Нужно приготовить комнаты для Элана и Пирса, так как больше им не понадобится спать у твоих дверей. И мне нужна новая комната: прежняя – это тюрьма. Покои лорда Рэдалфа должны быть вымыты, вычищены и подготовлены для Вильяма Криспина. Роэз тоже понадобится другая комната; еще нам надо подобрать спальню для отца Эмброуза, не говоря уже о воинах Элана. И всех их надо хорошо накормить. – Продолжая перечислять неотложные дела, она уводила Самиру из зала в сторону кухни.
Пирс нагнал Роэз в тот момент, когда она покидала часовню, где лежало в гробу тело Рэдалфа с одной высокой свечкой в головах и второй – в ногах. Пирс взял Роэз за руку и отвел в сторону.
– Я должен кое-что у вас выяснить, – сказал он ей. – Правда, что вы говорили Бэрду или нет? Вы спали прошлой ночью с Рэдалфом?
– Нет. – Серые глаза Роэз смотрели открыто, и лишь легкая грусть в них напоминала о событиях этого дня. – Правду я сказала вам вчера, сэр Пирс. Уже много лет Рэдалф был не способен выполнять свой супружеский долг. А то, что я сказала Бэрду, было просто слабой попыткой удержать его, чтобы он не вызвал в зал Рэдалфа. Я надеялась дать вам и сэру Элану время придумать, как убежать из Бэннингфорда. Но моя попытка провалилась. Не очень-то я опытна в таких хитроумных делах.
– В этом вы ошибаетесь, миледи. – Пирс вздохнул с облегчением. – Вы изумительно хороши.
– А разве имеет какое-нибудь значение, спала я с моим покойным мужем или нет? – не без волнения поинтересовалась она, внимательно наблюдая за выражением его лица.
– Имеет, и очень большое, – ответил Пирс. – Хотя почему это так, я не могу понять. Я с вами едва знаком. Мне бы это должно быть безразлично.
– Но ведь мы старые друзья, – сказала она. – Я заметила вас еще на свадьбе Джоанны. Поэтому и узнала так быстро, когда вы снова вернулись. Я не могла забыть ваших черных глаз и то, как учтивы вы были со мной, в то время как Рэдалф всегда был непростительно груб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42