Джейк наблюдал, как точеные длинные пальцы ласкают его, и вдруг с негодованием почувствовал, что завидует собаке. Отведя взгляд, он заставил себя сосредоточиться.
– Ребенком я часто мечтала о том, что стану жить здесь, на ранчо, что у меня будет большая семья. Но мой отец настоял на том, чтобы я жила «настоящей жизнью». Он уверял, что занятие хозяйством на ранчо – не для женщины, что он растил меня не для того, чтобы я прозябала в захолустье. – Энни вздохнула. – Он хотел, чтобы я поступила в престижный женский колледж. А отец всегда добивался того, чего хотел. Дальше все пошло, как он планировал. Я закончила колледж, нашла хорошо оплачиваемую работу, вышла замуж.
– Вы были замужем? Энни кивнула:
– В течение года, после этого уже несколько лет прошло. – Она жестом пригласила его пить чай. Джейк сделал маленький глоток. – После развода, – продолжала Энни, – я серьезно занялась своей карьерой, ходила на встречи и переговоры, никогда не возвращалась мысленно к тому, чего бы мне хотелось в жизни на самом деле. До тех пор, пока не услышала, как дедушка прочел слова на тех щитах.
– Понятно. – «Понятно, что с тобой не все в порядке. Как называется болезнь, когда людям мерещатся голоса? Шизофрения?»
– Вы не пьете свой чай, – напомнила Энни.
– Извините. – Джейк послушно сделал большой глоток.
– Очередной щит рекламировал вечерние курсы в университете, и опять дедушкин голос совершенно отчетливо произнес: «Никогда не поздно начать все заново». Тут меня проняло, но не окончательно. Я увидела еще рекламу.
– О! – Джейк постарался, чтобы выражение его лица не выдало испытываемые им чувства.
– Это была реклама страхового агентства, на ней был снимок очаровательного малыша. Под снимком стояла подпись: «Это единственное, что по-настоящему важно в жизни!» – Энни откинулась назад. – Я понимаю, что произвожу впечатление ненормальной, но в моей голове что-то щелкнуло, и все стало на свои места.
«Это не потому, что все стало на свои места, а потому, что ты окончательно чокнулась», – мысленно заключил Джейк.
– Я вдруг поняла, что мне нужно делать. Отправиться в психушку. Но она, по всей видимости, приняла другое решение. Джейк неуклюже подвинулся.
– И что?
– Воплотить в жизнь свою детскую мечту. – Собака шевелила поднятыми лапами, требуя внимания Энни. – Мне до смерти надоел город, надоело ходить по асфальту вместо травы, не видеть вокруг себя зелени, разве что в салате или цветочном горшке. Мне надоело беспокоиться о продукте, а не о людях. Захотелось заняться чем-то действительно полезным.
На ее лице появилось мечтательное выражение, и, поколебавшись, она добавила:
– Я хочу, чтобы мой ребенок рос здесь.
Чтобы задать следующий вопрос, Джейку понадобилось все его умение владеть собой.
– И вы снова вышли замуж?
Энни покачала головой:
– Подходящих кандидатур не наблюдалось. Да я ни с кем серьезно и не встречалась. Я поняла, что не могу больше ждать принца на белом коне.
Она почесала длинные уши собаки.
– Я ехала в такси и раздумывала, могу ли я позволить себе стать матерью-одиночкой. Безусловно, будет очень трудно, но следующий дорожный щит все решил за меня. – Она улыбнулась улыбкой Моны Лизы. – Это была реклама «Найк». «Сделай это!»
О Бог мой! Слишком фальшиво, чтобы быть правдой! Наклонив голову, Энни кивнула:
– Я так и поступила.
Потрясающе! Мать его ребенка ненормальная, решившая, что ее дедушка разговаривает с ней с помощью рекламных щитов. Джейк уткнулся в чашку, просто чтобы заткнуть себе рот. Потом взял салфетку и откашлялся в нее.
Энни не спросила, не подавился ли он, а всего лишь улыбнулась.
– Отлично, вы все выпили. – Протянув руку, она взяла у него чашку. – Ну вот, теперь поговорим о вас.
Джейк снова закашлялся. Она точно ненормальная! Пора все ей объяснить и смыться.
– Послушайте, я не тот, за кого вы меня принимаете.
– Разумеется, первое впечатление обычно ошибочно. – Энни даже не смотрела на него, напряженно уставившись в чашку.
Джейк попробовал привлечь ее внимание.
– И все-таки я должен вам кое-что объяснить.
– Нет, лучше не надо. Я все увижу сама.
– Но я должен… Энни подняла руку:
– Тише, мне нужно несколько минут тишины.
Она ведь сказала, что пора поговорить о нем?! Тогда почему не дает ему слова сказать? Джейк уставился на Энни. Она трижды качнула чашку, а затем опрокинула ее вверх дном на блюдце. Через какое-то время Энни вновь перевернула ее, внимательно рассматривая донышко.
– У вас в жизни была тяжелая потеря. – Она говорила низким грудным голосом. – Я вижу, что вы прошли через страдание и боль. Они пристали к вам, как кожа. Но вы на пороге новой жизни. – Энни подняла на него глаза и улыбнулась так, что он чуть не ослеп от этой улыбки. Джейк вздохнул с облегчением, когда Энни вновь сосредоточила свое внимание на чашке. – В вашу жизнь входит новый человек. Нет, – погодите – два человека.
Да она же гадает – эта ненормальная гадает по спитому чаю! Энни не приняла его за кавалера, присланного бабушкой Перл, она думает, что он придурок под стать ей. Она искренне считает, что он приехал для того, чтобы ему погадали.
– У вас скоро появится ребенок. – Энни придвинула чашку поближе и вновь заглянула в нее. – Нет, ребенок уже есть.
Джейка охватил озноб. Как она могла узнать? Он не верил гадалкам. Он не верил ни во что, твердо зная, что безжалостное время неумолимо движется вперед, неся с собой неизбежную боль. И тем не менее от ее слов у него по телу побежали мурашки.
Нахмурившись, Энни смотрела в чашку.
– Вижу… какую-то суету. Темную, мрачную – вокруг вас и близких вам людей. Вы должны принять важное решение.
В тишине глухо пробили настенные, видимо дедушкины, часы.
– Решение будет для вас очень трудным. Однако что бы вы ни предприняли, жизнь уже не будет прежней. Вообще-то она уже перестала ею быть. – Она подняла на него ясные глаза: – Это будет самое важное решение вашей жизни. Разумом вам его не принять, решить вы должны сердцем.
Ее взор так глубоко проник к нему в душу, что Джейк почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы.
Она смотрела на него не как на случайного знакомого, с которым только что встретилась. Энни смотрела на него напряженно, обеспокоенно, почти интимно – так, будто ей не безразлично, что с ним случится.
Нелепость какая-то! Она ведь его совсем не знает. Почему Энни должна беспокоиться о нем?
Внутри у него все сжалось.
– Послушайте, я хотел вам сказать это несколько минут назад, но вы меня не слушали.
Она сдвинула свои изящные темные брови:
– Что?
– Я не внук Перл.
Ее губы дрогнули. Джейк смотрел на них, и ему в голову лезло нечто несуразное. На вкус они такие же сладкие и свежие, как на вид?
– Тогда кто вы?.. И зачем?..
Выругав себя за подобные мысли, Джейк отвел взгляд от ее губ.
– Странно, что чайная заварка вам не подсказала. – Он достал из кармана пиджака визитку и подал ей.
Энни посмотрела на карточку из веленевой бумаги. «Джейк Э. Честейн, адвокат фирмы «Моррисон и Честейн» в Талсе». Взглянув на изображение богини правосудия с весами в руках в углу карточки, она почувствовала необъяснимое родство с дамой с завязанными глазам».
Адвокат. Бой мог! Адвокаты не появляются у вас на пороге, если за этим не стоят какие-то неприятности. Последний раз она видела адвоката у себя в доме, когда он приносил бумаги о разводе.
Энни опустила собаку на пол и почувствовала, как у нее сжался желудок.
– Я не понимаю.
– Я здесь из-за ребенка.
Спазм усилился.
– Того, о котором я упомянула, гадая?
– Того, которого вы родили. У Энни замерло сердце.
– По поводу Маделин? – прошептала она.
– Это ее имя?
У него были темные глаза, взгляд напряженный и жестокий. Глаза человека, которого не испугаешь и не уговоришь.
Энни охватил холодный и острый страх. Она сдерживала себя, чтобы не убежать в детскую, схватить ребенка и прижать его к себе, спрятать от угрозы, исходившей от этого человека со скорбными складками у рта. Не понимая почему, Энни чувствовала, что он опасен.
Она с трудом заставила себя заговорить:
– Я… не знаю, что вам нужно, мистер Честейн, но думаю, вам лучше уйти. Мой ребенок вас не касается. – Она встала, ноги с трудом держали ее.
Мужчина тоже поднялся. Он был устрашающе высок.
– Да нет, касается.
Слова его прозвучали горько, отрывисто и грубо. Энни почувствовала, что бледнеет, но не из-за того, что он сказал, а из-за тяжелого, напряженного, жестокого выражения его глаз.
– У меня есть основания считать, что я ее отец.
Пол покачнулся у нее под ногами, как будто она летела с американских горок. Чтобы не упасть, Энни уцепилась за стул в красно-бежевую клетку.
– Я только что побывал в Центре по лечению бесплодия Талсы. Я видел истории болезни, и похоже, ваш ребенок от меня.
– Нет. – Мысли Энни метались, как стебли пшеницы под порывами ветра. – Нет, вы не могли их видеть. Они засекречены.
В ту же минуту она пожалела, что сказала это. Бог мой, таким образом она подтвердила, что является пациенткой клиники! Когда она нервничает, то всегда болтает лишнее.
Но отрицать сказанное было поздно.
– Доноры подписывают документ. Они уступают все права на их…
Детей. Слово просто вибрировало в воздухе, хотя Энни не решалась произнести его вслух. Потому что сказать – значило признать, что доноры на самом деле отцы.
Но это же не так на самом деле. Безымянный, безликий мужчина, чьи хромосомы помогли произвести на свет Маделин, не был отцом в полном смысле этого слова. Он был биологическим «соучастником», не более.
Во всяком случае, был таковым до сих пор.
Энни уставилась на стоявшего перед ней мужчину. Она попыталась сглотнуть, но язык прилип к гортани.
– У доноров нет родительских прав.
– Я не был донором, – сухо констатировал Джейк. – Моя жена и я собирались пройти через процедуру искусственного оплодотворения. Этот жалкий докторишка Борден решил использовать мою сперму, когда банк в Центре опустел.
Жена. Он был женат. Он хотел ребенка. Маделин – его ребенок. Слова проносились у нее в голове, путаясь, приобретая все более темный, угрожающий смысл, наслаиваясь друг на друга и превращаясь в грозовое облако.
«Нет», – хотела сказать Энни, но из ее горла не вырвалось ни звука. Казалось, что ее голосовые связки парализованы. Она вообще не могла пошевелиться.
– Ма-ма, ма-ма…
Знакомый призыв привел Энни в чувство. Она обернулась и увидела, что в комнату вошла, потирая глаза и таща за собой любимое желтое одеяло, Маделин. Ее комбинезончик в розовую с белым полоску был помят, темные волосики вились за ушками. Рот с четырьмя зубками был растянут в улыбке. Затем девочка увидела Джейка. Она остановилась и, засунув в рот большой палец, уставилась на него.
Потрясенный Джейк не сводил с нее глаз.
– Боже мой, – прошептал он.
Время, казалось, остановилось, жизнь померкла. Маделин повернулась к Энни, большие карие глаза округлились, в них застыл вопрос.
Сердце у Энни чуть не остановилось. Она вдруг поняла, поняла совершенно отчетливо, почему Джейк показался ей странно знакомым.
Его глаза были зеркальным отражением глаз дочери.
Господи, да не только глаза. Взгляд Энни метался от лица Джейка к лицу Маделин. Рот ее дочери был миниатюрной копией рта Джейка.
Ее материнский инстинкт кричал об опасности! Не раздумывая, Энни бросилась через комнату и схватила дочку на руки.
Маделин заплакала. Энни крепче прижала ее к груди.
– Вы ее пугаете, – сказал Джейк.
Он был прав, но его абсолютно не касалось то, как она обращается с собственной дочерью.
– Уходите.
В глазах его был вызов.
– Так просто вы от меня не отделаетесь. Она моя дочь, и у меня есть на нее право.
– Нет.
– Посмотрите на нее! Да она моя копия. Энни прижала головку дочери к плечу.
– Это ничего не означает.
– У меня есть выписка из документов Центра в Талсе. Но если вы отказываетесь признать очевидное, я буду счастлив оплатить стоимость анализа.
– Нет.
– Нет?
– Вы меня слышали. Убирайтесь. Он упрямо выпятил подбородок.
– Я ее отец, черт побери. К тому же адвокат, чертовски хороший адвокат.
Маделин заревела громче. Собака залаяла. Казалось, по комнате промчался тайфун.
– Вон отсюда, – вновь потребовала Энни.
Джейк не двинулся с места. Энни вся сжалась от страха. Если он попробует вырвать у нее ребенка, она с ним не справится.
На дорожке, ведущей к дому, хлопнула дверца машины.
– А вот и ваш клиент. – Джейк подошел к двери и распахнул ее.
За его широким плечом Энни увидела дородного мужчину с такими же, как у Перл, кудрявыми волосами, направляющегося к входной двери. У нее от облегчения подкосились ноги. Она в жизни не была так рада.
Джейк, повернувшись к Энни, бросил на нее тяжелый взгляд, не обращая внимания на приветственный жест мужчины.
– Я сейчас уеду, но я вернусь. Я отец этого ребенка и имею на него права. Если мне придется протащить вас через все суды на свете, я это сделаю.
Он прошествовал мимо мужчины так, как будто того вообще не существовало, и направился к своей машине.
Прижимая к себе рыдающую девочку, Энни смотрела, как он уезжает. Казалось, ее жизнь таяла в пыли под колесами машины.
Он вернется. Он сказал, что вернется, и Энни понимала, что это не просто угроза. Ее подташнивало, и она ясно понимала, что ее жизнь никогда не будет прежней.
Глава 4
Поздно вечером Энни, сидя в затененном углу детской, освещаемой лишь скудным светом ночника, укачивала ребенка. Было девять часов, Маделин вот уже час как должна была спать, но малышка лишь задремывала.
Это был долгий день. Маделин все время капризничала, не хотела купаться в ванне, разбрасывала свой обед по полу и вертелась в кроватке, когда ее укладывали спать. Для того чтобы она наконец заснула, Энни пришлось рассказать четыре сказки и спеть шесть колыбельных.
«Неудивительно, что ребенок взвинчен», – думала Энни, перебирая темные мягкие волосы дочки. Дети чувствуют состояние людей, находящихся рядом, а Энни до глубины души была потрясена визитом Джейка Честейна. Она пыталась как-то справиться со своими чувствами, но Мадди на эти уловки не поддавалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37