— Коммунизм! — неистовствовал мистер Хьютон, пропустив мимо ушей замечание собеседника. — Все вы хвастаетесь своими коммунистическими воззрениями.
— Я, например, и не думаю. Я убежденный консерватор, — возразил мистер Ривз.
— И вы, наверно, считаете, что это нечто новое, оригинальное, — тотчас обрушился на него мистер Хьютон. — А я вам говорю, что все это известно — connu, connu, connu! Все это вы найдете в Платоновой «Республике». Ренан обнаружил одно племя в удаленном уголке Северной Африки, которое уже бог знает сколько веков жило по принципам родовой общины, ну и, конечно, пребывало в состоянии непробудного пьянства и скотского невежества. Во времена шестой династии в Египте была революция, и тексты, сохранившиеся на пирамидах, показывают, что ее участники растащили все ценности, какие попались им под руку. С тех пор так они и катятся вниз по наклонной плоскости. У греков еще было какое-то умозрительное мышление, хотя на практике они делали те же глупости, что и все. А надолго ли сохранилось у них такое мышление? Нет! Оно исчезло под гипнотическим воздействием идиотских догм Восточной церкви.
Мистер Хьютон быстрыми глотками допил остатки пива и несколько раз перевел дух. Одутловатое лицо его блестело от пота.
— Еще пива? — спросил мистер Ривз.
Мистер Хьютон кивнул.
— Человек — думающее животное, — изрек он. — Cogito, ergo sum .Если человек не думает, то он становится просто животным. И притом чертовски уродливым и нудным. Вот вы говорите о пролетариате…
— И слова не сказал! — воскликнул мистер Ривз.
— Так я вам говорю, что ваши пролетарии — самое удручающее явление, с каким сталкивается философ, жаждущий познания. Они могут оказать человечеству одну-единственную услугу: если все, сколько их ни есть на земном шаре, разом совершат харакири! А если заодно с ними и всякие там деятели отправятся к праотцам — туда им и дорога!
— Не слишком ли вы суровы к деятельным людям, — усомнился мистер Ривз. — Какого черта! Деятельность убедительнее любых слов.
— И гораздо вульгарнее, — парировал мистер Хьютон. — Деятельность?! Да что такое деятельность? По преимуществу, она состоит в том, что люди разрывают и переворачивают верхние слои земли, обманывают ближних, отбирая у них то, что им причитается, или убивая их, потому что у вас не хватило смекалки подвергнуться психоанализу. Если вы принадлежите к людям деятельным, я бы посоветовал вам: первым же поездом отправляйтесь в Цюрих.
— Почему в Цюрих? — заинтересовавшись, осведомился мистер Ривз. — Это ведь в Швейцарии, правда?
— Любовь! — патетически воскликнул мистер Хьютон. — Просто непостижимо, как у вас хватает наглости сидеть тут и разглагольствовать со мной о любви…
— Боже милостивый! — воскликнул возмущенный мистер Ривз. — Клянусь вам, мне это и в голову не приходило!
— И, конечно, вы даже отдаленно не подозреваете, что это один из нелепейших дурманов, отравляющих человечество. Вы позволяете железам внутренней секреции затемнять остатки вашего разума, если таковой вообще у вас имеется, убеждаете себя в том, что некая коротконогая, толстозадая, надутая, точно голубь зобач, особа, в чьем недоразвитом мозгу нет и тени мысли, — нечто среднее между Еленой Троянской и Гипатией. Вы придаете до нелепости большое значение биологическому акту, равняющему вас с морским ежом, бурым дельфином и клопом, а воспроизведя свой жалкий каркас в виде писклявого выродка, принимаетесь похваляться тем, что выполнили свой долг перед человечеством. Любовь! Да у животных и у тех хватает ума не приплетать ко всему на свете — кстати и некстати — любовь!
— Так ведь они же не способны на это, даже если б в захотели, — заметил мистер Ривз. — А потом я с вами не согласен. Миром движет любовь. Выпьем еще пивка?
Мистер Хьютон вытер с лица пот грязным платком, тщетно пытаясь подавить приступ икоты. А мистер Ривз поспешил воспользоваться представившейся возможностью, чтобы вставить еще несколько слов.
— Все это чрезвычайно интересно. Только ведь это теория, далекая от практики, как все у вас, писателей, хотя, смею сказать, что-то в этом есть. Признаюсь, не все ваши сравнения мне понятны — надо будет подзаняться историей, философией и всякими прочими вещами, чтоб шагать в ногу с веком.
— На это потребуется… ик!… лет двадцать, — возмущенный легкомыслием собеседника, заявил мистер Хьютон.
— Постарайтесь задержать дыхание, — сочувственно посоветовал мистер Ривз. — Или, может, принести вам стакан воды? Говорят, помогает, если пить то с одного боку, то с другого, поворачивая стакан.
Мистер Хьютон замотал головой, показывая, что предпочитает задержать дыхание.
— Вся беда в том, — продолжал мистер Ривз, — что ваше дело не приносит денег. Насколько я понимаю, ни шиша. Вы хотите поучать людей, а люди не хотят, чтобы их поучали. Почему бы в таком случае не повеселить их?
Мистер Хьютон, услышав столь возмутительный совет, испепеляющим взглядом посмотрел на собеседника, икнул и сделал глубокий вдох.
— У вас столько идей и столько разных слов, — уговаривал его мистер Ривз. — Почему бы вам не написать что-нибудь легкое и завлекательное для кино? Или какую-нибудь симпатичную немудреную комедию из жизни Вест-Энда со множеством всяких любовных перипетий? Это принесло бы вам кругленькую сумму.
Мистер Хьютон отчаянно замотал головой и весь передернулся, но от икоты или от отвращения, мистер Ривз не мог понять.
— Ну, вам виднее, — решил мистер Ривз. — Но кое в чем я вам все же завидую. Вас вот в самом деле интересует старик Гиппократ и — как, бишь, его? — Платон, или что там думал какой-нибудь мудрый старец в первом году нашей эры. А мне, честно говоря, на это ровным счетом наплевать. Ну, какой от них прок? Поможет это оплатить хоть один счет? И все же вы этим увлекаетесь. И может статься, будете увлекаться всю жизнь…
Глаза мистера Хьютона возмущенно сверкнули красноречивым осуждением. Он хотел было что-то сказать, но лишь икнул. В отчаянье он проглотил целых полпинты пива и с трудом перевел дух.
— Теперь взгляните на меня, — продолжал мистер Ривз. — У меня есть все, что вы хотели бы иметь, но чего не смогли добиться. Хорошее положение в Сити, отличная репутация, верное слово, кредит на любую сумму, какая мне нужна. У меня есть недурной собственный домик, большой сад, — вы бы посмотрели на мои лупинусы и флоксы, когда они в цвету, — роскошное зрелище; есть жена и дети, машина, радиола-комбайн, ну, вы знаете: втыкаешь в сеть, и никаких забот, даже пластинки сама меняет, — стоила сорок пять гиней… Теперь я ушел на покой и живу на сбережения. Я волен ходить, куда хочу, и делать все, что захочу, в пределах разумного, конечно. Но я просто изнываю от безделья. Само собой, человек, проживший долгую деятельную жизнь, страдает от отсутствия настоящей работы и связанных с ней волнений. Ему нужно чем-то увлечься. А я всегда был слишком занят, и у меня не хватало времени на увлечения. Теперь предположим, вы очутились на моем месте и не знаете больше финансовых затруднений, что бы вы стали делать?
Эту речь мистера Ривза мистер Хьютон слушал куда более внимательно, чем все, что он до сих пор говорил, исключая, конечно, приглашение позавтракать вместе. Он даже от икоты вылечился. Порывшись в кармане, он извлек маленькое объявление, которое и вручил мистеру Ривзу, сказав, как это ни удивительно, всего лишь: «Прочтите».
Не спеша водрузив на нос очки, мистер Ривз отвел от себя бумажку на расстояние вытянутой руки и прочел:

ПРОИЗВЕДЕНИЯ УИЛЛОБИ ХЬЮТОHА

«Духовное возрождение» — эссе о диктатуре интеллекта (7 шил. 6 пенс, доставка почтой — 6 пенсов)
«О человеческой тле» или «Tractatus Politico-Humanus» (7 шил. 6 пенс, почтой — 6 пенсов)
«Пармениды и Эйнштейн» — протест (2 шил. 6 пенсов, почтой — 4 пенса)
«Женщина-паразит» (1 шил., почтой — 2 пенса)
«Выхолощенный коммунизм» (6 пенсов, почтой — 1 пенс)
«Смысл жизни» (6 пенсов, почтой — 1 пенс).
Сведения об авторе:
Коттедж «Жимолость»,
Писдейл-на-Темзе.
— Хм, хм, — изрек мистер Ривз. — Это ваши книги, да? И все это вы сами написали? Хм, хм. Весьма похвально, весьма. Только, наверно, расходятся они плохо?
Просмотрев еще раз список, мистер Ривз заподозрил, что вся эта вроде бы случайно возникшая беседа на самом деле была формой саморекламы, изобретенной мистером Хьютоном и заключавшейся в пространном цитировании собственных произведений.
— Прочтите эти книги, — сказал мистер Хьютон тихим, чуть дрожащим от напряжения голосом. — Прочтите их, изучите их, впитайте их в себя, проникнитесь их идеями, сделайте их своей Библией, и все проблемы, над которыми вы ломаете сейчас голову, будут решены, все ваши затруднения исчезнут. В этих книгах заключена квинтэссенция мудрости прошлого, мастерское развенчание ошибок, безумств и глупостей настоящего и обширная программа на будущее. Место человека во вселенной, его личная жизнь и жизнь в коллективе, место, которое должна занимать женщина, — там сказано обо всем.
А мистер Ривз тем временем быстро подсчитал в уме: один фунт один шиллинг и два пенса, — ого! — многовато для нескольких книжек.
— Вы должны прочесть их все, — торжественно заявил мистер Хьютон, поистине завораживая злополучного мистера Ривза своим страстным желанием продать товар. — Каждая является неотъемлемым звеном Философского Целого. Каждая освещает, дополняет и иллюстрирует остальные. Удача, Случай, Судьба, Атэ, Ананке — называйте это как хотите — поставила меня на вашем пути в эту решающую минуту. Тут и в Провидение можно поверить, не будь это прогнившим, устарелым предрассудком. Не упустите этой возможности — будете спасены, а пройдете мимо — погибнете !
Мистер Ривз нехотя вынул из своего плотно набитого бумажника чистенький однофунтовый банкнот и положил на стол, присовокупив к нему шиллинг два пенса и свою визитную карточку.
— По-моему, это покрывает счет? — радуясь своему избавлению, спросил он. — Пришлите мне книжки по домашнему адресу, хорошо?
— Хорошо, — сказал мистер Хьютон, засовывая в карман деньги и карточку и поднимаясь из-за стола. — Вы получите их завтра. Отдайте им свои ночи и дни и… и вы сами удивитесь, какая произойдет с вами перемена. Напишите мне об этом. У меня уже подобралась большая коллекция писем от благодарных читателей, которая будет опубликована после моей смерти вместе с моей официальной биографией. А теперь мне пора. Я сейчас работаю над книгой, имеющей огромное значение, огромное. Ну, до свидания.
Оставшись один, мистер Ривз перечитал список произведений Уиллоби Хьютона. «Коттедж „Жимолость“, „Писдейл“, — пробормотал он. Затем расплатился по счету, сел в свою машину и направился в Мэрвуд. Пошел дождь, дороги стали очень скользкие, да к тому же что-то случилось со щеточкой на ветровом стекле. Мистер Ривз то и дело сокрушенно покачивал головой. После этой своей вылазки настроение у него в общем стало еще более подавленным. Да и обошлась она ему недешево, считая бензин, ленч и произведения мистера Хьютона. К тому же у мистера Ривза возникло подозрение, что он попался на удочку, которое ему так и не удалось прогнать.
ПЯТЬ
Вопреки ожиданиям мистера Ривза, оплаченные им книжки прибыли в субботу с последней почтой, когда он, вместе с миссис Ривз и Марсель, был в кино.
На другое утро он забрал их к себе в «кабинет» заодно с воскресными газетами и принялся листать с тем любопытством и доверием, с каким бесчисленное множество легковерных простофиль во всем мире относится к художественному произведению, к трактату об оккультизме, к модной и весьма ощутимой для кармана книге какого-нибудь шарлатана от науки или к рецепту, дарующему бессмертие.
Воскресенье было из тех, какие почти оправдывают существование тайных пьяниц. Порывистый, холодный ветер с дождем завывал вокруг дома, сотрясая панически дрожавшую молодую сирень и взметая вверх покрытые зеленым пушком ветви единственной у мистера Ривза плакучей ивы, похожие на пряди волос обезумевшей наяды. Дождь лил упорно, неумолимо, тяжело барабаня по стеклам и увлажняя печальными слезами их хладную грудь.
Словом, утро выдалось будто специально для спокойного чтения.
Мистер Ривз принялся читать — сначала внимательно и безмятежно, затем — с удивлением и недоумением, затем — с негодованием и, наконец, — с отчаянием. Он брал одно за другим сокровища, которые ему посчастливилось добыть после столь удачного погружения в лохань с литературными помоями, и всякий раз результат был один и тот же. Если в разговоре мистер Хьютон отличался мрачностью, то в своих писаниях он был просто апокалиптичен, произведения его изобиловали цитатами, нахватанными в процессе случайного чтения, и пестрели «именами». Мистер Хьютон был пророком скорби и бедствий. Человечество деградирует, это стадо гергесинских свиней , пасущееся у вод, которые вот-вот поглотят его. Коммунизм плох, — фашизм тоже плох. Капитализм плох, — социализм тоже плох. Католицизм плох, — наука тоже плоха. Демократия плоха, — монархия тоже плоха. Все аристократы — снобы; буржуа — алчные идиоты; пролетарии — омерзительные тупицы; ученые — поставщики отравы; художники — эксгибиционисты и продавцы несъедобной пищи; мужчина — жалкая раздвоенная редиска, а женщина — паразит, чьи достоинства непомерно завышены, тогда как ей и до вампира-то далеко. Для зачумленного скудоумного человечества существует один выход: смиренно идти к Хьютону, и тот со своего Синая, то бишь из коттеджа «Жимолость», станет повелевать морями и континентами…
— Тьфу! — громко плюнул мистер Ривз.
И произведения мистера Хьютона в мягком переплете были преданы огню, а те, что в твердом, — брошены в мусорную корзину.
Мистер Ривз подсчитал, сколько пинт горького пива он мог бы купить на один фунт один шиллинг и два пенса, и на всю жизнь проникся отвращением к спасителям мира.
Затем, накрыв лицо газетой, он мирно заснул…
Пока мистер Ривз мирно спал, предав огню и мечу Евангелие мистера Хьютона, в доме его шла бурная деятельность, тем более непонятная, что это было воскресенье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39