на деревянной панели, к которой она была прикреплена, стояла дата. По обе стороны от нее висели стеклянные ящички с чучелами огромных форелей. В очаге этого храма спорта ярко пылал огонь, а на большом столе красовалась целая батарея бутылок с виски, джином и вермутом, стояли стаканы и смеситель для коктейлей.
Однако мистеру Ривзу не дали времени вволю налюбоваться этим аристократическим арсеналом. Ему тотчас всунули в руку стакан с вином и досье Фонда пожертвований для Хиггинс-Рэгга. Документ, озаглавленный таким образом, состоял из поистине непристойного панегирика мистеру Хиггинс-Рэггу, резкого порицания безразличия «Англии» к этому музыкальному мессии и призыв — в стиле «кошелек или жизнь» — пожертвовать, кто сколько может.
— Не утруждайте себя чтением, — искренне посоветовал мистер Фэддимен-Фиш. — Все эти славословия, которыми занимается нынешняя молодежь, — одно сотрясение воздуха, ха, ха! А мы с вами, Ривз, люди деловые и знаем, что главное в нашем мире — это солидный коммерческий успех и солидная сумма наличными.
Мистер Ривз кивнул. Это была удобная жизненная доктрина, перед которой он преклонялся и которой следовал вот уже тридцать лет.
— К сожалению, — бархатным голосом продолжал мистер Фэддимен-Фиш, — приходится признать, что хотя деньги насущно необходимы, — Сливки Общества хотят чего-то большего, им одних денег мало — если, конечно, состояние не сказочное. Следом за бизнесом самым важным видом национальной деятельности является безусловно спорт, который одновременно служит пропуском в Общество. Гольф — замечательный вид спорта, но немного вульгарный. Вот если б вы охотились или играли в поло…
— А я вовсе не уверен, что мне так уж хочется знаться с этими вашими «Сливками Общества», — возразил мистер Ривз.
— Да что вы, мой дорогой! — Мистер Фэддимен-Фиш был явно шокирован. — Как вы можете говорить такие странные вещи? Неужели вам не хочется, чтобы ваша фотография красовалась в «Тэтлере»?
— Нет, — спокойно сказал мистер Ривз.
— Ну, право же, право же, Ривз, — с укоризной сказал мистер Фэддимен-Фиш, — это вы только из оригинальности. Я бы даже сказал, из своенравия. Во всяком случае, супруге вашей очень этого хочется.
— Ну, я — это одно, она — другое, — сказал мистер Ривз.
— Вот уж нет, нет, так не бывает, — возразил мистер Фэддимен-Фиш. — Общественное положение мужчины во многом зависит от жены. А у миссис Ривз в высшей степени здравый ум. Так вот, если исключить спорт (надо сказать, бега — совершенно неоценимое развлечение), всегда можно увлечься Искусством. Я лично не очень его высоко ставлю. Мне больше по душе литература. Книги — они солиднее.
— Живой капитал? — подсказал мастер Ривз.
— Вот именно. Но кое-кто из Сливок Общества — не из самых верхов, конечно, но из вполне пристойных людей — немножко балуются живописью и музыкой. Хиггинс-Рэгг будет модным кумиром. Садитесь к нему в коляску, пока она еще у старта, и…
Мистер Фэддимен-Фиш весьма многообещающе, — хотя обещание это и трудно было бы уточнить, — подмигнул левым глазом. Завороженный его словами, мистер Ривз почти уже видел себя шагающим по красному ковру.
— Но мне решительно не нравится его музыка, — продолжал сопротивляться мистер Ривз.
— Мне тоже, — мгновенно согласился с ним мистер Фэддимен-Фиш. — И, между нами говоря, моей жене — тоже. Но какое, черт побери, это имеет значение? Если Сливки Общества решают, что им нравятся непристойные звуки, — пожалуйста. Нам с вами, Ривз, остается только приспособиться к их вкусам, только приспособиться.
Отворилась дверь, пропуская миссис Ривз и миссис Фэддимен-Фиш. Мистер Фэддимен-Фиш тотчас вскочил по стойке «смирно», — мистер Ривз неуклюже последовал его примеру.
— Как это мило, что вы присоединились к нам! — воскликнул мистер Фэддимен-Фиш, провожая их к стульям, до которых они могли бы добраться и без посторонней помощи. — Вы положительно украсили наш охотничий домик. Ах, Женщина, Женщина, что бы мы делали без нее? Надо будет как-нибудь написать об этом эпиграмму. Мне как раз пришли в голову две первые строки при вашем появлении:
Когда Адам повязывает белый галстук,
А Ева надевает платье от Ланвэна…
Удивительная штука вдохновение, правда? Просто не могу даже понять, как это возникает у меня в мозгу. Строки приходят откуда-то оттуда… из Небытия.
— Удивительно, — желая польстить хозяину, прошептала миссис Ривз.
— Ну как, мистер Ривз что-нибудь решил насчет Берти? — внезапно спросила миссис Фэддимен-Фиш.
— Пока еще нет, еще нет, — успокоительным тоном сказал мистер Фэддимен-Фиш, — но решит, он уже на пути к решению. Тут требуется немного дамского вмешательства, убеждения…
— Просто понять не могу, почему Джон так упорствует, ведь речь идет о совсем небольшой сумме, — жалобно сказала миссис Ривз, — но в мои годы, видно, нечего уже ждать от мужа…
— Который, к тому же, не миллионер, — буркнул мистер Ривз.
— А я и не зна-ала, что у вас затруднения с деньгами, — высокомерно произнесла миссис Фэддимен-Фиш.
— Пока еще не было, — сказал мистер Ривз, — но скоро будут, если я начну швырять деньги на ветер.
— На ветер ! — в ужасе воскликнула миссис Ривз.
— На то, чем интересуются Сливки Общества, — высокомерно произнесла миссис Фэддимен-Фиш.
— Раз в жизни такой выпадает случай, — сказал мистер Фэддимен-Фиш.
— И ведь какой талантливый молодой человек, — пропела миссис Ривз.
— И из хорошей семьи, — добавила миссис Фэддимен-Фиш.
— Гений! — пылко воскликнула миссис Ривз.
— Известен в самых избранных кругах, — сказала миссис Фэддимен-Фиш.
— Пользуется поддержкой ведущих знатоков в области музыки, — добавил веское слово мистер Фэддимен-Фиш.
— Принят в королевском доме! — восторженно воскликнула миссис Фэддимен-Фиш.
— Пользуется благосклонностью герцогини Бангчестерской, — вставил мистер Фэддимен-Фиш.
— И лорда Рэндитауна, — добавила его супруга.
— И македонского посла, — сказала миссис Ривз, которой уже виделось, как она, вся в брильянтах, покоряет дипломатический мир Лондона.
Мистер Ривз вытер пот со лба, — из-за огня, пылавшего в камине, в комнате было чертовски жарко, — и, глубоко несчастный, не зная, на что решиться, посмотрел на свою супругу, потом на хозяина дома.
— Мне кажется… — приготовилась было произнести речь миссис Фэддимен-Фиш, но тут раздался стук в дверь. Затем она приоткрылась, и в щелке показалось улыбающееся лицо Энcи.
— Можно, дорогая? — спросил он миссис Фэддимен-Фиш.
— Нет, — грубо отрезал мистер Фэддимен-Фиш. — Идите и ждите, пока вас позовут.
Энcи исчез.
— Мне кажется, Руперт, — снова начала миссис Фэддимен-Фиш, — что вы, пожалуй…
Снова раздался стук в дверь, и появился дворецкий.
— Вы звонили, мадам? — спросил он с изысканной услужливостью.
— Нет! — распаляясь гневом, отрезала миссис Фэддимен-Фиш.
— В таком случае прошу прощения, мадам. Горничная сказала, что звонили из охотничьего домика.
— Можете идти, Болдуин, — высокомерно сказала миссис Фэддимен-Фиш.
— Благодарю вас, мадам.
— Руперт! — воскликнула миссис Фэддимен-Фиш, как только дверь за дворецким закрылась. — Вы должны завтра же утром рассчитать этого человека.
— Почему? Теперь-то что случилось? — явно чувствуя себя неловко, спросил мистер Фэддимен-Фиш. — Что он такого сделал?
— Я уверена, что он подслушивал в замочную скважину и выдумал эту историю со звонком, потому что появился Энcи.
— Глупости, глупости, моя дорогая, — примирительным тоном сказал мистер Фэддимен-Фиш. — Простое совпадение…
— Нет, это было не совпадение. Он подслушивает. И потом мне не нравится его лицо, и он пыхтит, когда прислуживает за столом Я настаиваю, чтобы вы рассчитали его, как только уедут наши гости.
— Хорошо, — покоряясь, сказал мистер Фэддимен-Фиш.
— Слуги — это такая мука, — скорбным тоном произнесла миссис Фэддимен-Фиш, обращаясь к миссис Ривз. — Просто ума не приложу, что делать с прислугой: все они нынче такие образованные и совершенно не умеют обслуживать. У этого человека были наилучшие рекомендации — даже от самого лорда Рэндитауна, это один из моих самых близких друзей, совершенно очаровательный человек, играет в поло и всегда так внимателен ко мне, хотя Руперту это не нравится, и тем не менее, видите, я не могу его держать, а все из-за этой дурацкой Французской революции и этих преступников , которые сидят в России и забивают простому народу голову всякими идеями, так вот я собиралась сказать, что мне кажется, Руперт не совсем верно обрисовал мистеру Ривзу положение. В конце-то концов эта сумма — сущий пустяк, стоимость пары запонок или лошади для грума; Руперт на прошлой неделе заплатил триста гиней за нового скакуна, которого лорд Рэндитаун выбрал для меня, лорд Рэндитаун мой большой друг, мы часто танцуем с ним в «Савое», когда Руперта нет в городе, так вот, как я уже сказала, дело тут не в деньгах, потому что если человек не может потратить такую ерунду, как сто фунтов, значит он ставит себя на одну доску с низшими классами, — не правда ли? — а в данном случае речь идет о молодом человеке из прекрасной семьи, как заверил меня всего лишь на прошлой неделе лорд Рэндитаун, когда мы обедали вместе, и это совсем не то, что дать деньги какому-нибудь жалкому, нищему художнику, все они революционеры и никогда не бывают благодарны высшим классам, но, как я уже сказала, когда к человеку проявляет интерес королевская семья, это уже нечто совсем другое и, право же, только патриотично сделать все, что в твоих силах, особенно если в комитете состоит герцогиня, и мне кажется, Руперт, что вы могли бы проследить за тем, чтобы мое имя в списке стояло рядом с ее именем, а не в самом конце…
В состоянии, близком к оцепенению, мистер Ривз внимал этому оркестру, следя лишь за главной темой. Она несколько раз повторялась da capo ,с вариациями. Миссис Ривз смотрела на него умоляюще, с мягкой укоризной, с обидой, с милым упорством. Мистер Фэддимен-Фиш держался добродушно, убеждал, сыпал эпиграммами. Миссис Фэддимен-Фиш вытаскивала в качестве приманки великосветские фамилии головокружительной знатности.
Мистер Ривз подписал чек.
Но при одном условии: что впредь его избавят от необходимости слушать музыку мистера Хиггинс-Рэгга, до той поры и случая, пока она не будет звучать в «Ковент-Гардене» для услаждения слуха титулованного и нетитулованного дворянства и всей королевской семьи.
ДЕВЯТЬ
— В жизни я не благодарил так судьбу, как в ту минуту, когда мы уехали оттуда: это была настоящая пытка, — взволнованно поведал Марджел мистер Ривз во время их очередного завтрака.
— Выглядит все это довольно мерзко, — признала Марджел.
— Какое там мерзко, — пылко возразил мистер Ривз. — У меня было такое впечатление, точно меня поместили в аквариум, где полно всяких скользких морских тварей и стоит страшный шум. В жизни этого не забуду.
— Ну, а зачем вы все это делаете? — с ноткой возмущения в голосе спросила Марджел.
— Да я и сам не знаю, — смущенно ответил мистер Ривз. — Знаете, Марджел, раньше я считал людей, которые позволяют собой помыкать, — слабыми, бесхребетными…
— Олухами, — подсказала Марджел.
— Вот именно, — согласился мистер Ривз. — Но когда человек лишен возможности укрыться в своей конторе, он беззащитен. Совершенно беззащитен. Я встречаюсь со всеми этими людьми и езжу по всем этим местам не потому, что они мне нравятся, а потому, что они нравятся Джейн. Знаете, когда мы вернулись домой, я только хотел сказать: «До чего же хорошо снова быть дома, правда, мамочка?» — а она вдруг говорит: «Как жаль, что все кончилось: эта поездка внесла такое разнообразие в мою жизнь». Ну я, конечно, промолчал: к чему мне еще одна ссора, сами понимаете.
— Вот и поди ж ты! — сказала Марджел в порыве деликатнейшего сочувствия.
— А теперь, — продолжал мистер Ривз, — затевается что-то новое. Я это в воздухе чувствую. У нее в лице появляется такое особое выражение, когда она замышляет новую чертовщину и не знает, как попросить у меня денег. Все это прекрасно, Марджел, но при том образе жизни, какой мы ведем, при том, что у нас дом и двое взрослых детей, которых надо содержать, не могу я потакать всяким капризам и причудам. Надо соблюдать разумную экономию.
Мистеру Ривзу и в голову не пришло спросить себя, как выглядит с точки зрения разумной экономии то, что он тратит по два фунта в неделю на завтрак с Марджел. Но эта мысль, возможно, пришла в голову Марджел, — так или иначе, она переменила тему разговора…
В одном отношении мистер Ривз был совершенно прав. Кое-что действительно замышлялось. Энси довольно прилично существовал за счет Ривзов, получая время от времени пятерки от миссис Ривз и комиссионные от пожертвований мистера Ривза на развитие искусства. Но он не мог этим удовольствоваться. Как все великие артисты, Энси считал, что успех лишь стимулирует дерзания. Он, конечно, скостил в свою пользу пятнадцать фунтов с пожертвования мистера Ривза в фонд помощи Хиггинс-Рэггу, — не так плохо для одного уик-энда, — но Энси не давала покоя мысль о маленькой чековой книжке, лежавшей в кармане мистера Ривза, и о подписи «Джон Ривз», выведенной крупными буквами и оказывающей мгновенное и положительное воздействие на банкиров. Необходимо еще что-то предпринять, пока клюет.
Лежа в постели в светло-сиреневой шелковой пижаме и домашней куртке на лебяжьем пуху, мистер Хоукснитч потягивал светлый китайский чай, грыз орешки и раздумывал над этой проблемой. Еще какое-нибудь светское знакомство? Нет, в этой области Энси уже достиг предела: люди начинали недоумевать, какого черта они должны встречаться с какими-то обитателями пригорода, да и к тому же сам мистер Ривз не слишком был в этом заинтересован, а деньги, перепадавшие Энси от миссис Ривз, были всего лишь тоненькой струйкой, отведенной от животворного источника, который находился в распоряжении мистера Ривза и из которого Энси мечтал утолить свою непомерную жажду. Художники? Нет, этого уже было достаточно, и большими деньгами тут не пахнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39