— Д. К.), и каждый день, один-одинешенек, ездил на берег моря и там спешивался, нагружаясь разнообразнейшими камешками, раковинами и ракушками, редкостными и прекрасными. Последний день — потому что потом я туда больше ездил — на меня напало множество людей, каковые, перерядившись, сошли с мавританской фусты, и когда они уже думали, что как бы загнали меня в некое ущелье, каковое казалось невозможным, чтобы я ушел из их рук, я вдруг вскочил на свою лошадку, решившись на опасный шаг или тут же спечься, или свариться, потому что видел мало надежды избежать одного из этих двух способов, и Божьей волей, лошадка… скакнула так, что невозможно поверить; так что я, спасшись, возблагодарил Бога. Я сказал графу; тот поднял тревогу; фусты виднелись в море. На другой затем день, здоровый и веселый, я вернулся в Рим».
(«Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции».)
Мигель де Сервантес Сааведра в Алжире
«Если раны мои и не красят меня в глазах тех, кто их видел, то во всяком случае возвышают меня во мнении тех, кто знает, где я их получил, ибо лучше солдату пасть мертвым в бою, нежели спастись бегством… Шрамы на лице и на груди солдата — это звезды, указывающие всем остальным, как вознестись к небу почета и похвал заслуженных». Так писал в предисловии ко второй части романа «Дон Кихот» великий испанский писатель Мигель де Сервантес Сааведра, размышляя о тяжелых увечьях, полученных им в сражении с турецким флотом в бухте Лепанто.
Тогда, командуя ротой на галере «Маркеза», героический идальго получил две раны в грудь, а выстрел из аркебузы искалечил ему левую руку, и развившийся паралич превратил Сервантеса в калеку. Но мужественный двадцатитрехлетний солдат не мог и представить, что безжалостная бойня в Лепанто — это лишь начало страшных испытаний, которые ждут его впереди. Ему предстояло пройти через плен у алжирских корсаров и в ежедневной борьбе за свободу познать предательство, унижение, нравственные и физические терзания.
После Лепанто военная деятельность де Сервантеса продолжалась еще несколько лет. Полгода пролежав в госпитале, он вернулся на службу, сражался с турками на море у греческого побережья и на суше, в Тунисе, находился в гарнизонах на острове Сардиния и в Неаполе. Так продолжалось до 1575 года, когда Сервантес решил оставить военное поприще.
В сентябре он с братом Родриго сел на небольшую галеру «Эль Соль» («Солнце») и отплыл из Неаполя на родину. Казалось, он мог не беспокоиться о своем будущем; в его железной шкатулке лежали рекомендательные письма на имя короля Филиппа II, полученные Сервантесом от сводного брата короля дона Хуана Австрийского, командующего христианским флотом на Средиземном море, и Карлоса Арагонского, герцога де Сеса, вице-короля Неаполя, — они должны были составить ему протекцию в Испании. Галера держала путь на Барселону. 26 сентября она миновала Марсель и проходила мимо устья Роны, когда случилось непредвиденное. «Приняв меры предосторожности, мы тронулись в путь, держась берега и намеренно не забираясь в открытое море, — рассказывал Сервантес о происшедшем в новелле «Английская испанка». — Когда мы подплывали к расположенной на французском побережье местности, именуемой «Три Марии», и наша первая фелюга была на разведке, из одной бухты на нас внезапно выехали два турецких галиота; один из них отрезал нас с моря, другой — со стороны земли, а когда мы бросились к берегу, они настигли нас и захватили в плен. Переведя на свой галиот, турки нас раздели донага; все, что было на фелюгах, они разграбили; самые фелюги они не потопили, а выбросили на берег, сказав, что они им пригодятся в другой раз для перевозки награбленной у христиан добычи».
Сервантес попал в рабство к корсару Лели Мами и был привезен в Алжир. На беду или на счастье, алжирцы нашли при нем рекомендательные письма к королю и посчитали, что имеют дело с влиятельным и знатным грандом. Сервантесу объявили, что он выйдет на свободу, когда за него заплатят большой выкуп, — уверениям испанца, говорившего, что его родственники небогаты, естественно, никто не поверил. Впрочем, расчеты корсаров на получение выкупа не один раз спасали Сервантеса, ведь за время плена он совершил множество проступков, за которые запросто могли содрать кожу, отрезать уши или повесить вниз головой.
Однорукий испанец не оставлял попыток освободиться. Первый раз он бежал из плена весной 1576 года. С несколькими испанцами он подкупил какого-то мавра, который пообещал довести беглецов до Орана, испанского владения на североафриканском побережье, находившегося примерно в двух неделях пути от Алжира. Но через несколько дней пути проводник сбежал, испугавшись, что его схватят. Испанцы оказались одни, без продовольствия и оружия, в выжженной пустыне, где обитали только кочевые разбойничьи племена. Впереди их ждала лишь смерть — выхода у беглецов не было, и им пришлось возвращаться в Алжир. Они не были строго наказаны — ведь, как никак, живой раб лучше мертвого.
Прошел год. К июлю 1577 года семья Сервантеса сумела собрать 300 эскудо, но этой суммы хватило лишь на выкуп Родриго, который к сентябрю вернулся на родину. Он прибыл в Испанию и немедленно приступил к осуществлению нового плана спасения алжирских невольников, разработанного Мигелем. Испанский корабль должен был незаметно приблизиться к побережью, войти в небольшую бухту в нескольких милях от Алжира и, приняв на борт беглых рабов, уйти в Испанию. Уже в течение нескольких месяцев беглецы поодиночке убегали от своих алжирских хозяев и прятались неподалеку от города — в заброшенной пещере, скрытой в глубине сада, принадлежавшего влиятельному алжирскому сановнику. Тот редко наведывался в свою загородную резиденцию, и невольники были здесь в безопасности.
Операция провалилась в последний момент. Когда в конце сентября судно подошло к берегу, его заметили местные рыбаки. Капитан был вынужден увести корабль в открытое море и ожидать более удобного случая. Корабль вскоре вернулся, и спасение уже было близко. Но когда беглецы уже собирались направиться к берегу, в пешеру внезапно ворвалась стража, и всех рабов схватили. Тайну раскрыл флорентиец Дорадор, носивший в пещеру еду. Сервантес мужественно взял вину за подготовку побега на себя, был брошен в тюрьму, посажен на железную цепь и несколько месяцев просидел в одиночной камере. Только в марте 1578 года его выпустили из застенка.
История однорукого пленника стала известна в Алжире и привлекла к нему внимание самого правителя Гассан-паши по прозвищу Венециано. Вскоре Сервантес попал к нему — он с ужасом вспоминал об этом изверге в романе «Дон Кихот»: «…нас мучило то, что мы на каждом шагу видели и слышали, как хозяин мой совершает по отношению к христианам невиданные и неслыханные жестокости. Каждый день он кого-нибудь вешал, другою сажал на кол, третьему отрезал уши, — и все по самому ничтожному поводу, а то и вовсе без всякою повода, так что сами турки понимали, что это жестокость ради жестокости и что он человеконенавистник по своей природе». Наружность Гассана бросалась в глаза. Это был высокий худой человек, с мертвенно-бледным лицом, сверкающими глазами и редкой рыжей бородой. Его жизнь сложилась удивительным образом. Профессия у этого венецианца сначала была самая мирная — он служил писарем. Но как-то раз галера, на которой он служил, была захвачена Драгут-раисом, и пленник был продан Ульдж Али. Невольник был горд, храбр, энергичен и вошел в доверие к хозяину, который как раз начинал свою карьеру. Вскоре Гассан стал ренегатом и «в конце концов, — писал Сервантес, — превратился в самого жестокого вероотступника, которого когда-либо видел свет». Садистские наклонности будущего правителя Алжира не удовлетворялись зрелищем обычной казни, — его не устраивали ни сожжение на костре, ни отсечение головы, ни удушение. Этот изувер любил наблюдать за необычными смертями, в придумывании которых ему не было равных. Те, кто видел Гассана и общался с ним, утверждали, что беседовали с человеком, пропахшим кровью.
Но Сервантес продолжал борьбу за свободу. Он отыскал человека, который взялся переправить коменданту Орана письмо с просьбой организовать побег. И вновь последовал провал — гонец был схвачен на границе и казнен, а Сервантеса приговорили к 2 тыс. палочных ударов, но, к счастью, в последний момент экзекуцию отменили. В сентябре 1579 года Сервантес предпринял четвертую попытку вырваться из неволи. На этот раз его союзниками стали испанские купцы, проживавшие в Алжире. Они приобрели небольшую фелюгу и должны были вывезти шестьдесят рабов в Испанию. Измена вновь встала на пути освобождения. Участник заговора, доминиканский монах Хуан Бланке де Пас, выдал весь план алжирским властям — всего одно золотое эскудо и кувшин масла получил предатель от Гассана Венеииано, а жизнь нескольких десятков человек была перечеркнута. Когда стало известно, что заговор раскрыт, Сервантес укрылся в городе у верных друзей, готовых рискнуть за него жизнью. Гассан-паша начал поиски бежавшего. Глашатай объявлял на площадях и улицах Алжира о том, что за раскрытие местонахождения Сервантеса будет выплачено большое вознаграждение, тому же, кто укрывает его, грозили смертной казнью. Опасаясь за будущее своих друзей, Сервантес вышел из укрытия и явился к Гассан-паше. Его долго допрашивали, пытали и требовали назвать сообщников, но Сервантес держался твердо и никого не выдал. Дело для него, по-видимому, закончилось бы смертью, если бы не заступничество одного влиятельного алжирского раиса, испанца по происхождению. Сервантеса опять посадили в кандалы и бросили в застенок.
Пока в Алжире происходили эти драматические события, семья Сервантеса искала средства для выкупа Мигеля. Наконец в 1580 году было собрано 3 тысячи реалов. Их вручили главе специальной миссии, отправленной в Алжир для освобождения невольников. На этот раз фортуна улыбнулась Сервантесу. Гассан-паша получил от турецкого султана распоряжение сложить полномочия правителя Алжира и явиться в Константинополь. Он назначил за Сервантеса выкуп в 500 эскудо, а освобождение второго своего пленника, дона Херонимо Палафокса, выходца из знатного рода, расценил в 1000 эскудо. Сколько ни бился испанский агент, он не смог снизить выкуп — решение Гассан-паши было твердым. Настало 19 октября, день отъезда Гассан-паши в Константинополь — в столице османов пленники терялись навсегда и уже не возвращались. Испанский агент провел с ним последнюю беседу и отправился выкупать Сервантеса — дона Херонимо же увезли в Константинополь.
Корабль с освобожденными испанцами отплыл на родину и 24 октября вошел в испанский порт Дению. «…Они увидели перед собой желанную и горячо любимую родину. Веселье снова заиграло в их сердцах; новое неиспытанное блаженство потрясло их души, ибо выйти после долгого плена живым и здоровым на берег своею отечества — одна из самых больших радостей нашей жизни», — вспоминал на страницах новеллы «Великодушный посланник» Мигель де Сервантес Сааведра.
Тайная миссия пленника
Детом 1585 года у Азорских островов крейсировала флотилия, снаряженная Уолтером Рэли. 11 августа она захватила испанское судно. Никакой достойной добычи — золотых слитков или драгоценностей — на корабле не было найдено. Однако среди пленников находился один испанский сеньор, который, как вскоре выяснилось, представлял для Лондона немалый интерес. Звали его дон Педро де Сармьенто де Гамбоа. «Мы не могли ни уйти от них, ни оказать им сопротивления, — рассказал он спустя несколько лет, — было у нас лишь двадцать калек, и пираты захватили и взяли то малое, что у нас было, и раздели всех догола, и пригнали на флагманский фрегат, где с нас стали сдирать кожу и пытать огнем и гарротой, и прищемляли они нам пальцы, требуя, чтобы мы сказали, есть ли у нас серебро в слитках или в монете.
Английский капитан уже был готов отпустить Педро Сармьенто, отобрав все запасы провианта, но наш кормчий, португалец родом, продал его и сказал, кто есть Сармьенто, и при этом он приврал лишнего, дабы причинить нам больше зла, и англичане отпустили корабль и наших людей, но Педро Сармьенто, кормчего и еще двух человек оставили у себя и увезли в Англию».
В руки англичан попал их заклятый враг. Педро де Сармьенто родился в 1532 году. В двадцать с небольшим лет он перебрался в Новый Свет, где провел бурные, насыщенные событиями годы. Ироничный, вспыльчивый и тщеславный гордец, дон Педро был известен в Новой Испании как астролог, историк и один из лучших навигаторов. В ноябре 1567 года, в составе экспедиции Альваро Менданьи де Нейра, он отправился из Кальяо на Запад, в Тихий океан, на поиски легендарной сказочной страны Офир, откуда, согласно библейской легенде, доставляли золото царю Соломону для украшения Иерусалимского храма. Корабли пересекли Тихий океан и открыли архипелаг, названный Соломоновыми островами. По возвращении в Перу де Сармьенто был брошен в каменные застенки инквизиции. Выйдя из-под следствия, капитан оказался не у дел до 1578 года, когда произошли события, изменившие его жизнь — Френсис Дрейк, пройдя Магеллановым проливом, проник в Южное море (Тихий океан) и ограбил несколько испанских портов на побережье. Появление его «Голден Хайнд» вызвало шок во владениях испанского короля. Теперь европейцы знали дорогу в Тихий океан. Все попытки перехватить англичанина окончились безрезультатно. Тогда де Сармьенто, один из активнейших участников охоты за корсаром, стороживший его у входа в Магелланов пролив, предложил перекрыть проход, чтобы в будущем ни одно судно не могло беспрепятственно пробраться в Тихий океан, который испанцы считали свои владением. В соответствии со своими замыслами, дон Педро отправился в Испанию и на корабле «Нуэстра-Сеньора-де-Эсперанса» впервые в морской мировой практике прошел через Магелланов пролив с запада на восток. По прибытии в Испанию, он получил аудиенцию у короля Филиппа П и раскрыл ему свои планы, предполагавшие заселение пролива колонистами и создание в нем мощных крепостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63