На вооружении (галеры) не более 50 — 60 ружей. Таково (положение) на Белом море, на Черном — еще хуже. Военному делу не обучают уже более 100 лет. На побережье воины столь «мужественны», что едва не умирают (от страха), когда должны идти против казаков, которых полно на Черном море. Те же, что на Белом море, такую «храбрость» обнаружили, что их 50 галер не решились сражаться с флорентийскими и едва спаслись от них бегством… Происходит это все оттого, что во флоте полно всякого отребья…»
(Из отчета польскому Сейму князя К. Збаражского, великого посла в Турции (1622 — 1623)
«Морской флот очень плох, и даже если снаряжены галеры, не найдется людей ни для того, чтобы командовать, ни для того, чтобы воевать».
(Из донесения графа Ф. де Сези, французского посла в Стамбуле (1616 — 1631.)
XVII в. был временем расцвета могущества корсарских государств Северной Африки. Практически выйдя из-под зависимости Великой Порты, правители магрибских стран лишь время от времени посылали подарки в Стамбул, а огромные прибыли от морского разбоя оседали на побережье. Действия барбарийских корсаров не ограничивались Средиземноморьем. Их корабли выходили в Атлантику и могли появиться в самых неожиданных местах, вплоть до острова Ньюфаундленд.
В 1610 году алжирский флот из сорока кораблей под командованием англичанина Петера Эштона разбойничал в Бристольском заливе, а затем, перебравшись к Ньюфаундленду, грабил французов, португальцев и фламандцев, захватил пять судов, несколько десятков пушек и огромную добычу (около 10 тыс. фунтов стерлингов) и пополнил свои команды, завербовав около пятисот англичан.
В 1616 и 1627 годах алжирские корсары появились у берегов Исландии. В 1647 году семь барбарийских кораблей подобрались к западному побережью Англии и высалили десант в Корнуолле, собрав богатую добычу. Корсары проникали внутрь Ла-Манша и грабили европейцев на их транспортных магистралях. В 1650 и 1654 годах они захватили несколько торговых кораблей у Плимута.
XVII в. дал и своих героев. Один из самых знаменитых пиратов — Али-Бичин, итальянский ренегат. Его настоящее имя было Пиканино. Этот обаятельный и умный человек возглавлял таифу алжирских раисов с 1621 по 1645 год.
Другая знаменитость того времени — французский корсар Симон де Дансер, развернувший активную деятельность в Алжире с 1606 года, куда был приглашен деем. Под его руководством корсарский флот претерпел значительные изменения, а суда стали строиться на основе европейских стандартов.
Но совершенно особое место в истории алжирского, корсарства XVII в. занимают английские ренегаты. Самым знаменитым из барбарийцев-англичан был сэр Генри Мэйнуэринг — «благоразумный и знающий джентльмен, достойный самою лучшею применения», по оценке короля Англии Карла I. Выходец из старинной фамилии графства Чешир, он закончил Брейзнос-Колледж (колледж Оксфордского университета) и занимался юриспруденцией. Адвокатская практика, по-видимому, не приносила ему должного удовлетворения, и в 1611 году он получил каперскую грамоту на поимку пирата Петера Эштона в Средиземном море, но, как говорят, потерпел неудачу. Впрочем, отметим, что в списках капитанов английского флота до 1613 года его имя не появлялось, а сам Мэйнуэринг, возможно, готовился сделать карьеру на дипломатическом поприще (он рассчитывал отбыть со специальной миссией в Персию). Но так сложилось, что молодой человек пошел по другому пути. Получив каперскую грамоту от лорд-адмирала с позволением захватывать испанские суда в Вест-Индии, Мэйнуэринг вышел на маленьком судне «Резистанс» («Сопротивление») к берегам Нового Света. Пройдя Гибралтар, он собрал команду на палубе и предложил обосноваться на Барбарийском побережье, где испанских судов хватало. Команда согласилась, и «Резистанс» пошел в Мармору, ставшую главной базой Мэйнуэринга.
Капитан был принципиальным человеком и поставил перед командой условие — ни при каких обстоятельствах не захватывать английские суда (что, впрочем, не было большой жертвой, так как испанские, португальские и голландские суда представляли неизмеримо большую ценность). За короткое время он захватил около тридцати испанских судов и добился такого авторитета на побережье, что, согласно легенде, запретил барбарийским корсарам трогать английских купцов. Более того, он заключил с местным султаном договор, включающий пункт об освобождении всех захваченных англичан.
В родной Англии популярность Мэйнуэринга быстро росла — тем более что пират-патриот отклонил предложения о сотрудничестве тунисского бея, испанского короля, герцога Савойского и герцога Тосканского .
В 1616 году Мэйнуэринг вернулся в Англию, был амнистирован (как и члены его команды) и назначен руководить борьбой с… барбарийским пиратством в английских водах. В 1618 году после уничтожения трех алжирских судов в устье Темзы, он был посвящен в рыцари, стал придворным и другом короля. В 1620 году он получил назначение губернатора английских портов на Ла-Манше, а через год был избран членом парламента. Несмотря на обвинения в мошенничестве и пренебрежении обязанностями, он сохранил свои посты и закончил карьеру в чине вице-адмирала.
Но и другие англичане, ставшие ренегатами, были не менее колоритными фигурами. Например, выпускник Тринити-Колледжа сэр Френсис Верней и капитан Гиффорд. Во главе двух сотен англичан они вначале подвизались в Марокко, где вмешались в междуусобные войны, развернувшиеся после смерти султана Мулай Ахмеда. После поражения своего ставленника, они перебазировались в Алжир. Через несколько лет их пути разошлись. Верней попал в плен к сицилийцам и стал невольником на галерах. Гиф-форд же перешел на службу к герцогу Тосканскому и приобрел печальную известность как организатор неудачного нападения на Алжир, в гавани которого он попытался сжечь галеры своих бывших коллег по ремеслу. Эта операция провалилась, нападавшие понесли большие потери, а алжирский дей поклялся страшно отомстить всем англичанам.
Среди участников «поджога» алжирских галер выделяется неукротимый человек, капитан Уард, личность примечательная и весьма характерная для средиземноморского пиратства XVII в. Выходец из семьи рыбака, он жил в Плимуте и служил на различных судах, но главным его занятием было каперство. Когда же при короле Якове I английские власти, заинтересованные в сближении с Испанией, попытались ограничить каперскую деятельность, приказав изъять из обращения каперские грамоты, и обязали всех англичан, находившихся на иностранной службе, вернуться на родину, Уард был крайне недоволен. Еще бы — в старые времена его карманы были всегда набиты монетами, вино лилось рекой, «мы могли петь, ругаться, бегать за девками и убивать людей так же запросто, как кондитер щелкает мух; тогда все море было в нашей власти, и мы грабили, как хотели, тогда весь мир был для нас райским садом, полным забав и развлечений». Этот всегда пьяный мрачный сквернослов, драчливый и вздорный буян, готовый бражничать в пивной круглыми сутками, не мог расстаться со своей разбойной профессией и бежал из страны. Оказавшись в Гавре с большой суммой денег и с драгоценностями, он подбил матросов небольшого барка увести корабль и заняться «настоящим делом» — рецепт Уарда от всех жизненных лишений. Сказано — сделано, и вскоре разбойничий барк пришел в Средиземное море, где Уард сразу ввязался в авантюру Гиффорда. К чести капитана надо отметить, что он выкупил людей из своей команды, попавших в плен к корсарам, но дорога в Алжир была для него закрыта. Он не отчаялся и избрал своей базой другой порт Магриба — Тунис, где и отличился нападениями на корабли венецианцев и рыцарей Мальтийского ордена, разбогател, построил великолепный мраморный дворец и жил в нем «более похожий на принца, чем на пирата», пока не умер от чумы.
Не менее известен был уже упоминавшийся капитан Эштон, прославившийся захватом у Азорских островов одного из судов «Серебряного флота». Когда он решил уйти на покой, то избрал местом проживания Виллафранку, купил здесь дворец, в котором и провел остатки своих дней.
В XVII в. «подвиги» подобных лихих капитанов, корсаров Магриба, представляли существенную и реальную угрозу для европейской торговли. Характерно описание, оставленное испанским бенедиктинским монахом Хаэдо.
«Плавая зимой и весной, они бороздят море с востока на запад, насмехаясь над нашими генералами, экипажи которых тем временем пируют в портах. Зная, что тяжелые и заваленные всякой всячиной христианские галеры при встрече с их легкими галиотами, тщательно очищенными от ракушек и водорослей, не могут мечтать о какой-либо погоне за ними или помешать им грабить и воровать, как им заблагорассудится, они обычно дразнят их, развертываясь перед ними и показывая им корму».
Неудивительно, что европейские державы, убедившись в том, что нажимом на султана Империи они не смогут ограничить разбой барбарийцев, так как те не собирались подчиняться приказам из Стамбула, пытались своими силами разгромить корсарские гнезда на побережье. Однако неоднократные экспедиции, отправляемые Францией, Англией и Голландией к берегам Африки, не меняли положение дел, барбарийский разбой процветал.

Союз «лилии и полумесяца» и корсары Северной Африки
1535 год. Шла борьба за Тунис. Испанская армия после отчаянного сопротивления Хайраддина завладела крепостью Ла Гулетта и подступила к стенам Туниса. Все средства были использованы Хайраддином для обороны, даже моряки сняты с кораблей для защиты крепостных укреплений. Однако численное превосходство испанцев были очевидным. Огонь их мощной артиллерии разбивал все надежды на отражение нескончаемых натисков осаждающих. Турецкие пушки отвечали на залпы испанцев, но проигрывали перестрелку. Впрочем, турецкие ядра долетали до палатки самого короля Карла V. Испанцы обнаружили на них выгравированные лилии — знаки французского королевского дома. Королевские лилии были и на ядрах, найденных на захваченных корсарских кораблях в гавани Ла Гулетта. Так вот кто, оказывается, вел военные поставки туркам и североафриканским корсарам! Налицо были доказательства тесных контактов, связывающих «христианнейшего короля» Франции Франциска I с врагами всего континента — мусульманами Османской империи. Прошло несколько лет, и французский посол в Венеции Жан де Монлюк цинично признал: «Если бы мне надо было погубить врага, я бы соединился хоть с дьяволом, не только что с турками».

Франциск I и Сулейман I Великолепный
Французское королевство Франциска I задыхалось, окруженное со всех сторон владениями враждебного дома Габсбургов. Земли Священной Римской империи, Испании, Южная Италия, Нидерланды, Франш-Конте — эти территории, примыкавшие к границам Франции, принадлежали испанскому королю Карлу I, избранному в 1519 году императором Священной Римской империи под именем Карла V. Франция оказалась перед выбором — сопротивляться имперским замыслам Карла и сохранить свою независимость или оказаться поглощенной этим сверхъестественным конгломератом королевств, герцогств и княжеств. Франциск I избрал первый путь и вел четыре войны с Карлом (1521 — 1525; 1527 — 1529; 1536 — 1538; 1542 —1544). Победы чередовались с поражениями, сменялись союзники, тонкие дипломатические маневры уступали место твердолобым пробивным акциям, противники не гнушались грязной игрой, используя шпионаж, подкуп и измены. После поражения при Павии в 1525 году Франциск оказался в плену у своего противника и почти год провел в Мадриде. Он был выпущен только после подписания условий, продиктованных Карлом. В соответствии с ними, к Испании отходил ряд французских владений, в числе которых была Бургундия. Однако «первый дворянин Франции» и не подумал выполнять подписанные договоренности и продолжал искать союзников в борьбе против Карла. Вскоре он убедился, что нет у того более решительного врага, чем турецкий султан Сулейман 1 Великолепный. Однако организовать контакты с Османской империей оказалось делом непростым. Следует помнить, что Франциск I, «христианнейший король», был одним из главных инициаторов нового крестового похода против турок и активно содействовал борьбе с мусульманами любыми доступными способами. Об этом свидетельствуют попытки короля сколотить антитурецкий союз, финансовая и военная поддержка ордена иоаннитов, военные эскадры Прежана де Виду, отправленные Франциском I на помощь осажденному турками Родосу, или деятельность эскадры бретонца Шануа против Крита и Бейрута. Но к 1530 году ситуация была уже совершенно иной, нежели на заре правления короля, и Франциск сделал непростой, но весьма прагматический выбор в отношении Стамбула.
Но мешали взаимная удаленность стран, бесчисленные опасности, подстерегавшие посланцев на дорогах, и отсутствие налаженных связей. К тому же посланникам нужно было пробираться через Южную Европу, кишащую лазутчиками и агентами императора Карла V, которые бдительно следили за передвижениями на дорогах и пресекали малейшие возможности для налаживания диалога. Один курьер со своими спутниками был убит в Боснии, другой не сумел доставить личное послание короля. Наконец летом 1532 года очередной посыльный Франциска добрался до лагеря Сулеймана, осаждавшего Вену. Прямые контакты были налажены.
В мае 1535 года в Стамбул прибыл посланник Франциска I Жан де Ляфоре. Он прибыл из Алжира, где провел предварительные переговоры с Хайраддином о совместных действиях против Корфу, принадлежащего Генуе. Но окончательно вопрос должен был решиться при дворе султана. Задачей дипломатической миссии было добиться привилегий для французской торговли на Востоке, оказания помощи в войне с Карлом V и денежной ссуды в 1 млн золотых экю. Все требуемое, кроме последнего, было получено, когда Сулейман вернулся с Востока, где воевал с Персией. В феврале 1536 году султан Сулейман I и король Франциск I заключили договор о мире, дружбе и торговле, получивший название Капитуляция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63