душевой бокс
Близкий к царю (он состоял адъютантом Петра I и был шафером на его свадьбе; царь крестил дочь де Вильбоа и его жены Елизаветы, урожденной Глюк), он участвовал во многих военных операциях Петровской эпохи и доставил немало вреда неприятельской торговле. В 1716 году Вильбоа участвовал в блокаде Любека, предпринятой с целью не допустить выхода оттуда в Швецию купеческих судов. В 1718 году, возглавляя отряд судов, он крейсировал на Балтике и захватил пять призов; осенью 1719 году был послан к Данцигу, где сосредоточилось более ста торговых судов. Получив приказ остановить вывоз хлеба в Швецию, Вильбоа задержал все суда, стоящие в гавани, и заставил торговцев дать присягу в том, что отправляемый ими хлеб не будет доставлен в Швецию. Для контроля за перевозимым грузом он направил письмо послу в Дании князю Долгорукому с просьбой провести перепись проходящих через Зунд купеческих судов, что позволило бы выявить судовладельцев, нарушивших клятву. На рейде создалась крайне накаленная обстановка, которая еще более обострилась с приходом в Данциг отряда шведских кораблей. Вильбоа был блокирован в гавани. На предложение данцигского магистрата добиться у шведов разрешения на свободный выход корабля Вильбоа из гавани, последовал ответ: выйду, ежели государь повелит, «…а буде повеления не будет, то я рад стоять здесь до последнего человека». Торговцев Вильбоа не выпустил и пригрозил, в случае нападения, затопить суда на Висле, предварительно загрузив их камнем. Шантаж, блеф, угрозы… но Вильбоа удалось избежать нападения. Зимовать пришлось в Данциге. Весной 1720 года Вильбоа сумел выговорить у шведов свободный выход в море с обещанием не преследовать его в течение 48 часов, после чего пришел в Ригу.
Ништадтский мир 1721 года и успешное окончание Северной войны подтвердили военно-морскую мощь России. Масштабы проникновения новой морской державы в европейские моря начинают расширяться. Не ограничиваясь акваториями Балтийского и Северного морей, русское правительство попыталось распространить свое влияние на Атлантику и Средиземноморье. Но вопрос о плавании в этих водах возник еще до начала войны на севере.
В 1699 году, когда посольство Емельяна Игнатьевича Украинцева отправилось в Константинополь для ведения мирных переговоров с султаном, одним из вопросов, обсуждаемых с турецкой стороной, стало так называемое «алжирское дело». Воображение Петра I, овладевшего к тому времени Азовом, манили картины изобилующего богатствами Востока, он уже представлял, как русские корабли, пришедшие из Архангельска, бороздят просторы Средиземного моря. Однако хозяевами здесь были алжирские, триполитанские и тунисские корсары, и царь рассчитывал добиться от Блистательной Порты издания повелительного указа «к алжирским разбойникам», чтобы они «преходящим или где плавающим кораблям под знаком его царскою величества… никакого затруднения и озлобления не чинили и их вольно и свободно пропускали». «Дело» началось в январе 1700 года и тянулось полгода, сопровождаясь бесконечными проволочками: «о пашпорте алжирском указ дан будет в свое удобное время» (7 февраля); «везирь взял себе на размышление на несколько дней» (8 февраля); «ответ учинен будет в иное время» (12 февраля); «близко праздник их байрам и для того дел никаких делать им ныне не мочно и некогда» (5 марта) и т.д. Предпринятые по повелению Петра дипломатические хлопоты были пустой тратой времени — вряд ли султан располагал действенными рычагами давления на магрибских деев, да и какие русские корабли могли появиться тогда в Средиземном море…
Внимание русской стороны к проблеме магрибского корсарства подтверждает один любопытный документ, обнаруженный нами в фондах Российского архива Военно-морского флота. В рапорте вице-адмирала Корнелия Ивановича Крюйса генерал-адмиралу Апраксину от 12 января 1721 года приводится «Роспись алжирских турецких капаров, которые намерены итить для разбою в Канале и Нордзее в 1721 г.
Еще на верфи стояло три карабля. Одним имеет командовать Али рейс Данзер, а другим вице-адмирал Кара Мустафа, а на третей еще не определено кому быть».
Информированность русской стороны имела вполне конкретное объяснение. В 1723 году в С.-Петербурге родился проект отправки экспедиции из трех судов в Испанию для организации торговли между двумя странами. В инструкциях, данных командующему судами капитану Кошелеву, был предусмотрен специальный пункт, касающийся возможной встречи с корсарами Магриба. «Будеже ты усмотришь на море 1, 2 или 3 корабля в баталии действуют, тогда тебе прямо на них идти и ежели рассмотришь, что они каперы нации барбарийской или Моры (мавры. — Д. К. ) в действе противу какого христианскою корабля, тогда такому кораблю от оных каперов вспомогать и освобождать. Ежели за помощию Божиею такие барбарские каперы признаешь, что одолеть их можно, тогда все что есть на них, тож людей и каперы взять в приз с собою; буде вышеописанные каперы возьмут какой бы нации ни был корабль и тому минует двое суток, то оный корабль и товары и Моры, буде возьмутся, считать за добрый наш приз». Составители инструкции вполне реально представляли себе рыночную конъюнктуру в портах Средиземного моря и отметили, что при продаже захваченного корсара не следует рассчитывать на сумму, превышающую 75 — 100 «ефимков» (талеров). Правда, русским военным кораблям не пришлось столкнуться с мусульманскими корсарами, так как экспедиция в Испанию не состоялась.
Через два года, в 1725 году, корабль «Девоншир», фрегаты «Декронделивде» и «Амстердам-Галлей» прошли по портам Средиземного моря, но и им посчастливилось избежать встречи с морскими разбойниками. Это были первые плавания российских кораблей в Средиземное море. Подлинная история проникновения России в эти воды начнется примерно через полвека, когда произойдут героические сражения российских эскадр с алжирскими адмиралами и прославятся «русские корсары», получившие каперские грамоты от графа Григория Орлова, Самуила Гиббса, Федора Федоровича Ушакова и Дмитрия Николаевича Сенявина.
ГЛАВА 4. КОРАБЛИ И ИХ ЭКИПАЖИ
Экипаж галеры
Последние дни на галере перед выходом в плавание проходили в лихорадочной суматохе. Грузчики сновали с берега на судно с ящиками, набитыми всевозможным снаряжением, перетаскивали бочки с вином, пресной водой, грузили бочонки с порохом. Матросы работали с утра до вечера — они чистили палубу, снасти, готовили и чинили паруса. Во всех корабельных службах наводился лоск — зная суровый нрав командира в вопросах дисциплины и содержания корабля, служители старались предусмотреть все.
Наконец пришел день, назначенный к плаванию. Галера блестела чистотой, была разукрашена вымпелами, штандартами и флажками. С раннего утра взволнованная команда ожидала прибытия командира (capitaine de galere). О его появлении на набережной Валетты возвестило пение труб сопровождающих его сигнальщиков. Вся команда выстроилась на палубе, а гребцы приветствовали появление командира тихим горловым возгласом «Хо!»
Командир — выходец из знатного аристократического рода, поседевший в сражениях воин суровой закалки, давший обет безбрачия во имя служения делу Христа. Этот неустрашимый рыцарь, посвятивший всю жизнь борьбе с «неверными», внушал ужас жителям североафриканского побережья и вызывал благоговейный страх у своих подчиненных. Они безмолвно следили за тем, как командир неторопливо поднялся на борт и степенно прошел на корму, где под деревянными дугами, несколько выше носа судна, находилась большая каюта, накрытая тентом, нечто вроде специальной беседки. Он удобно расположился в высоком кресле, которое как трон возвышалось над палубой. Здесь был его командный пункт.
На корме, как царедворцы вокруг монарха, расположились офицеры галеры:
— Старший офицер, второй дворянин на галере (roy de la galere), в подчинении которого находились караулы, огнестрельное и холодное оружие.
— Дворянин, в ведении которого находилась артиллерия (cherche-mer).
— Капитан военной команды (capitaine de l'etendart).
— Офицер, надзирающий за галерными гребцами (capitaine des esclaves).
— Капитан галеры по морской части (patron de galere). От знаний этого человека зависело то, как пройдет плавание судна в море, так как он был профессиональным моряком. Неустрашимый командир галеры был хорош в сражении, но не слишком хорошо разбирался в морских вопросах, и поэтому роль его заместителя по кораблевождению во время плавания была исключительно велика.
Неподалеку от командира находилась группа «защитников кормы» (retenue de poupe). Эти юные дворяне поступили на галеру сражаться против магометан. Во время сражения они защищали кормовую часть судна и флаг.
Вся галера предстала перед взором командира как на ладони. Прямо перед ним расстилался длинный невысокий дошатый настил, идущий до самого носа корабля, — куршея. По обе его стороны находились банки гребцов, на которых, лицом к корме, располагалась галерная команда. Ее количественный состав зависел от размеров судна. На галере командира было тридцать шесть банок для гребцов, по восемнадцать с каждого борта. Весла длиной доходили до 15 метров, а весом от 250 до 300 кг. Привести в движение такую махину было, конечно, не под силу одному человеку, и поэтому у каждого весла находилась группа гребцов. В зависимости от конструкции корабля и весла, гребцов было от пяти до девяти человек на каждой банке.
ШИУРМА
Галерная команда называлась шиурма (chiourme). Ее составляли из трех разрядов людей:
— каторжники (forcats, gens de cadene). Это уголовные преступники, осужденные «на галеры». Они приковывались цепью за ноги к опорному брусу, не могли свободно передвигаться по кораблю и не обладали никакими правами, так как находились вне закона. На галерах Мальтийского ордена и в составе французского королевского флота они составляли большинство галерщиков. Каторжникам брили наголо голову, усы и бороду.
— невольники (esclaves). Гребцы-военнопленные. Они набирались на галеру из числа пленников или покупались на невольничьем рынке. По национальности это были, как правило, турки или мавры. Их положение практически не отличалось от положения каторжников. Они также заковывались в цепи и не имели никаких прав. Однако эта категория людей считалась лучшими гребцами. Выражение «силен, как турок» уходит корнями в эту эпоху, когда пленные подданные Оттоманской империи составляли главную гребную силу на корабле. Внешне они отличались от каторжников тем, что на темечке их бритой головы оставляли клок волос.
— вольнонаемные (bonne voglie, gens de bonne veulle). Они поступили на службу по доброй воле, на определенный срок и за установленную плату. Видимо, очень несчастливо сложилась жизнь этих людей, если заставила их по собственному выбору обречь себя на такую адскую работу. Как правило, на галеру нанимались разочаровавшиеся в жизни бедняки, бродяги, нищие, заключенные, выдержавшие срок наказания, но не нашедшие себе места из-за своего прошлого. Вольнонаемных приковывали только ночью, днем же они могли передвигаться по судну, и их использовали в судовых работах. Им брили голову и бороду, но оставляли усы. Заметим, что у владельцев частных корсарских галер не было таких резервов для набора гребцов, которыми располагал, например, королевский флот Франции, формирующий шиурму на базе каторжников или военнопленных. Главной проблемой частных владельцев был набор более чем сотни добровольцев, и средства для этого были самые разнообразные — от добровольного соглашения до обмана. Однако добровольная комплектация приносила ощутимую пользу в абордажных схватках, так как вольнонаемным выдавали оружие и они участвовали в бою.
«Представьте шестерых человек, прикованных цепью к скамье, голых, как при рождении, одна нога на ступеньке, другая — на противоположной скамье, — писал современник. — Они удерживают непомерно тяжелое весло (15 футов длиной), сначала наклонялись вперед, к корме, вытягивая руки над спинами гребцов, сидящих на скамье перед ними и тоже наклонившихся вперед, а затем отбрасывая его назад. Так гребут на галерах, без отдыха, десять, двадцать часов подряд. Время от времени maitre de l'equipage или другой моряк сует в рот готовым упасть в обморок несчастным гребцам кусочек хлеба, размоченного в вине, а капитан орет, приказывая сильнее стегать кнутами. Когда один из рабов, безжизненный, падает на скамью (а это порой случается), его до смерти стегают кнутом, после чего бросают за борт».
Шиурма была обречена на смерть. Гибель подстерегала гребцов везде. Кричать и стонать им было запрещено — у каждого на шее висел кусок пробки, который вставлялся в рот и заглушал крик. В сражении страдания невольников шиурмы были беспредельны — они видели схватку, происходящую вокруг них, но ничего не могли предпринять для собственной безопасности. Одержана победа — их положение не изменялось. В случае поражения гребцы, прикованные цепью, погружались на дно вместе с потопленным кораблем. В лучшем случае они становились гребцами на судне победителя. Правда, для военнопленных оставалась небольшая надежда, что они попадут в плен к соотечественникам, но кто мог знать, какая судьба ждет их там.
МАТРОСЫ (mariniers)
Галеру обслуживали три-четыре десятка матросов. Они управлялись с парусами, работали у мачт, поднимали якорь и выполняли другие судовые работы. Особую группу среди них составляли молодые матросы, юнги (gourmettes).
КОМИТ (comite)
Комит — галерный пристав. Он был одной из главных фигур на корабле и выполнял обязанности шкипера и боцмана. В велении комита и первого его помощника сукомита (sous-comite) находились все службы на галере, в том числе работа гребцов и матросов. На шее комита висел серебряный свисток. Выслушав приказ капитана, он высвистывал сигнал, который повторял первый по-мошник, и работа начиналась.
АРГУЗИН (argousin)
Аргузин — второй помощник комита. Со своим напарником су-аргузином (sous-argousin) он осуществлял надзор за шиурмой. Это были самые страшные для гребцов люди — ведь вся судьба несчастных зависела от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Ништадтский мир 1721 года и успешное окончание Северной войны подтвердили военно-морскую мощь России. Масштабы проникновения новой морской державы в европейские моря начинают расширяться. Не ограничиваясь акваториями Балтийского и Северного морей, русское правительство попыталось распространить свое влияние на Атлантику и Средиземноморье. Но вопрос о плавании в этих водах возник еще до начала войны на севере.
В 1699 году, когда посольство Емельяна Игнатьевича Украинцева отправилось в Константинополь для ведения мирных переговоров с султаном, одним из вопросов, обсуждаемых с турецкой стороной, стало так называемое «алжирское дело». Воображение Петра I, овладевшего к тому времени Азовом, манили картины изобилующего богатствами Востока, он уже представлял, как русские корабли, пришедшие из Архангельска, бороздят просторы Средиземного моря. Однако хозяевами здесь были алжирские, триполитанские и тунисские корсары, и царь рассчитывал добиться от Блистательной Порты издания повелительного указа «к алжирским разбойникам», чтобы они «преходящим или где плавающим кораблям под знаком его царскою величества… никакого затруднения и озлобления не чинили и их вольно и свободно пропускали». «Дело» началось в январе 1700 года и тянулось полгода, сопровождаясь бесконечными проволочками: «о пашпорте алжирском указ дан будет в свое удобное время» (7 февраля); «везирь взял себе на размышление на несколько дней» (8 февраля); «ответ учинен будет в иное время» (12 февраля); «близко праздник их байрам и для того дел никаких делать им ныне не мочно и некогда» (5 марта) и т.д. Предпринятые по повелению Петра дипломатические хлопоты были пустой тратой времени — вряд ли султан располагал действенными рычагами давления на магрибских деев, да и какие русские корабли могли появиться тогда в Средиземном море…
Внимание русской стороны к проблеме магрибского корсарства подтверждает один любопытный документ, обнаруженный нами в фондах Российского архива Военно-морского флота. В рапорте вице-адмирала Корнелия Ивановича Крюйса генерал-адмиралу Апраксину от 12 января 1721 года приводится «Роспись алжирских турецких капаров, которые намерены итить для разбою в Канале и Нордзее в 1721 г.
Еще на верфи стояло три карабля. Одним имеет командовать Али рейс Данзер, а другим вице-адмирал Кара Мустафа, а на третей еще не определено кому быть».
Информированность русской стороны имела вполне конкретное объяснение. В 1723 году в С.-Петербурге родился проект отправки экспедиции из трех судов в Испанию для организации торговли между двумя странами. В инструкциях, данных командующему судами капитану Кошелеву, был предусмотрен специальный пункт, касающийся возможной встречи с корсарами Магриба. «Будеже ты усмотришь на море 1, 2 или 3 корабля в баталии действуют, тогда тебе прямо на них идти и ежели рассмотришь, что они каперы нации барбарийской или Моры (мавры. — Д. К. ) в действе противу какого христианскою корабля, тогда такому кораблю от оных каперов вспомогать и освобождать. Ежели за помощию Божиею такие барбарские каперы признаешь, что одолеть их можно, тогда все что есть на них, тож людей и каперы взять в приз с собою; буде вышеописанные каперы возьмут какой бы нации ни был корабль и тому минует двое суток, то оный корабль и товары и Моры, буде возьмутся, считать за добрый наш приз». Составители инструкции вполне реально представляли себе рыночную конъюнктуру в портах Средиземного моря и отметили, что при продаже захваченного корсара не следует рассчитывать на сумму, превышающую 75 — 100 «ефимков» (талеров). Правда, русским военным кораблям не пришлось столкнуться с мусульманскими корсарами, так как экспедиция в Испанию не состоялась.
Через два года, в 1725 году, корабль «Девоншир», фрегаты «Декронделивде» и «Амстердам-Галлей» прошли по портам Средиземного моря, но и им посчастливилось избежать встречи с морскими разбойниками. Это были первые плавания российских кораблей в Средиземное море. Подлинная история проникновения России в эти воды начнется примерно через полвека, когда произойдут героические сражения российских эскадр с алжирскими адмиралами и прославятся «русские корсары», получившие каперские грамоты от графа Григория Орлова, Самуила Гиббса, Федора Федоровича Ушакова и Дмитрия Николаевича Сенявина.
ГЛАВА 4. КОРАБЛИ И ИХ ЭКИПАЖИ
Экипаж галеры
Последние дни на галере перед выходом в плавание проходили в лихорадочной суматохе. Грузчики сновали с берега на судно с ящиками, набитыми всевозможным снаряжением, перетаскивали бочки с вином, пресной водой, грузили бочонки с порохом. Матросы работали с утра до вечера — они чистили палубу, снасти, готовили и чинили паруса. Во всех корабельных службах наводился лоск — зная суровый нрав командира в вопросах дисциплины и содержания корабля, служители старались предусмотреть все.
Наконец пришел день, назначенный к плаванию. Галера блестела чистотой, была разукрашена вымпелами, штандартами и флажками. С раннего утра взволнованная команда ожидала прибытия командира (capitaine de galere). О его появлении на набережной Валетты возвестило пение труб сопровождающих его сигнальщиков. Вся команда выстроилась на палубе, а гребцы приветствовали появление командира тихим горловым возгласом «Хо!»
Командир — выходец из знатного аристократического рода, поседевший в сражениях воин суровой закалки, давший обет безбрачия во имя служения делу Христа. Этот неустрашимый рыцарь, посвятивший всю жизнь борьбе с «неверными», внушал ужас жителям североафриканского побережья и вызывал благоговейный страх у своих подчиненных. Они безмолвно следили за тем, как командир неторопливо поднялся на борт и степенно прошел на корму, где под деревянными дугами, несколько выше носа судна, находилась большая каюта, накрытая тентом, нечто вроде специальной беседки. Он удобно расположился в высоком кресле, которое как трон возвышалось над палубой. Здесь был его командный пункт.
На корме, как царедворцы вокруг монарха, расположились офицеры галеры:
— Старший офицер, второй дворянин на галере (roy de la galere), в подчинении которого находились караулы, огнестрельное и холодное оружие.
— Дворянин, в ведении которого находилась артиллерия (cherche-mer).
— Капитан военной команды (capitaine de l'etendart).
— Офицер, надзирающий за галерными гребцами (capitaine des esclaves).
— Капитан галеры по морской части (patron de galere). От знаний этого человека зависело то, как пройдет плавание судна в море, так как он был профессиональным моряком. Неустрашимый командир галеры был хорош в сражении, но не слишком хорошо разбирался в морских вопросах, и поэтому роль его заместителя по кораблевождению во время плавания была исключительно велика.
Неподалеку от командира находилась группа «защитников кормы» (retenue de poupe). Эти юные дворяне поступили на галеру сражаться против магометан. Во время сражения они защищали кормовую часть судна и флаг.
Вся галера предстала перед взором командира как на ладони. Прямо перед ним расстилался длинный невысокий дошатый настил, идущий до самого носа корабля, — куршея. По обе его стороны находились банки гребцов, на которых, лицом к корме, располагалась галерная команда. Ее количественный состав зависел от размеров судна. На галере командира было тридцать шесть банок для гребцов, по восемнадцать с каждого борта. Весла длиной доходили до 15 метров, а весом от 250 до 300 кг. Привести в движение такую махину было, конечно, не под силу одному человеку, и поэтому у каждого весла находилась группа гребцов. В зависимости от конструкции корабля и весла, гребцов было от пяти до девяти человек на каждой банке.
ШИУРМА
Галерная команда называлась шиурма (chiourme). Ее составляли из трех разрядов людей:
— каторжники (forcats, gens de cadene). Это уголовные преступники, осужденные «на галеры». Они приковывались цепью за ноги к опорному брусу, не могли свободно передвигаться по кораблю и не обладали никакими правами, так как находились вне закона. На галерах Мальтийского ордена и в составе французского королевского флота они составляли большинство галерщиков. Каторжникам брили наголо голову, усы и бороду.
— невольники (esclaves). Гребцы-военнопленные. Они набирались на галеру из числа пленников или покупались на невольничьем рынке. По национальности это были, как правило, турки или мавры. Их положение практически не отличалось от положения каторжников. Они также заковывались в цепи и не имели никаких прав. Однако эта категория людей считалась лучшими гребцами. Выражение «силен, как турок» уходит корнями в эту эпоху, когда пленные подданные Оттоманской империи составляли главную гребную силу на корабле. Внешне они отличались от каторжников тем, что на темечке их бритой головы оставляли клок волос.
— вольнонаемные (bonne voglie, gens de bonne veulle). Они поступили на службу по доброй воле, на определенный срок и за установленную плату. Видимо, очень несчастливо сложилась жизнь этих людей, если заставила их по собственному выбору обречь себя на такую адскую работу. Как правило, на галеру нанимались разочаровавшиеся в жизни бедняки, бродяги, нищие, заключенные, выдержавшие срок наказания, но не нашедшие себе места из-за своего прошлого. Вольнонаемных приковывали только ночью, днем же они могли передвигаться по судну, и их использовали в судовых работах. Им брили голову и бороду, но оставляли усы. Заметим, что у владельцев частных корсарских галер не было таких резервов для набора гребцов, которыми располагал, например, королевский флот Франции, формирующий шиурму на базе каторжников или военнопленных. Главной проблемой частных владельцев был набор более чем сотни добровольцев, и средства для этого были самые разнообразные — от добровольного соглашения до обмана. Однако добровольная комплектация приносила ощутимую пользу в абордажных схватках, так как вольнонаемным выдавали оружие и они участвовали в бою.
«Представьте шестерых человек, прикованных цепью к скамье, голых, как при рождении, одна нога на ступеньке, другая — на противоположной скамье, — писал современник. — Они удерживают непомерно тяжелое весло (15 футов длиной), сначала наклонялись вперед, к корме, вытягивая руки над спинами гребцов, сидящих на скамье перед ними и тоже наклонившихся вперед, а затем отбрасывая его назад. Так гребут на галерах, без отдыха, десять, двадцать часов подряд. Время от времени maitre de l'equipage или другой моряк сует в рот готовым упасть в обморок несчастным гребцам кусочек хлеба, размоченного в вине, а капитан орет, приказывая сильнее стегать кнутами. Когда один из рабов, безжизненный, падает на скамью (а это порой случается), его до смерти стегают кнутом, после чего бросают за борт».
Шиурма была обречена на смерть. Гибель подстерегала гребцов везде. Кричать и стонать им было запрещено — у каждого на шее висел кусок пробки, который вставлялся в рот и заглушал крик. В сражении страдания невольников шиурмы были беспредельны — они видели схватку, происходящую вокруг них, но ничего не могли предпринять для собственной безопасности. Одержана победа — их положение не изменялось. В случае поражения гребцы, прикованные цепью, погружались на дно вместе с потопленным кораблем. В лучшем случае они становились гребцами на судне победителя. Правда, для военнопленных оставалась небольшая надежда, что они попадут в плен к соотечественникам, но кто мог знать, какая судьба ждет их там.
МАТРОСЫ (mariniers)
Галеру обслуживали три-четыре десятка матросов. Они управлялись с парусами, работали у мачт, поднимали якорь и выполняли другие судовые работы. Особую группу среди них составляли молодые матросы, юнги (gourmettes).
КОМИТ (comite)
Комит — галерный пристав. Он был одной из главных фигур на корабле и выполнял обязанности шкипера и боцмана. В велении комита и первого его помощника сукомита (sous-comite) находились все службы на галере, в том числе работа гребцов и матросов. На шее комита висел серебряный свисток. Выслушав приказ капитана, он высвистывал сигнал, который повторял первый по-мошник, и работа начиналась.
АРГУЗИН (argousin)
Аргузин — второй помощник комита. Со своим напарником су-аргузином (sous-argousin) он осуществлял надзор за шиурмой. Это были самые страшные для гребцов люди — ведь вся судьба несчастных зависела от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63