Маневрируя, корсары приблизились к противнику и вступили с ним в бой. Внезапно обнаружилось, что торговцы, поймав ветер, уходят с поля битвы, а оставшийся свободным второй английский фрегат спешит на помощь своему напарнику. Французы оказались между двух огней. На палубах началась паника, и матросы бросились было в шлюпы, но капитаны привели команду в чувство, и завязалась отчаянная схватка, заранее обреченная на поражение. Бой длился несколько часов, и к моменту сдачи на французских фрегатах не было ни мачт, ни пороха, большую часть экипажа перебили, а оставшиеся были ранены. Оба командира также пострадали, причем если у Бара ранение в голову оказалось сравнительно легким, то состояние де Форбена, получившего семь ран, было очень тяжелым. Корсары поднялись на борт победителя и увидели, что их встречает… боцман. Оказалось, что все английские офицеры в бою были либо убиты, либо тяжело ранены. Примечательно, что этот боцман Боб Смолт стал впоследствии капитаном 2-го ранга, что в английской морской практике было явлением довольно необычным. Разумеется, пострадавшим английским судам, с бортами, изрешеченными ядрами, и подбитым рангоутом, требовался серьезный ремонт, и о погоне за ушедшим караваном не могло быть и речи.
P. S. В 1695 году знаменитый корсар Рене Дюге-Труен захватил английский фрегат «Нансач». Войдя в каюту капитана, француз увидел на стене два каперских свидетельства, вставленных в рамку. Они принадлежали Жану Бару и Клоду де Форбену. Дюге-Труен отомстил за своих старших товаришей. Многие во Франции могли теперь вздохнуть с облегчением — честь была восстановлена.
Когда королевский двор получил известие о пленении Бара и де Форбена, Людовик XIV… вздохнул с облегчением. Дело в том, что пришедшие в Брест торговцы ничего не смогли толком рассказать о судьбе корсаров, и обоих считали погибшими. Теперь же можно было предпринять шаги к их освобождению. Король дал указание немедленно предложить для обмена высокопоставленных чиновников английской таможенной службы и голландского капитана. Но хлопоты оказались напрасными, так как пленники уже самостоятельно добыли свободу, хотя англичане и приложили немало усилий, чтобы два столь ценных узника не сумели ускользнуть. Губернатор Плимута со всей ответственностью подошел к их охране. Корсаров разместили в небольшой гостинице. Толстые решетки на окнах комнаты и неусыпный караул в коридоре, казалось бы, гарантировали надежность заточения. Возможно, так оно и было бы, но в отношении других заключенных. Правда, один из пленников, кавалер де Форбен, был совсем плох после ранений. Впрочем, иногда его состояние улучшалось, и тогда он яростно топал ногами и грубил охране, но истощенный организм не выдерживал подобных вспышек, и слабость брала верх. Ведущую роль в организации побега взял на себя Бар, который сразу развил бурную деятельность. Корсары сумели спрятать деньги, справедливо рассудив, что золото и открытые тюремные двери — веши взаимосвязанные. И действительно, денежные «вливания» обеспечили заключенным содействие английского хирурга, который благополучно пронес в бинтах напильник, — с его помощью моряки подпилили решетку. Англичане совершили еще одну оплошность — двум юнгам, состоящим при капитанах, застенчивым и скромным ребятам, весьма неосмотрительно разрешили выходить в город. Как-то вечером молодые люди, «бесцельно» фланируя по набережной, «случайно» наткнулись на пьяного моряка, храпевшего в своей лодке. «Кроткие» юноши зарезали пьяницу, труп спрятали на окраине порта, а лодку перевели в заранее подготовленное укромное местечко. Нашелся и четвертый сообщник. Им стал голландский рыбак, заброшенный в Плимут бурей. Он оказался двоюродным братом Жана Бара и загрузил в лодку купленные припасы, компас, весла, продовольствие и воду. Ночью рыбак подкрался к гостинице и бросил камень в окно, подав сигнал к бегству. Аккуратно сняв решетку, корсары спустились по простыням на улицу и добрались до лодки. Больной де Форбен сел за руль, а остальные налегли на весла. В густом тумане сторожевые суда не раз окликали гребцов. Английское произношение Бара было безукоризненным. «Мы рыбаки», — отвечал он, и лодка все дальше удалялась от берега.
Следующие истории перенесут нас в Средиземное море — место действия алжирских корсаров и их великого руководителя Хайраддина.
Как Хайраддин спасал своих людей
В корсарском промысле никто не был застрахован от неудач. Один неудачный бой, и капитан со своего золоченого кресла переходил пленником на деревянную банку гребца. Побег же с галеры был счастливой случайностью, которая редко выпадала невольникам, но у каждого из них, а в особенности у высокопоставленных корсаров, всегда оставалась надежда на то, что покровители и друзья, оставшиеся на свободе, не оставят его в беде. Такие вельможи разбойного промысла, как Хайраддин, не забывали о близких им людях. Нам уже знаком эпизод, когда Хайраддин несколько месяцев пиратствовал в море и набирал денежную сумму для выкупа своего брата Аруджа из плена. И это был не единственный случай, когда главный корсар Средиземноморья выручал своих людей. Методы использовались разные.
Перемена удачи
Весной 1540 года пятьдесят пять галер генуэзского адмирала Андреа Дориа начали операцию по вылавливанию в Тирренском море пиратского отряда Драгут-раиса. Проведения облавы потребовал сам испанский король Карл V, давший приказ схватить неуловимого корсара. Дерзость Драгута переполнила терпение могущественного монарха.
Поздней осенью 1539 года Драгут-раис не ушел с турецким флотом Хайраддина на зимовку, а решил воспользоваться нетрадиционным для разбоя сезоном и застигнуть врасплох ничего не подозревающих купцов. Риск оказался оправданным и дал хороший урожай захваченных купеческих судов. Действия Драгута вызвали широкий резонанс. Это был настоящий вызов королю, поставивший под сомнение надежность контроля Карла V над средиземноморскими коммуникациями.
Известно, что в большинстве случаев отдать приказ бывает проще, нежели его выполнить. Поймать Драгута было делом невероятно трудным. Корсар отличался быстротой действий и совершенной непредсказуемостью; вычислить место и время его появления было практически невозможно. Результат могли принести только крупномасштабная акция, везение и случайность.
Племянник Дориа Джьянеттино с отрядом из десяти галер получил приказ соединить в Мессине свои силы с командующим галерами Сицилии и отплыть к Сардинии. 31 мая 1540 года эскадра, состоявшая из двадцати одной галеры, снялась с якоря и направилась в экспедицию. Суда методично обшаривали береговую линию, но поиски были безуспешны.
Пока корабли рыскали у Сардинии, Драгут, ни о чем не подозревая, стоял со своим отрядом в маленьком необжитом заливе Джиролато на севере Корсики. Его агентура сработала очень плохо, и корсар не имел никакой информации о карательном рейде. Он чувствовал себя в полной безопасности, а облава между тем уже подбиралась.
15 июня разведывательная группа из одного фрегата и шести галер под командованием Джорджо Дориа вошел в залив Джиролато, где и застала Драгута. Последовал длительный и ожесточенный бой, в результате которого корсарские корабли были захвачены. Только одно разбойничье судно сумело выскользнуть из залива. Сам Драгут был схвачен и стал гребцом на своей собственной галере.
Провел в шиурме четыре года. Корсар с достоинством переносил свое падение, а боль унижения только раздувала жажду мести.
Как-то раз Жан Паризо де Лавалетт , будущий магистр Мальтийского ордена, обнаружил среди невольников Драгута. Лавалетт хорошо знал корсара; героев XVI в. сближало чувство взаимного уважения. «Сеньор Драгут, — сказал Лавалетт гребцу, — это обычай войны». — «И перемена удачи», — последовал ответ.
Драгут был выкуплен у генуэзцев в 1543 году. За пленника потребовали 30 тыс. золотых экю и остров Табарку, но Хайраддин ничего не пожалел, чтобы вернуть своего доверенного помощника. Поговаривали даже, что Хайраддин пообещал за освобождение Драгута не нападать на Геную.
В 1565 году турецкий флот осаждал остров Мальта. Шли бои за форт Сент-Эльм. Осадой острова руководил бывший пленник Драгут-раис, а героических защитников вдохновляло непоколебимое мужество седовласого магистра Лавалетта. Это была последняя военная операция Драгута… и звездный час мальтийского рыцаря, отстоявшего крепость.
Хайраддин и Синан
Осенью 1544 года флот Хайраддина возвращался из Тулона в Константинополь и остановился на рейде Генуи. Город, расположенный прямо в открытой морской гавани, предстал перед корсаром во всей своей беззащитности. Опасаясь налета, городские власти сделали попытку откупиться от корсаров, предоставив им съестные припасы и ткани. Удовлетворенный выкупом, Хайраддин двинулся дальше и прибыл к острову Эльба. Местному губернатору было отправлено послание: «Мне известно, что на твоих кораблях находится молодой турок, сын капитана над галерами Синама… Прошу тебя даровать ему… свободу… В случае согласия, обещаю тебе, что ничего не трону в управляемой тобой области. В противном случае… жди всей тяжести моего мщения».
Действия Хайраддина понятны, если вспомнить, что еврей из Смирны, Синам, был одним из его ближайших помощников. Губернатор не поддался на шантаж и ответил, что юноша принял христианство и не собирается возвращаться к своим. Однако, когда разъяренный Хайраддин, высадив войска, начал опустошать прибрежные территории, губернатор поспешил выдать молодого человека, которого сразу же назначили командовать несколькими галерами.
Ответственность за судьбу соратников, стремление спасти их от плена — черта, характерная для многих главарей разбойничьего мира. Подчас их забота приводила к решению государственных проблем.
Как Хоукинс спасал своих людей
Приближался сентябрь 1568 года. Эскадра Джона Хоукинса скиталась по Мексиканскому заливу в поисках подходящей бухты для срочного ремонта. Следовало торопиться, корабли, истерзанные штормами, еле держались на плаву. Особенную тревогу вызывало состояние корабля «Иисус из Любека», принадлежавшего самой королеве. Хоукинс готов был на что угодно, лишь бы не возвращаться в Лондон с сообщением о гибели судна… Решение было найдено, когда Хоукинсу попались в море три испанских судна, сообщившие о существовании поблизости от Веракруса в порту Сан-Хуан-де-Улоа (Новая Испания) удобной гавани для ремонта. Правда, со дня на день в ней ожидали прибытия «Золотого флота» с конвоем, но у Хоукинса не было выбора. Он решил рискнуть.
15 сентября английские корабли внезапно вошли в гавань. Хоукинс постарался наладить дружеские контакты с местной администрацией и дал понять властям, что не собирается предпринимать каких-либо враждебных действий, — ему-де нужна только вода, продовольствие, условия и материал для ремонта. Лукавил Хоукинс или нет — неизвестно; однако посланный им отряд расположился на островке при входе в бухту и, установив там орудия, закрыл гавань извне. Вскоре появился «Золотой флот». 17 сентября его первый эшелон во главе с самим вице-королем Новой Испании доном Мартином Энрикесом подошел к входу в гавань и обнаружил в бухте английские корабли. Оборонительные позиции, занятые Хоукинсом, были прочны, и командующий не намеревался допускать испанцев внутрь. Но он понимал, что военный инцидент чреват международными осложнениями. Хоукинс был представителем королевы в здешних водах, а столкновение с испанцами могло выглядеть открытым объявлением войны. Три дня шли переговоры с испанцами, пока, наконец, Хоукинс, полный дурных предчувствий, не согласился впустить их в бухту.
Гавань Сан-хуан-де-Улоа была не самым подходящим местом для стоянки двух враждебных флотов. Очень небольшая по размеру, она с трудом вместила все корабли, которые встали бок о бок, почти соприкасаясь бортами.
Через два дня ночью испанские корабли атаковали англичан. В страшной бойне уцелели лишь два английских корабля, с трудом вырвавшиеся из бухты, — «Юдифь» под командованием Дрейка и «Миньен» («Любимец») во главе с самим Хоукинсом. В январе 1564 года они, раздельно, вернулись в Плимут. Предательство коварного дона Энрикеса английские моряки елизаветинской эпохи не забывали никогда.
В руках испанцев остались моряки Хоукинса. Плимутский работорговец решил их освободить и одновременно отомстить за вероломство, и ему это с лихвой удалось…
В феврале 1570 года лорд-канцлер Уильям Сесил получил письмо от некоего Джорджа Фитцуильямса, одного из моряков Хоукинса, попавшего в плен в бухте Сан-Хуан-де-Улоа. Заключенный в севильскую тюрьму, он спрашивал, собирается ли английское правительство предпринять меры для освобождения своих подданных. К делу был немедленно подключен Хоукинс. Сразу выяснилось, что торговец и ранее не терял времени даром и успел подготовить почву для переговоров с испанцами. Его репутация и наводившие на размышления торговые и личные связи с Испанией весьма способствовали продвижению дела…
В то время правительство переживало весьма сложную ситуацию. В окружении Елизаветы I было известно о подготовке крупного заговора. Впоследствии он получил известность как заговор Ридольфи. В центре его находился итальянский банкир Ридольфи; заговорщики намеревались устранить Елизавету I и возвести на престол Англии шотландскую королеву Марию Стюарт. Одновременно планировалось поднять мятеж католиков в стране и высадить на английское побережье войска герцога Альбы. Однако все эти детали и нити тайных интриг, равно как и действующие лица, оставались неизвестными. Тут-то и всплыла история с моряками Хоукинса — морской разбойник-рабовладелец должен был помочь отыскать разгадку. С одобрения лорд-канцлера Хоукинс вступил в игру.
Торговец, прикинувшись наивным простаком, провел несколько встреч с доном Герау де Спесом, испанским послом в Лондоне, и убедил последнего в своей готовности быть верным католиком и обратиться в лоно истинной веры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63