121 декабрист был предан Верховному уголовному суду. Из них пятеро (П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин и П. Г. Каховский) были поставлены «вне разрядов» и приговорены «к смертной казни четвертованием», 31 подсудимый — «к смертной казни отсечением головы», остальные — к различным срокам каторжных работ и ссылке, к разжалованию в солдаты. Царь «милостиво» заменил четвертование повешением, а «отсечение головы» — пожизненной каторгой. К различным срокам каторги и ссылки приговорены 45 декабристов военными судами в Могилеве и Белостоке. Более 120 декабристов понесли наказания без суда, в административном порядке, по личному указанию царя: заключены в крепости на разные сроки, разжалованы в солдаты, высланы, отданы под надзор полиции. Расправа над декабристами поразила своей жестокостью современников.
Хотя декабристы потерпели поражение, но их дело не пропало. В. И. Ленин отмечал большое историческое значение и тех революционных выступлений, которые терпели поражения. Говоря о «величайшем самопожертвовании» русских революционеров, начиная с декабристов, он указывал, что эти жертвы пали не напрасно, что «они способствовали — прямо или косвенно — последующему революционному воспитанию русского народа»
«Казнь Пестеля и его товарищей окончательно разбудила ребяческий сон моей души», — писал А. И. Герцен. Можно без преувеличения сказать, что декабристы воспитали целое поколение революционеров 30—40-х годов XIX века. Не только А. И. Герцен и Н. П. Огарев, но и участники студенческих кружков Московского университета по праву считали себя наследниками и продолжателями дела декабристов. Глубоко жизненные лозунги и традиции декабристов были подхвачены, развиты и обогащены последующими поколениями русских революционеров. Да и сами декабристы, брошенные «в каторжные норы» Сибири, не изменили своим благородным идеалам и не сошли со сцены общественно-политической борьбы в России во второй четверти XIX в. Их мемуары и публицистика, созданные в сибирский период, явились, по сути дела, продолжением той борьбы за свободу и справедливость, которую они вели до 1825 года. И здесь особенно выделяются рассчитанные на широкое распространение яркие политические письма М. С. Лунина, серия его публицистических статей против царизма. Велика была просветительская деятельность декабристов в Сибири. Немногие из декабристов дожили до амнистии 1856 г. Многие же из тех, кто возвратился из ссылки, включились в общественно-политическую деятельность в 50—60-е годы.
Поэт-декабрист Александр Одоевский накануне восстания вдохновенно говорил: «О нас в истории страницы напишут!» Не страницы, а сотни книг, многие тысячи статей и публикаций посвящены декабристам. Много изучено, выяснено, уточнено о декабристах и их эпохе. Однако о декабристах еще есть что открывать, находить, исследовать. Декабристы составляют целую эпоху не только в революционном движении в России, но и в истории общественной мысли и русской культуры вообще. Влияние декабристов на все стороны общественно-политической и культурной жизни не только их времени, но и последующей эпохи было исключительно велико. Вот почему поток публикаций и исследований о декабристах не иссякает. История декабристского движения — одна из любимых тем советских историков. Значительно возрос интерес к декабристам и у массового читателя. «Декабристская тема» нашла широкое отражение в художественной литературе, в музыке, в изобразительном искусстве. Благородные идеалы и высокие нравственные ценности декабристов, значение их революционного подвига непреходящи.
Велик интерес к декабристам за рубежом. В последнее время за рубежом опубликовано немало специальных исследований и популярных работ, художественных произведений и сборников основных документов о декабристах. Среди этой литературы особенно выделяется опубликованная в 1979 г. в Софии книга известного болгарского публициста Бригиты Йосифовой «Декабристы». Своеобразен жанр этой книги. Книга Б. Иосифовой не «ученое» исследование и не роман, а художественно-документальное изложение идеологии, исторической и личной судьбы первых русских революционеров — декабристов. Это — талантливо написанное, на строгой документальной основе, яркое повествование о декабристах и их эпохе. В ткань повествования Б. Йосифова тактично вводит многочисленные и разнообразные документы. Она живо воссоздает драматические события того времени, дух и колорит эпохи, портреты декабристов, с их общей судьбой и индивидуальными особенностями — характерами, взглядами, увлечениями. Книга содержит проникновенные рассказы с глубокими и меткими характеристиками как о выдающихся деятелях декабристского движения — П. И. Пестеле, К. Ф. Рылееве, С. П. Трубецком и других, — так и о менее известных, но не менее дорогих автору и нам декабристах — например, о Н. А. Панове, Ф. Ф. Вадковском. С большой любовью и теплотой написан очерк о замечательном декабристе М. С. Лунине — одном из любимых героев автора книги. В книге мы прочтем интересные очерки о друзьях декабристов, которые хотя формально и не входили в тайные декабристские организации, но тесно были связаны с декабристами и разделяли их взгляды.
Нельзя без волнения читать страницы книги, повествующие о великом подвиге верной и бескорыстной любви жен декабристов, отправившихся в добровольное изгнание и тем обессмертивших себя.
Устами самих декабристов Б. Йосифова раскрывает потрясающую картину «всеобщего неблагоденствия» тогдашней крепостной России. Автор вводит читателя на тайные совещания декабристов, где обсуждались конституционные проекты преобразования России и разрабатывались планы восстания, переносит читателя в динамическую атмосферу династического кризиса в декабре 1825 г., подготовки восстания, делает читателя зрителем самого восстания. Читатель видит мрачные камеры Петропавловской крепости, расправу над декабристами неправого царского суда, страдания скованных кандалами декабристов в рудниках Сибири. Автором книги не «забыты» коронованный тюремщик и палач декабристов Николай I, начальник Третьего отделения А. X. Бенкендорф, «подлые души» — Л. В. Дубельт, Н. И. Греч, Ф. В. Булгарин и другие слуги царизма — душители свободы, шпионы и доносчики. Введение этих «героев» в книгу о декабристах вполне закономерно. Декабристам противостоял сильный и коварный враг — русское самодержавие, с его мощным карательным аппаратом, с армией жандармов, держиморд, судей-инквизиторов, платных и «добровольных» шпионов. Показ этих конкретных слуг царизма, их средств и методов борьбы с революционным движением помогает глубже понять чистоту души и величие подвига русских революционеров, значение принесенных ими жертв.
Предлагаемая читателю книга Б. Иосифовой не просто перевод с издания 1979 г. Настоящее ее издание на русском языке значительно переработано автором и, по сути дела, представляет собой новый, существенно дополненный и расширенный вариант. Для данного издания Б. Йосифова провела дополнительные документальные изыскания в архивах и библиотеках Москвы и Ленинграда. При переводе книги на русский язык все содержащиеся в ней тексты документов воспроизводятся по их подлинникам, с сохранением особенностей русского языка начала XIX в.
Талантливая книга Б. Иосифовой, несомненно, с интересом будет прочтена советским читателем.
В. А. Федоров
От автора
Ходить по букинистическим магазинам Москвы — значит быть человеком с несгибаемым духом. Иногда неделями ищешь нужную книгу, месяцами… Продавцы тебя уже узнают, улыбаются: «Нет ничего нового для вас», или: «Посмотрите вот этот исторический сборник», или: «Есть отдельные тома “Былого”». Но книги, которую ты ищешь с таким трепетом и нетерпением, все нет и нет.
Ходить по антикварной Москве — значит сталкиваться с искушениями на каждом шагу. Долго ищешь определенную книгу, но не находишь ее, а покупаешь десятки других. Но какая радость перелистать свои новые находки, до поздней ночи сидеть над старыми гравюрами, над текстами, до рассвета читать упоительные страницы. Старые книги становятся твоим миром, твоим опиумом. Они околдовывают тебя. И ты становишься их счастливым, добровольным пленником.
…Держу в руках книгу в зеленой обложке, изданную в 1909 году в Санкт-Петербурге на двух языках одновременно — русском и французском. Взяв ее у продавщицы, я так была изумлена, что, не дав себе времени порадоваться, заспешила домой со своим сокровищем и с единственной мыслью — есть ли кто дома. У меня не было ключа, и я думала, придется читать книгу прямо на ступеньках лестницы перед своей дверью. Но дома «кто-то был», и началось мое увлекательное путешествие в прошлое одной русской княгини.
Эта княгиня была не просто дамой из высшего света Петербурга, которая между балами доверяла бумаге свои сердечные волнения. Имя ее и теперь произносится признательными советскими потомками с глубоким уважением и любовью. Ее биография привлекает интерес ученых всего мира. Государственные архивы СССР разыскивают ее письма, исследователи по периодам, день за днем, изучают ее жизнь…
Я нашла «Записки Марии Николаевны Волконской», декабристки. Книга в зеленом переплете была издана частным образом ее сыном, князем Михаилом Сергеевичем Волконским.
Записки Волконской — библиографическая редкость, предмет постоянного интереса любителей старых изданий. Она их писала на французском языке, как одно длинное письмо к своему сыну. Они были предназначены лишь для чтения в кругу ее семьи. Французский текст напечатан без каких-либо поправок, в том виде, в каком он вышел из-под пера этой замечательной женщины. Русский текст — это перевод записок, который сделала много лет спустя внучка декабристки, Мария Михайловна Волконская.
Декабристка Мария Волконская ставила условие: не публиковать ее записок и не предавать их гласности. Просила сына хранить их в полной тайне, руководствуясь при этом двумя серьезными соображениями: ее записки — это откровенный монолог или разговор с единственным сыном. Каждое слово — сокровенный крик души. Книга раскрывает также суровое, отрицательное отношение близких ей людей к ее супругу, декабристу Сергею Волконскому. Мария Николаевна правдиво рассказывает об отце, братьях, о сложных отношениях с родственниками мужа, о свекрови — старой княгине Александре Волконской, об алчности и стяжательстве сестры мужа княгини Софьи Волконской. В то же время записки дают картину сибирских рудников. Они являются объективным взглядом на заточение, на каторжный труд декабристов. Разумеется, такой рассказ при царствовании Николая I подверг бы гонению и автора и его потомков.
Так началось мое увлечение декабристами. И я заболела декабризмом: ходила по букинистическим магазинам, рылась в библиотеках, изучала книжные каталоги. Читала с упоением. Стала постоянной посетительницей Литературного музея А. С. Пушкина. И его директор, и научные сотрудники привыкли к моему присутствию, к моему неуемному любопытству. Ходила на научные сессии. Жадно слушала специальные доклады и строгие научные сообщения. Именно им, пушкинистам, я многим обязана. Они мне помогали, познакомили с видными профессорами, специалистами по той эпохе. Позволили изучать редкие книги, находящиеся на специальном хранении, вчитываться в письма, часами рассматривать оригинальные и редчайшие портреты, гравюры, медальоны.
Жизнь декабристов и моя собственная соединились, как могут соединиться только жизни живых людей. Нас разделяло, казалось бы, непреодолимое: 150 лет, разные вкусы, иные исторические пласты; и это, наверное, наложило на меня отпечаток — новый и чуждый для них. Разные миры — как две разные галактики между нами!
Но для меня они, декабристы, перестали быть только историческими лицами. Они стали моими близкими, моими дорогими и любимыми друзьями.
В первые месяцы моего увлечения ими я все еще могла перепутать их лица на миниатюрах или на портретах, писанных маслом. Вводили в заблуждение незнакомые, пышные мундиры, бакенбарды, даже выражения их красивых молодых лиц, взгляды людей из другого мира, из других времен.
Тогда, вначале, они для меня были только именами, которые я старательно заучивала, по нескольку раз перепроверяла, опасаясь перепутать обязательные по русскому обычаю отчества. Как их все запомнить! Но некое особое почтение и любовь заставляли меня упорно, даже по ночам, разглядывать их портреты, перелистывать гравюры, громаду книг.
Почему с таким неослабевающим увлечением ученые до сих пор изучают их жизнь? О них говорили монархи, правительства, писались секретные доклады. Существует океан публикаций, сочинений, обзоров, диссертаций. Одни их поносили, а другие восхищались ими. Пушкин причислил себя к ним, декабристам, в своем прекрасном стихотворении «Арион» и с грустью произнес: «Нас было много на челне.» В. И. Ленин с глубоким уважением называл их «дворянами-революционерами».
И случилось так, что за долгие годы книжного общения с декабристами незаметно для себя, почти неуловимо, я привязалась к ним как к живым. И в этой дружбе не могло быть разочарования! Я читала их биографии, письма, вникала в бесконечные подробности. Я знала, что это «лишние» данные, «ненужные» дополнения, которые не войдут в книгу. О них я знаю много больше, чем о живых своих друзьях. Знаю не только их лица по картинам и акварелям, но и дневники их, тайны, признания. То, что в жизни недопустимо — читать чужие интимные письма, рассматривать чужие доходы и счета, судить о чужих вкусах и привязанностях, — в данном случае я делала без чувства неловкости. Я знаю, как они держались в минуты самых тяжелых испытаний. Знаю, как они писали одно в «официальных» письмах, другое — в своих дневниках. Я знаю кольца на бледных и нежных руках их жен, знаю даже их мебель, клавесины в их салонах, их любимые цветы!
Что дает нам на это право? Кто нам дарит эту моральную привилегию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61