Когда появился на коне Николай I, народ принялся бросать в свиту палки, камни, которых было там в изобилии возле строившегося тогда Исаакиевского собора. В свиту императора летели снежные комья и куски льда.
«Собравшаяся чернь, — свидетельствует принц Евгений Вюртембергский, — также принимала участие в беспорядках».
Простолюдины едва не стащили с лошади генерала Воинова, командира гвардейского корпуса. Камни летели и в адъютантов императора, а в самого автора этого свидетельства угодило несколько снежных комьев.
Император приказывает генералу Алексею Орлову атаковать силами конного эскадрона бунтовщиков на площади. Орлов подает команду к атаке. Но против конников встали безоружные люди. Они с криками «ура!» бросают шапки в воздух, хватают лошадей за уздцы. Более отчаянные находят камни, палки и бросают их во всадников. Эскадрон четырежды вынужден был отступать!
Но на площадь прибывают новые восставшие военные части. На помощь своим товарищам поспешила рота лейб-гренадера члена Тайного общества Александра Сутгофа. Прибыл почти в полном составе Гвардейский морской экипаж, поднятый молодым декабристом Петром Бестужевым! Во главе экипажа идет его старший брат Николай Бестужев. На площадь прибыл и основной состав Лейб-гренадерского полка во главе с молодым поручиком Пановым.
Силы восставших увеличились до трех тысяч человек…
Но восставшие части уже окружены верными Николаю I войсками. Он приказал развернуть пушки. С саблями наголо и ружейным огнем восставшие не могли противостоять такой силе.
На Сенатской площади восставшие остаются в бездействии. Нужно избрать нового диктатора восстания, который поставил бы конкретные задачи перед отдельными частями. Обращаются к морскому капитану Николаю Бестужеву. Но он откровенно признается:
— На море могу командовать, но здесь, на суше, не смогу.
Диктатором восстания назначают поручика Евгения Оболенского.
И теперь и далее решающими будут минуты, каждая минута. Нужно вырваться из сжимающегося кольца! Нужно завладеть Петропавловской крепостью.
Уже начинало темнеть. В тот день в Петербурге солнце зашло в 14 часов 58 минут.
Генерал Сухозанет приказывает навести пушки на восставшие войска.
В бумагах Николая I есть запись, что он якобы направил генерала Сухозанета объявить восставшим, что, если они не сложат оружие, будет отдан приказ открыть огонь. Те же, по словам императора, в ответ прокричали громкое «ура»…
— Ваше Величество! — докладывал Сухозанет. — Они совсем с ума сошли, громко кричат: «Конституция!»
Император Николай поднимает руку и командует:
— Огонь из орудий поочередно! Правый фланг, первая, пли!
Приказ повторяют все офицеры в порядке субординации.
Орудия молчат.
Один из офицеров подбегает к артиллеристу, кричит:
— Почему не стреляешь?
— Свои, ваше благородие, — ответил он.
Офицер подбежал к одному из орудий и дал первый залп. Картечь ударила высоко в здание Сената. Последовали второй, третий, четвертый залпы. Уже стреляли из всех орудий по площади.
Потом Николай I хладнокровно и скрупулезно напишет о случившемся:
«С первой позиции от меня было произведено три выстрела. И от Михаила Павловича — два, из которых второй — по бежавшей толпе вдоль Крюкова канала. После этого приказал снова дать два залпа от памятника (Петру I. — Авт.) по бежавшей по Неве толпе».
На покрытой снегом площади лежат убитые, тяжелораненые. Повсюду багровеют огромные пятна человеческой крови.
Восставшие проявляли изумительный героизм. Даже под орудийным огнем они пытались держать строй на покрытой льдом Неве. Некоторые молодые солдаты, услышав свист ядра, низко пригибались, а бывалые подшучивали над ними:
— Чего кланяешься? Али оно тебе знакомо? И громко смеялись.
Но вскоре огонь по реке усилился. Лед стал ломаться, и кто-то испуганно закричал:
— Тонем!
Штаб-капитан лейб-гвардии Московского полка Щепин-Ростовский и Сутгоф все еще оставались на площади. С ними стояли бесстрашные солдаты. Они просят Сутгофа скрыться.
— Этого я никак не могу сделать, — отвечал он, — тем более что в моем кармане ваше жалованье.
Солдаты кричат, что обойдутся и без жалованья, лишь бы он не угодил в руки палачей.
Николай Панов встретил незнакомого человека, который снял с себя пальто и предлагал ему переодеться и скрыться.
Сенатская площадь представляла собой ужаснейшее зрелище. Тяжелораненые ползли по снегу. Мертвые усеяли весь ее простор. Преображенский, Семеновский и Измайловский полки преследуют повстанцев, обыскивают дома, ловят скрывшихся солдат и офицеров.
Тайный советник Попов свидетельствовал: «Народу было убито так много, что Нева, набережные и улицы были усеяны трупами. Сразу, как прекратилась стрельба, новый государь приказал обер-полицмейстеру Шульгину к утру убрать все трупы и пятна крови. Шульгин приказ выполнил, но поступил бесчеловечно… На Неве были сделаны новые полыньи, больше, чем требовалось для затопления одного тела, и к утру бросили в них не только трупы убитых, но и — о ужас! — многих раненых, которые не в состоянии были спастись от этой кровавой охоты».
В тот же вечер Николай I пишет брату своему Константину в Варшаву:
«Я стал императором, но какой ценой, боже мой! Ценой крови моих подданных».
«Славяне»
«Целью сего общества было введение чистой демократии в России, которая устранит не только сам титул монарха, но и дворянство, как и другие сословия, и объединит их в одно сословие — граждан» — так писал о целях «Общества соединенных славян» его организатор и главный руководитель Петр Борисов.
Но кто такие, в сущности, «Соединенные славяне»? Каковы были их цели и задачи?
Эта тайная организация в своем первоначальном виде возникла весной 1818 года, одновременно с «Союзом благоденствия», но совершенно отдельно и независимо от него. Очевидно, кроме моральных устремлений к личному самоусовершенствованию, она ставила перед собой и некоторые политические задачи, как это подтверждают и показания ее членов во время следствия.
Сам основатель этого общества, юнкер Петр Борисов, был убежденным и страстным противником крепостного права и самодержавия. «Несправедливости, насилия и угнетение помещиков, ими крестьянам учиняемые, — писал Петр Борисов в показаниях перед Следственным комитетом, — укрепляли в моем сознании либеральные мысли».
В 1823 году артиллерийская бригада, в которой служили братья Петр и Андрей Борисовы, располагалась в Новограде-Волынском.
Там оба брата познакомились и сдружились с молодым поляком Юлианом Люблинским — студентом Варшавского университета. За участие в польском революционном движении он, закованный в кандалы, был выслан под полицейский надзор в тот самый городок, где служили братья Борисовы. От этого молодого поляка они впервые услышали об идее объединения всех славян для борьбы против тирании, за свободу, за братство. И они не только восприняли эту идею, она завладела всеми их помыслами. Было решено тайную организацию назвать «Обществом соединенных славян». Вскоре в Общество были приняты прапорщик Владимир Бечаснов, Иван Горбачевский, подпоручик Петр Громницкий и десятки других молодых патриотов.
«Общество соединенных славян» поставило целью объединение всех славянских народов в единую демократическую республиканскую федерацию.
«Мы наметили далекую цель объединения всех славянских племен в единую республику и потому выработали такие правила, или катехизис, и клятвенное обещание», — писал об этом П. Борисов.
Братья создали сложный ритуал принятия торжественной клятвы. Новые члены, вступавшие в тайное политическое общество, должны были произносить клятву, в которой были такие слова:
— Пройду тысячи смертей, тысячи препятствий, — пройду и посвящу последний вздох свободе и братскому союзу благородных славян. Если же нарушу сию клятву, то пусть угрызения совести будут первою местью гнусного клятвопреступления, пусть сие оружие обратится острием в сердце мое и наполнит оное адскими мучениями, пусть минута жизни моей, вредная для моих друзей, будет последняя…
Подтверждением верности этой святой клятве явилось участие членов общества в восстании декабристов из Южного общества 29 декабря 1825 года.
Члены «Общества соединенных славян» отличались от членов Северного и Южного обществ декабристов своим происхождением и имущественным положением. Они имели в основном небольшие офицерские чины в армии. Братья Борисовы привлекали в организацию главным образом подпоручиков, прапорщиков, юнкеров. Все они весьма бедные люди, их родители не имеют ни богатств, ни положения. Например, у отца братьев Борисовых, майора в отставке Ивана Борисова, было пятеро детей и лишь 200 рублей дохода в год! Не было у него ни земли, ни крепостных. Отец был в вечных поисках заработка: чертил планы постройки провинциальных домов, выполнял самые различные поручения. Это был умный и образованный человек. Он сам научил грамоте своих сыновей, преподавал им географию, историю, математику, астрономию.
«Мой отец, — писал позже Петр Борисов, — не стремился привить мне чрезмерную набожность. Он часто мне говорил, что богу будет приятно видеть честного человека, делающего людям добро, что этот человек смотрит не на богатых, а на чистые руки, а еще лучше, если он печется о чистоте своего сердца».
В тайную организацию «Славян» входили и люди, не состоявшие на военной службе. Так, например, ее членом стал канцелярист Павел Выгодовский (в действительности крестьянин Дунцов).
Членам организации были чужды какие бы то ни было сословные предрассудки. Когда П. Борисов предложил юнкеру Головинскому вступить в Тайное общество, последний смущенно спросил: «Возможно ли это, ведь я не офицер?» Петр Борисов не без гордости ответил, что организация существует для всех, кто любит свободу.
«Причина, которая вынудила нас бороться, — гордо писал в своих показаниях перед следствием Петр Борисов, — было угнетение народа. Чтобы облегчить его участь, я решил принести себя в жертву!»
«Славяне» были своего рода предтечи разночинцев. Широкая демократичность обусловила и их политическую платформу, направленную против сословного неравноправия. Они не только говорили о народе, о его благе — им была чужда сама мысль о революции без поддержки народа. Именно поэтому долгое время они противились идее Сергея Муравьева-Апостола и молодого Михаила Бестужева-Рюмина о военном перевороте без сознательного участия в нем солдатской массы.
Южное общество декабристов и «Общество соединенных славян» долго не были связаны между собой, даже не знали одно о другом.
Но вот однажды один из «Славян», Федор Тютчев, только что принятый в Тайное общество, встретился со своими старыми знакомыми, офицерами, с которыми когда-то служил в Семеновском полку: Сергеем Муравьевым-Апостолом и Михаилом Бестужевым-Рюминым. Говорили о солдатской доле, о бунте Семеновского полка в 1820 году.
— Мы должны сами завоевать свободу, — сказал Сергей Муравьев-Апостол. — Не хочешь ли стать членом одного тайного общества?
Федор Тютчев вздрогнул. Он был крайне изумлен, что есть, оказывается, еще одно политическое общество, почти «по соседству». Стал расспрашивать о целях их Тайного общества и понял, что есть много такого, что их объединяет, вернее, сближает. И тогда, без ведома своих товарищей, сказал, что у них в полку имеется тайная организация «Соединенные славяне».
Сергей Муравьев-Апостол высказал пожелание познакомиться с новыми собратьями по идее и борьбе. Он горячо просил Тютчева передать это пожелание его руководителям.
В конце концов после длительных и многочисленных переговоров Петр Борисов согласился познакомиться с Сергеем Муравьевым-Апостолом и Михаилом Бестужевым-Рюминым. Он приехал на встречу с несколькими своими товарищами.
«Муравьев принял нас с исключительным радушием, осыпал нас добрыми словами и всяческими похвалами, — писал в своих воспоминаниях Иван Горбачевский. — Говорили о необходимости реформ, об объединении Южного общества со “Славянами”».
Уже при той первой встрече Сергей Муравьев-Апостол сказал откровенно:
— Ваша цель чрезвычайно трудная, и очень сложно ее воплотить в жизнь когда-нибудь. Кроме того, следует больше думать о наших соотечественниках, нежели об иностранцах.
Петр Борисов сосредоточенно слушал. Он крайне осторожен и предельно сдержан. Перед ним сидят дворяне с самыми аристократическими фамилиями. Отец Сергея Муравьева-Апостола, например, был послом России в Испании.
В ходе разговора Петр Борисов быстро убеждается, что Муравьев-Апостол очень хорошо осведомлен о целях «Славян» и клятве.
После этой встречи «Славяне» собираются отдельно. Разгорелись бурные споры. Одни заявляли, что следует немедленно предать смерти Тютчева, который нарушил конспирацию и выдал организацию «посторонним», другие выражали радость, что встретили братьев по убеждениям, и настаивали на скорейшем объединении с ними.
Петр Борисов заявил, что согласен на объединение с Южным обществом при условии, что его члены войдут в организацию «Славян». Если они не согласятся, тогда возьмем «честное слово у Сергея Муравьева-Апостола», что существование «Общества соединенных славян» останется в строгой тайне от других членов Южного общества. «Вместе с тем мы их заверим, — говорил Петр Борисов, — что все „Славяне“ готовы принять участие в перевороте, как только он начнется, и всеми силами будем помогать и способствовать его успеху».
Сергей Муравьев-Апостол направил для переговоров со «Славянами» своего сподвижника и товарища Михаила Бестужева-Рюмина.
— Достаточно мы страдали, — говорил Рюмин, — достаточно натерпелись позорного угнетения. Все благородно мыслящие люди решили сбросить со своих плеч ненавистное иго. Благородство должно воодушевить каждого, чтобы осуществить великое дело — освободить наше несчастное Отечество… Наши потомки с вечной признательностью увенчают нас славой избавителей от тирании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61