Я кивнул и закрыл глаза.
- Вот и хорошо, - проговорил я. - Рад это слышать.
Я лежал с закрытыми глазами, а мои мысли текли в никуда, Алек
поднялся и вышел из комнаты.
Я уже знал, что должен сделать, и мне стало страшно. Найти одного
человека, одного-единственного из целого населения целой планеты Земля, и
спросить его, что нужно делать. А значит, мне необходимо убедить здешний
персонал в том, что я поправился, - вряд ли будет правильно употребить
слово "выздоровел", поскольку я никогда не был нормальным, - и в том, что
мое состояние стабилизировалось: я должен получить разрешение вернуться на
Землю. А это означает упорную работу, только так я смогу добиться
результатов. Время имело для меня огромное значение, точнее, мне так тогда
казалось. Я надеялся, что не опоздаю.
Я не очень понимал, чем отличаюсь от тех, других, кого я знал и кем
был. Мне казалось, это непременно нужно выяснить, особенно учитывая, что в
тот момент мне все равно нечего было делать. Вокруг меня постоянно
находился медицинский персонал - нужно было только отыскать подходящего
человека.
Мое сознание отправилось в путь, на поиски.
Довольно скоро я нашел то, что искал: в одном из соседних зданий, в
лаборатории, работала женщина, молекулярный биолог, доктор Холмс.
Необходимые мне сведения не находились на поверхности, однако я понял, что
она ими обладает. Я проник глубже.
Да. Дж.Б.С.Холдейн однажды рассчитал, что число смертей, являющихся
результатом операции естественного отбора по замене старого гена новым,
столь высоко, что все виды живых существ могут себе позволить
возникновение нового гена не более одного раза в тысячелетие или около
того. Эта точка зрения господствовала довольно долго, пока в 1968 году не
появилась новая теория мутации. Стремительное развитие молекулярной
биологии было одной из сопутствующих причин. В февральском номере
"Природы" за этот год появилась статья генетика Мото Кимуры, в которой он
размышлял о недавно обнаруженных колоссальных различиях между
гемоглобином, цитохромом и другими молекулами у разных видов животных.
Оказалось, что эти различия встречаются гораздо чаще, чем было принято
считать. Учитывая большое число молекул и генов в организме живого
существа, резонно предположить, что мутации должны происходить каждые
несколько лет. Он чувствовал, что такая высокая скорость молекулярной
эволюции возможна только в том случае, если большинство из мутаций не
являются вредными или полезными, представляя собой случайные, нейтральные
изменения. Эти гипотезы вызвали решительные возражения сторонников
классической эволюционной теории, потому что доказывали, что эволюция
очень сильно зависит от случайностей и что основополагающий закон
естественного отбора ставится под сомнение. Новые гипотезы, когда они
заработали всерьез, позволили обнаружить множество альтернативных
вариантов молекул среди ныне живущих существ - ничем не вызванные
изменения, увеличивающие молекулярное многообразие...
Что означало...
Что означало: спящие хозяева эволюции человека, о которых поставил в
известность Ван Дайна смуглый человек, не в состоянии полностью влиять на
развитие нашего вида. Они должны были с самого начала, когда население еще
не увеличилось до таких огромных размеров, осуществлять более тщательный
контроль за развитием человеческой расы, чтобы иметь возможность точно
определить направление эволюции. Однако человек быстро распространился по
всему земному шару, общее число людей достигло сотен миллионов, а потом
миллиардов - теперь контролировать развитие человечества прежними методами
стало невозможно. Правда, в этом не было особой необходимости, поскольку
мы развивались в нужном направлении. Как только люди научились
изготавливать орудия труда, задача наблюдателей изменилась - теперь им
оставалось только внимательно следить за развитием наших идей, философии,
технологии, удаляя нежелательное и способствуя развитию тех факторов, что
их устраивали. Больше они ничего сделать не могли, так как наша
численность не позволяла рассчитывать на иное вмешательство. Они не могли
ни полностью предсказать, ни контролировать эволюцию нашего генетического
вида, которая становилось все более стремительной по мере увеличения
общего числа населения Земли. Так, в результате случайности, появился
телепатический ген. Он не представлял непосредственной угрозы, и наши
спящие контролеры не стали выступать против нас. Теперь, однако, появился
я. Я понимал ситуацию, имел доступ к накопленному опыту своей расы...
И был напуган, потому что теперь мне следовало побыстрее выписаться
отсюда и начать поиски смуглого человека...
Я устал. Даже размышления на эту тему придется немного отложить...

В последовавшие недели и месяцы я учился. Ходил на уроки, слушал
пленки и смотрел видеозаписи, разговаривал с Алеком и позволял ему увидеть
в своем сознании то, что считал нужным, участвовал в сеансах групповой
терапии и прибегал к своему специальному таланту, чтобы узнать еще больше.
Я ждал.
Постепенно я почувствовал, как напряжение, окружавшее меня, ослабело,
и я стал относиться к Алеку скорее как к другу, чем как к доктору. Мы
разговаривали о самых разнообразных предметах, вместе играли в спортивном
зале. Заглянув в сознание доктора Чалмерса, я узнал, что Алек даже поднял
вопрос о моем возвращении на Землю раньше намеченного срока.
- Ты должен больше заниматься гимнастикой, - сказал Алек. -
Приседания под нагрузкой принесли бы немалую пользу.
- Звучит ужасно, - ответил я.
- Поддерживать хорошую форму просто необходимо, - настаивал он. -
Вдруг тебе предложат отправиться на Землю на некоторое время, а ты будешь
не в состоянии это сделать.
- А что, этот вопрос уже поднимался?
- Ну, определенно сказать не могу. Однако, представь себе, что это
произошло... неужели тебя обрадует необходимость задержаться здесь на
месяц или даже больше только из-за того, что ты игнорировал физкультуру?
- Теперь, когда вы упомянули об этом, - ответил я, - конечно, нет.
Однако тут возникает проблема, о которой я еще совсем не думал.
- Что ты имеешь в виду?
- Мои родители. Насколько я понял, они окончательно разошлись. Когда
придет время возвращаться, куда я поеду?
Алек облизал губы и отвернулся.
- Вам не следует беспокоиться, - сказал я. - Для меня, особенно после
сеансов с доктором Макгинли, эти вопросы перестали быть такими
мучительными. Просто я хотел бы знать, куда именно меня отправят, когда
придет время.
- Деннис, мы еще не обсуждали эту проблему. И я совсем не уверен, что
твои родители станут спорить из-за тебя. А сам ты чего хочешь?
- Я уже говорил вам, у меня еще не было возможности как следует все
обдумать. Повлияет ли мой выбор на что-нибудь?
- Судя по тем отчетам, которые я получил, твои родители разумные
люди. Они очень рады, что ты начал так быстро прогрессировать. Ты ведь
получал письма от обоих. В них было что-нибудь, что могло бы повлиять на
твой выбор?
- Нет.
- Тогда я могу только предложить тебе спокойно обдумать, с кем из них
ты предпочел бы жить. Времени еще достаточно. Когда же нужно будет сделать
окончательный выбор, я обязательно скажу, что следует принять в расчет
твое пожелание, - надеюсь, мое мнение будет учтено при решении вопроса.
- Спасибо, Алек. Покажите мне те упражнения, которые я должен делать,
ладно?
...Именно поэтому я и решил забраться в голову доктора Чалмерса. Мне
стало трудно сканировать Алека после того, как мы подружились.
Позднее я подумал о вопросе, который поднял Алек. У моего отца были
деньги, власть, связи - все это могло мне пригодиться. Сейчас он жил в
Вашингтоне, рядом с местами, где я мог бы найти много интересного. Моя
мать по-прежнему жила одна в штате Нью-Мексико и занималась своими
цветами. Отец не сможет уделять мне много времени, и это меня вполне
устраивало. К тому же теперь я имел полный доступ к воспоминаниям о
прошлом и мог составить себе довольно точное представление об этом
человеке. Я не сомневался, что он отдаст меня в какую-нибудь престижную
частную школу, где меня возьмут в оборот и станут устраивать грандиозное
представление из-за каждого пропуска занятий. С другой стороны, я был
уверен, что смогу убедить мать позволить мне остаться дома, получу
определенную свободу действий и продолжу заниматься собственным
образованием при помощи взятой на прокат машины, похожей на ту, что стоит
у меня здесь. По крайней мере, договориться с ней будет гораздо проще, чем
с отцом.
А потом я задал себе другой вопрос: если бы мне не нужно было
принимать в расчет все эти сложные соображения, если бы мне предстояло
сделать самый обычный выбор, кого бы я предпочел?
Я никак не мог принять окончательного решения. Даже подумал, что было
бы совсем неплохо, если бы возникли какие-нибудь не зависящие от меня
факторы, которые определили бы мой выбор, решили бы эту проблему за меня.
Так я готовился - воспитывая тело и разум - к возвращению на Землю.
Прошел месяц, и этот вопрос был поднят официально. Доктор Чалмерс зашел
повидать меня, похвалил за успехи и сообщил, что если в течение следующего
месяца результаты тестов будут удовлетворительными и я пройду все этапы
подготовки так, как предполагают врачи, то смогу вернуться домой. Именно
тогда он и спросил меня, кого из своих родителей я предпочту. Стараясь не
выйти из роли, я ответил, что буду чувствовать себя комфортнее, если
окажусь в окружении простых вещей и среди природы. Да и для окончательного
выздоровления такое решение, по всей видимости, является наиболее
правильным. Так я сказал доктору Чалмерсу. По-моему, он считал, что я
совершенно прав, и, проникнув в его сознание, я понял, что заручился его
поддержкой.
Так все и вышло. В следующем месяце я получил прекрасные отзывы всех
врачей. Наконец назначили день отлета на Землю. Я чувствовал, что мое
беспокойство растет, но вовсе не из-за того, что я должен был сделать, а
потому, что мне предстояло направиться на этот висевший в небе шар,
населенный множеством людей, где наверняка придется столкнуться с массой
незнакомых вещей и понятий. Я часто ходил на смотровую палубу, устраивался
там на своем любимом кресле и смотрел на мир, сияющий и загадочный,
привлекательный и пугающий одновременно, далекий и такой близкий. Мне
казалось, что он манит меня, зовет... и угрожает.
Несмотря на мое существование в чужих разумах и сумму чужих
впечатлений, которые мне удалось таким образом приобрести, я ни разу не
был на Земле в качестве разумного существа, обладающего собственной
индивидуальностью. Я заговорил об этом с Алеком, и он немного успокоил
меня, заметив, что это абсолютно естественное ощущение, оно обязательно
должно было возникнуть и наверняка исчезнет почти сразу после моего
возвращения. Я и сам так думал, однако, как это часто бывает в жизни, был
рад услышать подтверждение своим догадкам от другого человека.
Оказавшись у себя в комнате, я принялся беспокойно расхаживать взад и
вперед, смотрел на картины, потом снова начинал шагать, бесконечно листал
наброски и рисунки. Женщина на портрете улыбалась.
В конце концов я аккуратно все упаковал и вышел, чтобы посидеть
немного у фонтана. Медленно прошел мимо клумб с цветами.
Теперь я ел в кафе и начал разговаривать с другими пациентами. В
глазах одного из стариков появились слезы, когда он узнал, что я
возвращаюсь на Землю.
- Поезжай в Нью-Джерси, - сказал он.
- Нью-Джерси?
- Не в города. Туда, где растут сосны. Они по-прежнему стоят на своих
постах, как и тогда, когда я был мальчишкой. Ты должен обязательно найти
время и туда съездить, посмотреть на деревья. А потом побродить среди них.
И если ты там окажешься, вспомни обо мне, - сказал старик. - Обещай.
Он потянулся и положил свою руку на мою, и я увидел вены, похожие на
голубых червей. Он наклонился ко мне, и я почувствовал его отвратительное
дыхание.
- Обещай.
Я кивнул. Потому что не мог говорить: его мысли захлестнули меня -
клюква, черника, брусника, папоротники, лавровые кустарники, утренняя
роса, пронизанные солнцем дни, укутанные туманами вечера, болота, запах
сосны, тихий мелкий дождь, дым осенних костров, зимний мороз... Фрагменты,
ткань воспоминаний... Воспоминания. Ушедшая юность. Место, куда старик
никогда уже не вернется, - все это заставило меня на время забыть о его
почти невидящих глазах, слабой плоти, гнилостном дыхании. Мне удалось
отгородиться от этого шквала чувств - нос огромным трудом.
- Я запомню, - сказал я наконец.
С тех пор, разговаривая с другими пациентами, я всегда выставлял
защитный экран.
Когда настало время улетать, меня пришел проводить почти весь
персонал базы и кое-кто из пациентов. Я попрощался с Алеком, доктором
Чалмерсом и всеми остальными, а потом сел в монорельсовый вагончик,
который должен был доставить меня на Лунную Станцию.
Я изо всех сил старался скрыть волнение, держался спокойно и уверенно
- мне хотелось, чтобы они думали, что я окончательно выздоровел. И все же
мой голос дрогнул, когда я обнял Алека в последний раз. По правде говоря,
тут был мой дом, ведь других, в качестве Денниса Гиза, я просто не знал. Я
почти не обращал внимания на скалы, кратеры и проносящиеся мимо чернильные
тени - все мои мысли были заняты тем, что я оставил и что ожидало меня
впереди.
Мы приземлились в аэропорту в Техасе, где меня встречала мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21