Цезарь очень любил парня, он женил его на своей дочери Юлии и даже усыновил. Но такой вариант Ливию не устраивал — ведь у нее был собственный сын — Тиберий, и именно его она собиралась одарить властью, с тем, естественно, условием, чтобы он негласно делился ею с ней.Поначалу эта задача казалась абсолютно невыполнимой — ведь слишком много имелось непосредственных потомков Августа, чтобы он согласился передать власть человеку из рода Друзов, однако эта расчетливая и коварная женщина — поверь мне, это действительно так, хотя, вроде бы, все говорит об обратном — решила взяться за дело.И уверяю тебя — в средствах она не перебирала. Надеюсь, ты вспоминаешь кое-какие факты и понимаешь, о чем я говорю.Сатурнин снова вздохнул и наконец поднял глаза. Или Луцию показалось, или в них действительно мелькнула слеза.Сенатор молчал. А Либон был потрясен — он, как и все в Риме, привык считать императрицу воплощением всех и всяческих достоинств; да, конечно, ее называли за глаза «Улиссом в платье», но только из уважения к ее уму и способностям.Ни для кого ведь не являлось секретом, что Ливия принимала деятельное участие в делах государства и Август очень часто прислушивался к ее советам. И чтобы такая женщина вдруг решила плести интриги против семьи своего мужа?Невероятно!— Да, я понимаю, что тебе трудно поверить в это, — с грустной улыбкой сказал Сатурнин. — И тем не менее, так оно и было. Ну, ладно, слушай дальше.Август не подозревал о коварных замыслах жены и полностью доверял ей; впрочем, тогда еще никто ничего не подозревал, за исключением", разве что, одного человека...Сенатор снова замолчал на несколько секунд, погрузившись в воспоминания, а потом резко встряхнул головой, взял с подноса кубок с вином и сделал глоток.Либон последовал его примеру. Напиток был светло-желтого цвета, приятный на вкус, прохладный, бодрящий.— Марцелл — племянник цезаря, — продолжал Сатурнин, когда поставил кубок на место, — естественным образом вошел в общественную жизнь страны, никто не сомневался, что именно он станет преемником Августа, сенаторы, патриции и всадники наперебой стремились завоевать его расположение.В очень раннем возрасте он был избран эдилом, и по этому случаю — в соответствии со старинным обычаем — должен был устроить игры для народа.Август, Ливия и мать Марцелла — Октавия с готовностью помогли молодому человеку деньгами, и зрелище получилось действительно грандиозное.Амфитеатр был превращен в огромный шатер — его накрыли куполом из разноцветной материи, чтобы защитить зрителей от солнца; тогда же состоялся и знаменитый поединок между пятьюдесятью германцами и пятьюдесятью нумидийцами, десятки гладиаторов сражались друг с другом и с дикими зверями, в изобилии доставленными из Африки и Азии.Все шло великолепно...Однако, спустя несколько дней после начала игр, Марцелл неожиданно заболел. Поначалу симптомы не вызывали опасений. Август даже не стал прерывать празднество. Но затем состояние здоровья юноши стало стремительно ухудшаться, и вскоре он умер. Я не могу описать тебе горе, которое охватило цезаря и Октавию. Ливия тоже всячески подчеркивала свою скорбь.Таким образом, принцепс остался без наследника, и это не давало ему покоя. Через год он выдал свою овдовевшую дочь Юлию за Марка Випсания Агриппу.Тебе, конечно, не нужно объяснять, кто такой был Марк Випсаний Агриппа. Один из ближайших сподвижников Августа, блестящий полководец, тот самый адмирал, который в битве у Акция вдребезги разнес неповоротливый флот Антония и Клеопатры и обеспечил молодому Октавиану победу в войне.Затем он посвятил себя гражданской деятельности: на его средства были выстроены многие общественные здания в Риме — термы, Пантеон и несколько храмов и портиков. Да ты и сам это прекрасно знаешь.И вот именно этого человека цезарь выбрал в качестве мужа для своей дочери, именно он должен был обеспечить Августа столь желанным наследником.Что ж, разумный выбор принцепса одобрил и Сенат, и народ, да и трудно было тут не согласиться. Ливии, не ожидавшей такого поворота событий, оставалось только скрипеть зубами в бессильной ярости и на время затаиться...Казалось, боги наконец-то стали благоволить к Августу — Юлия родила одного за другим двух мальчиков, Гая и Луция, и двух девочек, Агриппину и Юлию Младшую. А еще один сын родился уже после смерти отца, поэтому его и прозвали Постумом — Посмертником.Спустя девять лет после женитьбы Марк Випсаний Агриппа умер. Смерть была естественной, я сам присутствовал при кончине и могу это подтвердить. Теперь у Августа оставалось сразу трое наследников. Цезарь был на седьмом небе от счастья. Он немедленно усыновил двух старших — Гая и Луция, третий же мальчик — Постум — должен был продолжать род своего отца.А вновь овдовевшую Юлию цезарь выдал за своего пасынка, сына Ливии — Тиберия. Давай-ка здесь поговорим подробнее об этом человеке, ибо на сегодняшний день он... Ну, ладно, обо всем по порядку.В то время ему был тридцать один год, сейчас — пятьдесят пять. Ты, конечно же, не раз видел его и можешь составить о нем свое мнение.Луций кивнул. Перед его глазами появился образ высокого мужчины с тронутыми сединой редкими бесцветными волосами и светлой кожей, рослого, широкоплечего, сильного. Либон имел возможность неоднократно наблюдать, как тот проходил по Форуму тяжелым шагом воина, наклонив вперед голову и опустив глаза. Лицо Тиберия — от природы довольно красивое, мужественное — покрывали сильно портившие его прыщи и язвы; тусклые глаза навыкате с подозрением и недоверием всматривались в каждого, а густые брови постоянно хмурились, прорезая лоб глубокими бороздами морщин.Сатурнин несколько раз качнул головой.— Да, таков он, Тиберий Нерон. Ты знаешь, что он прославился во многих кампаниях в Германии, Паннонии, Армении. Это весьма способный полководец и хороший администратор. В сущности, Тиберий неплохой человек, вернее — был бы неплохим человеком, если бы уже с юности — после смерти своего отца — не попал иод влияние Ливии. А эта женщина умеет обрабатывать души людей, ох, умеет.Ведь Тиберий — от природы честный и порядочный, смелый и умный — обладал и целым рядом негативных качеств, таких, как подозрительность, недоверчивость, суровость, граничившая с жестокостью, — это проявлялось, в частности, в его обращении с солдатами во время походов. А поскольку он вынужден был постоянно находиться в атмосфере страха, которую искусственно создала и поддерживала его мать Ливия, то его лучшие черты характера постепенно ушли вглубь натуры, а все злое и низменное всплыло наверх.Он — я уверен — догадывался о многом, происходившем в их семье, но молчал, опасаясь за свою жизнь. Думаю, между ним и Ливией уже заключен какой-то договор; видимо, он пообещал матери полное послушание взамен не столько за власть — она больше нужна самой императрице, нежели ее сыну, который уже давно мечтает уединиться где-нибудь в провинции и проводить дни как частное лицо, вдали от Рима и политики — сколько за эту самую возможность жить, как ему хочется.Теперь, мой милый Луций, ты понимаешь опасения, которые движут мною, — если нашим правителем станет Тиберий, во всем послушный Ливии (а сейчас ведь именно он является главным кандидатом в преемники Августа), нам предстоят тяжелые дни. Богам известно, как все повернется, но не исключено, что эта парочка — коварная мамаша и озлобленный на весь мир сыночек — способна пролить реки крови и навсегда заставить римлян забыть, что такое свобода. А этого я не хочу и не могу допустить и буду до последнего вздоха бороться против тирании.— Я тоже, — тихо сказал Либон; его лицо побледнело, а в глазах появился решительный блеск.Сенатор тепло, с признательностью улыбнулся.— Спасибо, мой мальчик, — сказал он мягко дрогнувшим голосом. — Я не ошибся в тебе и очень рад этому. Но давай закончим наш разговор.Да, сейчас Тиберий — претендент номер один. Но поначалу его перспективы выглядели далеко не так радужно. Ливия заставила его жениться на Юлии — а тут ведь и сам Тиберий, и Август, и женщина были против, так что видишь, на что способна наша императрица? Она, видимо, надеялась, что у них родится ребенок, с помощью которого ей удастся еще больше подчинить себе цезаря. Но ничего не вышло. Во-первых, Август души не чаял в детях Агриппы — Гае и Луции — и уже открыто объявил их своими наследниками, а во-вторых, из семейной жизни Тиберия и Юлии ничего не получилось.Ему она была безразлична, он ей — противен. Да и Август — хотя весьма ценил пасынка как военачальника и администратора — был отнюдь не в восторге от замкнутого, угрюмого зятя и невольно сам вносил разлад в отношения супругов своей холодностью по отношению к сыну Ливии.Так что, очень скоро Тиберий совсем перестал делить с женой постель, а замену ей принялся искать на стороне, предаваясь самому изощренному разврату. Ты еще слишком молод, чтобы я решился смущать твой слух этими гнусностями, но наверняка уже немало наслышан о выходках Тиберия.Луций кивнул, слегка покраснев. Действительно, слухи о сексуальных чудачествах престарелого сластолюбца упорно циркулировали по Риму.— Узнав об этом, — продолжал сенатор, — оскорбленная Юлия тоже бросилась в водоворот любовных приключений. Надо заметить, что девочка с первых дней рождения воспитывалась под присмотром Ливии, а присмотр этот был весьма суров. С Марцеллом они жили слишком недолго, чтобы в ней — юной тогда и скромной — смогла бы полностью пробудиться женщина. А достойный Агриппа наверняка и на семейном ложе сохранял сдержанность, приличествующую, по его мнению, настоящему римлянину.Так что, теперь, пережив несколько мимолетных связей, Юлия совершенно потеряла голову, попросту стала нимфоманкой. Бедняжка, мне жаль ее. Ведь виновата в этом не она. Когда любовь приносится в жертву политике — это всегда калечит чьи-то души и судьбы.Ну, чем все закончилось, ты знаешь. Август долгое время не подозревал о безумствах дочери, а окружающие не осмеливались открыть ему глаза, зная, как горячо он любил свою единственную дочь. Ливия же намеренно давала Юлии увязнуть поглубже, а когда та уже начала затаскивать в свою постель даже рабов и гладиаторов, одним ударом разделалась с ней, выложив Августу вею правду.Цезарь был потрясен. Нет, не то слово — он был убит. Несколько дней он не принимал пищи, не пил даже воды, не брился. А затем — сумев превозмочь боль и совладать с отцовскими чувствами — коротко и решительно приказал выслать Юлию на отдаленный остров. Спустя пять лет ее перевели в Регий, на побережье Мессинского пролива. Там она находится и по сей день.Сатурнин умолк, осторожно массируя пальцами затылок. Луций тоже молчал, глядя в землю. Он, конечно, знал, что единственная дочь Августа была отправлена в ссылку за недостойное поведение, но сейчас старый сенатор представил ему эту трагедию в совершенно ином свете.Вот, значит, как оно все было на самом деле. Действительно, несчастная женщина...— Однако Ливия опять просчиталась, — после паузы продолжал Сатурнин. — Она надеялась, что позор матери отвратит благосклонность цезаря от ее детей — Гая и Луция, но Август лишь еще сильнее полюбил обоих юношей, говоря, что судьба и так обошлась с ними слишком жестоко, лишив родителей. Императрице надо было обострить ситуацию, иначе она рисковала проиграть все.К тому времени у меня скопилось уже достаточно доказательств, чтобы не сомневаться в намерениях Ливии. Я и несколько моих друзей — среди них и известный тебе Фабий Максим — решили помешать коварным планам.Мы попытались осторожно предупредить Августа, что его наследникам угрожает опасность, однако цезарь и слышать ничего не пожелал. Он даже пригрозил нам опалой, если мы еще когда-нибудь осмелимся в чем-то обвинить его лучшую в мире жену. Тут я не могу его винить — «Улисс в платье», она и Юпитера Громовержца обвела бы вокруг пальца.Август даже не Стал скрывать от нее наших подозрений — он с возмущением сообщил Ливии, что несколько сенаторов пытались высказать гнусные намеки в отношении ее, и попросил супругу великодушно простить «глупцов».Достойная Ливия со свойственной ей мягкостью снисходительно усмехнулась и заверила цезаря, что глупость сама по себе является достаточной карой, и она не собирается обижаться на и так обиженных богами людей.Но сама, конечно, все поняла, и с тех пор между нами идет негласная война. До сих пор, правда, сохранялось примерное равновесие — я имею в виду, что ни мы, ни она не могли серьезно повредить друг другу, а вот успехов за то — с горечью должен признать — Ливия достигла гораздо больших, нежели мы.Вскоре неожиданно умер Луций Цезарь, внук Августа. Он находился тогда на борту корабля, следовавшего в Массилию. В окружении юноши был верный мне человек, и его рассказ не оставил никаких сомнений — Луция отравили, отравил врач, в последний момент по настоянию Ливии назначенный сопровождать наследника. Конечно, все было организовано безукоризненно: болезнь, лихорадка и кончина. Никаких подозрений. Августу и в голову не пришло усомниться в том, что бедняга Луций умер естественной смертью.Но мы-то понимали, что теперь настанет очередь Гая, и решили любой ценой помешать Ливии. Наши люди несли круглосуточную негласную охрану юного Цезаря, нам удалось предотвратить три попытки покушения и продлить ему жизнь еще на два года. К сожалению, только на два.Гай был назначен командующим армией, которая вела боевые действия против парфян на Востоке. Он отправился в путь, а спустя некоторое время ко мне в дом пришел один из рабов Ливии. Госпожа — сказал он — приказала избить его плетьми за какую-то мелкую провинность, и он хочет отомстить ей.Естественно, в другой ситуации я немедленно отдал бы этого человека в руки властей — раб, предающий своего хозяина, достоин самого сурового наказания — но тогда мне пришлось пренебречь своими принципами, слишком уж много было поставлено на кон.Так вот, этот иудей рассказал мне, что подслушал разговор Ливии с неким мужчиной, в котором они обсуждали способы избавиться от Гая Цезаря, а поскольку в той беседе прозвучало и мое имя, как опасного противника, раб и решил направиться именно ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64