— А женщин на борту ты видел? — спросил Сатурнин.— Видел, — с готовностью кивнул мужчина. — С ними ничего не случилось, они сразу спрятались в каюте и переждали всю заваруху. Не волнуйся, господин, они остались живы и невредимы.Ликаон, конечно, помнил, что одна из стрел вонзилась в грудь пожилой матроны, и та упала на палубу. Но он был слишком осторожен, чтобы сейчас говорить об этом. Матрос никак не хотел вызвать гнев сурового сенатора, ведь богам известно, как бы он отреагировал на такую новость.— Это все? — холодно спросил Сатурнин.— Да, господин. Бирема ушла, а мы потом долго болтались на волнах, пока нас не прибило к берегу.— Куда ушел «Сфинкс»?— Не знаю, по-моему, на юго-запад. Нам было уже не до него.— Кто те люди, которые наняли вас? — дрожа от нетерпения, крикнул Либон.— Кто его знает, господин — пожал плечами моряк. — Я не спрашивал.Видя, что Либон намеревается продолжать расспросы, сенатор жестом остановил его и кивнул Сципиону.— Уведите этого человека и держите пока под стражей. Я еще подумаю, как с ним поступить.— Пощади, господин! — завизжал мужчина, но двое крепких рабов схватили его за руки и выволокли из комнаты.Сатурнин повернулся к юноше.— Слава богам, — сказал он со вздохом. — Они живы.— Спасибо вам, бессмертные олимпийцы, — прошептал Либон, бледный, как полотно. — Но где же они?— Надеюсь, скоро это выяснится, — чуть улыбнулся Сатурнин. — Я полагаю, что их судно тоже получило серьезные повреждения и, возможно, сбилось с курса. Вероятно, их отнесло совсем не туда, куда они собирались плыть.Сенатор помолчал, а потом ласково взглянул на юношу, который нетерпеливо вертелся в кресле.— Ну вот, Луций, — сказал он, — пришло и твое время.Либон поднял голову и взглянул в глаза Сатурнину.— Теперь, когда у нас есть след, — продолжал тот, — ты можешь заняться поисками. Здесь, в Риме, ты пока не нужен особенно — думаю, что мы и сами справимся. А помочь попавшим в беду женщинам ты можешь и должен.— Я готов хоть сейчас! — пылко воскликнул Либон. — Что я должен делать?— Сам решишь, — ответил сенатор. — Ты ведь уже не мальчик. Наймешь корабль и поплывешь предполагаемым курсом «Сфинкса». Будешь расспрашивать о нем во всех портах, у всех встречных судов. Авось что-нибудь да узнаешь.— Конечно, — юноша оживлялся все больше и больше, теперь он просто кипел энергией, хотя еще недавно напоминал лишь бледную тень.Но вдруг лицо его помрачнело.— Скажи мне, отец, — глухо произнес он, — кто мог организовать это нападение? Ведь явно не шкипер «Золотой стрелы».— Конечно, нет, — серьезно ответил сенатор. — Не знаю, кто непосредственно руководил операцией, но задумали ее наверняка на самом высоком уровне. Я бы не удивился, если бы узнал, что здесь приложили руку наша достойная императрица и ее благородный сыночек.— Я убью их, — прошептал Либон, сжимая кулаки. — Если с Корнелией что-то случилось, я убью их...— Ну-ну, — успокаивающе сказал Сатурнин. — Не гневи богов. Они спасли наших дорогих женщин от пиратов и спасут от всего остального, я уверен.Либон понемногу успокаивался.— Хорошо, отец, — ответил он. — Когда я могу тронуться в путь? Я готов прямо сейчас...— Так и сделаем, — кивнул сенатор. — Но только по дороге ты должен будешь выполнить еще одно мое поручение. Это будет твоим вкладом в наше дело. Потом можешь смело целиком заняться поиском нашей пропавшей семьи.— Слушаю тебя, — сказал Либон.Сатурнин помолчал, а потом заговорил:— Я дам тебе письмо к Агриппе Постуму. В Остии ты найдешь его и передашь ему послание. Смотри, чтобы оно не попало в чужие руки. Если возникнет такая угроза — уничтожь письмо. На всякий случай знай: в нем я напишу Агриппе о том, что завещание Августа нашлось, и теперь он ни в коем случае не должен спешить с вооруженным выступлением. У него ведь слишком мало сил, а как поведут себя преторианцы, еще неясно.Короче, ты должен убедить Постума, чтобы он сохранял выдержку и спокойствие. Главное, нам сейчас не ошибиться, и тогда мы наверняка победим. Ты понял меня, Луций?— Да, сенатор, — кивнул юноша. — Я все сделаю так, как ты хочешь.Сатурнин подошел к Либону и положил обе руки ему на плечи.— Благословляю тебя, мой мальчик, — тихо сказал он. — Да хранят тебя боги.Некоторое время оба молчали. Потом Сатурнин тяжело вздохнул.— Мы расстаемся в трудную минуту, — произнес он задумчиво. — Но надеюсь, что все будет хорошо, что скоро ты привезешь сюда мою жену и свою невесту, а я встречу вас не как опальный сенатор, а как уважаемый советник нового цезаря — Марка Агриппы Постума.— Я буду молить богов, — прошептал Луций,— Ну, ладно, — сказал Сатурнин, убирая руки. — Иди подготовься к путешествию, а я пока напишу письмо. Время не ждет. Глава XVВыбор судьбы После провалившейся попытки ареста Постуму удалось незамеченным выбраться из Рима и благополучно вернуться в Остию. Тут он с удвоенной энергией взялся за подготовку вооруженного выступления против Тиберия и Ливии.Его деятельная натура не выносила ожидания; он горел желанием как можно скорее покончить с неизвестностью и разрешить династический спор в свою пользу. Однако Агриппа понимал, что сил у него явно недостаточно, а потому вынужден был набраться терпения и ждать подходящего момента. Об этом же просили его и морские офицеры, из которых теперь состоял его штаб.Постум много внимания уделял своей «армии» — лично проводил учения, сам показывал, как надо обращаться с оружием. Но семена его стараний падали на неблагоприятную почву. Значительную часть его сторонников составляли малонадежные и привыкшие к вольнице люди; думали они не о том, как превратиться в настоящих солдат, а как бы скорее добраться до ближайшего кабака или потрясти купцов на большой дороге.А моряки — хотя и более дисциплинированные — привыкли сражаться на воде, и тоже не проявляли особого рвения в деле познания премудростей сухопутного боя.Постум отдавал себе отчет, что с таким войском он не выстоит против преторианцев, и жестоко страдал от вынужденного бездействия. Он ждал известий от Германика; если тот открыто поддержит своего шурина, то тут уж все станет ясно и можно будет смело скомандовать своим людям: вперед, на Рим!Было уже около полудня; Постум и его офицеры из экипажей мизенских трирем сидели в триклинии большого дома на набережной, в котором Агриппа устроил свою ставку. Они только что перекусили и теперь оживленно обсуждали ситуацию и свои перспективы за чашей вина. Атмосфера была приподнятая, дружеская. Все надеялись на лучшее и верили в помощь богов. Все-таки они сражались за правое дело.— Выпьем за победу, друзья! — воскликнул Постум, поднимая кубок. — Чтобы она пришла поскорее!— Помоги нам Марс и Виктория! — подхватили моряки.Забулькало вино.— Теперь выпьем за Агриппу Постума, — предложил Секст Курион, капитан одной из трирем. — За нашего цезаря!Под оглушительные приветственные крики это было сделано.В зал вошел слуга, неслышно приблизился к Постуму и что-то шепнул ему на ухо. Агриппа нахмурился, секунду раздумывал, но потом кивнул и поднялся с ложа.— Секст, — обратился он к Куриону, — пойдем со мной. Я хочу спросить твоего совета. А вы, друзья, отдыхайте! — сказал он остальным гостям. — Мы скоро вернемся.Они вышли в соседнюю комнату, в дверях которой дежурили двое матросов с мечами у пояса.— Что такое? — спросил Постум у слуги.— К тебе рвется какой-то человек, господин, — ответил раб. — Говорит, что прибыл из Рима и привез важные известия. Впустить его?— Впускай, — махнул рукой Постум и уселся на стул.Курион расположился рядом.Дверь открылась, и в комнату вошел... Никомед.Но сейчас Агриппа вряд ли узнал бы человека, который был шкипером «Золотой стрелы», хотя и видел его тогда, в памятную ночь визита Августа на Планацию.Дело в том, что, когда после неудавшегося ареста грек предстал перед Ливией, императрица чуть собственноручно не отрезала ему голову. Подумать только, опять провал! Что ни поручи этому проходимцу, он все испортит.Напрасно Никомед клялся и божился, что он не виноват, напрасно обвинял в беспечности Эвдема и его людей, Ливия впала в страшный гнев и ничего не хотела слушать.Но затем, немного успокоившись (а грек уже мысленно простился с жизнью), резко заявила, что предоставляет ему последнюю возможность реабилитироваться. Если опять неудача, то...Никомеду все было ясно без слов. Он покорно кивнул:— Приказывай, госпожа. Я готов. Ты же знаешь, я всем сердцем предан тебе...Императрица прервала его излияния взмахом руки и изложила очередное задание. Никомед пришел в ужас. От него требовалось ни больше, ни меньше, как отправиться в Остию, повидать Агриппу Постума и заманить его в ловушку. Задание, при выполнении которого смерть будет угрожать бедному халкедонцу практически каждую минуту.Он чуть было сгоряча не отказался, но потом только слабо прошептал:— Слушаюсь, госпожа. Располагай моей жалкой жизнью, как считаешь нужным.Ливия чуть усмехнулась одними губами.— Чего ты скис? Тебя ведь еще не хоронят. Не беспокойся, я все продумала и организовала безупречно. О награде и говорить не буду — в случае успеха ты станешь настоящим богачом. Так что, соберись и хоть раз оправдай мое доверие.Из дальнейшего разговора Никомеду стало ясно, что ему предстоит прибыть в ставку Постума, назваться там делегатом от римских ремесленников и торговцев и уверить молодого Агриппу, что те только и ждут его прибытия в столицу. В подтверждение этих слов Ливия снабдила его несколькими письмами. Часть из них была мастерски подделана в канцелярии императрицы, а остальные оказались подлинными: Ливия вызвала к себе нескольких зажиточных граждан, пользовавшихся авторитетом в городе, и предложила им — в интересах государства — написать Постуму письма с призывом прибыть в Рим.Те недолго колебались. Они поняли, что императрица ведет какую-то игру, но не стали допытываться, какую именно. Ведь они и сами начали уже всерьез опасаться, что если неуправляемая «армия» Агриппы войдет в город, то многим уважаемым и богатым людям не поздоровится — бандиты и разбойники под любым предлогом разграбят их имущество и дома.Короче, они выполнили настоятельную просьбу Ливии и удалились, стараясь больше не думать об этом. А Никомед поспешно сбрил бороду, перекрасил волосы, уселся в карруку и помчался по Остийской дороге.Так он очутился в ставке Постума и был допущен к самому Агриппе.— Ну, что там у тебя? — нетерпеливо бросил тот, когда грек вошел в комнату, волоча с собой объемистую кожаную сумку.— А его обыскали? — спохватился Курион.— Да, трибун, — ответил слуга. — Оружия нет, одни письма.Курион удовлетворенно кивнул. Тут следовало соблюдать осторожность — ведь Ливия вполне могла и убийц подослать.— Господин, — торжественно возвестил Никомед (свою речь он репетировал всю дорогу), — я пришел к тебе как посланец от римских граждан! Мы все ждем, когда ты придешь и освободишь нас от когтей тирана! Мы, как один человек...— Подожди, — перебил Постум. — Говори толком. Эту трескотню оставь для других.— Вот! — воскликнул Никомед и бросил к ногам Агриппы свою сумку. — Лучшие люди города шлют тебе свои поздравления и умоляют прибыть в столицу, дабы поддержать их морально в великом деле борьбы за справедливость...— Перестань! — рявкнул Курион. — Тебе же сказали: говори по существу.Никомед, очень довольный тем, что его никто не распознал и, кажется, ни в чем не подозревает, набрал в грудь побольше воздуха и заговорил:— Господин, я и многие мои товарищи — уважаемые люди Рима — готовы поддержать твое справедливое дело. Мы готовы всеми силами и средствами помочь тебе. Вот, посмотри, — он показал рукой на сумку. — Там письма от твоих верных подданных.Никомед вытряхнул на пол кучу пергаментных свитков и навощенных дощечек и стал перебирать их, громко комментируя:— Это от мясников с Форума Боариума, это — от ювелиров из Аргентарского квартала, вот пишет староста торговцев керамикой, вот глава цеха оружейников...— А почему эти в высшей степени достойные люди сами не приехали сюда? — подозрительно спросил Курион.Агриппа пока молчал, пребывая в состоянии эйфории от такого пылкого выражения народной любви. Он всегда был легковерен и падок на лесть.— А потому, благородный трибун, — ответил Никомед торжественно, — что они боятся. Ведь если власти узнают, что они ездили в Остию, то ой-ой-ой что может случиться. Они тревожатся за свои семьи, за свое имущество. К тому же, — грек помолчал, опасливо косясь на Постума, — ходят слухи, что тут вовсе не ты, господин, а какой-то беглый раб...Агриппа нахмурился. Никомед всплеснул руками.— Ну, я-то знаю, я сразу тебя узнал, достойнейший, но вот другие... В общем, вчера, когда мы собрались вместе, все решили: пусть Гортензий — это я, господин — поедет в Остию и предстанет перед нашим будущим цезарем. Пусть он на коленях попросит его посетить Рим и показаться своим верным слугам. А уж тогда мы охотно поможем ему и людьми, и оружием, и деньгами. Мы только хотим, чтобы он поговорил с нами и пообещал свое покровительство. Так решили мы вчера на собрании самых уважаемых купцов и ремесленников. И теперь, господин, я у твоих ног жду ответа.И Никомед бухнулся на колени, с мольбой протягивая руки к Постуму. Он разгадал его тщеславную натуру, и умело играл на этом.— Ну, что скажешь? — Агриппа повернулся к Куриону, в его голосе звучало торжество. — Видишь, поддержка нам обеспечена. А вы все чего-то боитесь!Офицер скептически покачал головой.— Я бы не стал полагаться на римских купцов и ремесленников. Это такая публика, что могут предать в любой момент. Да и глупо было бы безоговорочно верить словам незнакомого человека. — Он бросил на Никомеда такой взгляд, что тому стало не по себе. — Где гарантия, что это не ловушка, что все это не выдумала достойная Ливия, чтобы заманить тебя в капкан?Агриппа несколько поостыл.— Что ж, может, ты и прав, — задумчиво сказал он и повернулся к Никомеду. — Где я должен встретиться с твоими почтенными товарищами? Ведь ты же понимаешь — на Форуме мне выступать пока рано.— Конечно, господин, — оживился грек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64