Мы уже сутки назад вышли в море, но не сделали еще и двухсот миль. Это запоздание выводило из себя всех: все на «Сельзисе» знали, что я хотел во что бы то ни стало нагнать американскую яхту «La France» и что от этого зависела человеческая жизнь.
Когда пробили склянки, Плаксивый Джэк, наш боцман, прозванный так за то, что в каждом порту от Плимута до Эбердина имел по возлюбленной и каждый раз проливал слезы, уходя в море, стал звать нас к завтраку. Мой капитан, капитан Йорк, прозванный командой Безмолвным Шкипером, так как не любил даром тратить слова, на этот раз был до того зол, что не выдержал и вылил свой гнев в словах:
— Вот что я вам скажу, сэр, — заявил он, обводя подзорной трубой уже десятый раз весь горизонт, — этот ваш проклятый американец забрал весь ветер в карман, и пусть бы его загнало ко всем чертям... Ах, прошу прощения, я не видел, что мисс Мэри здесь.
— Я думаю, капитан, что если бы ваши люди не были в увольнении на берегу и мы могли бы сняться с якоря в полночь, то успели бы за это время побывать в Плимуте и вернуться обратно в Париж, — заметил Родрик.
— А я того мнения, сэр, что ваше мнение не стоит выеденного яйца. Мои люди тут ни при чем! Научите меня, как заставить идти судно, когда нет ни на грош ветра, и тогда говорите! — сердито огрызнулся капитан и ушел завтракать, оставив нас с Дэном, старшим вахтенным матросом.
Дэн был старый и опытный моряк, и мы во всех своих затруднениях постоянно обращались к нему.
— Что вы скажете, Дэн, будет ветер? — спросил я, но матрос только пожал плечами.
— Ах, Дэн, как бы я хотела, чтобы налетел шквал! — молящим голосом произнесла Мэри.
— Э-э, мисс, и мы того желаем, но не можем родить ветра. Откуда его взять, когда его нет? Я бы для вас рад был хоть ураган встретить, да что поделаешь?
Не дождавшись ничего утешительного, мы спустились в каюту, где нас ожидал завтрак, и с ожесточением набросились на него. Здесь, в уютной каюте своей яхты, под влиянием общего невеселого настроения, у меня невольно мелькнула мысль: долго ли еще эта яхта будет моей, и как я примирюсь с этой утратой, если мне придется расстаться с нею, когда последние мои деньги будут израсходованы? Но я тотчас же поспешил отогнать эти мысли, чтобы думать только о том, как бы нагнать «La France».
Однако проходил час за часом, жара и духота в каютах становились нестерпимыми, на палубе нещадно жгло солнце, море было гладко, как зеркало, как стоячий пруд. Наконец, когда пробило шесть склянок, на горизонте, в южной его части, появилось темное облако, и десятки рук с радостью указали на него. Спустя час пошел дождь, затем вдруг налетел шквал. Дальше к югу небо было черно, как чернила, но все мы ликовали, и когда «Сельзис», подхваченная ветром, помчалась вперед, как гончая, спущенная с поводка, все радовались, как дети. В продолжение часа дул сильный ветер, и мы за это время сделали не менее одиннадцати узлов. Да и после этого ветер был свежий, так что даже Безмолвный Шкипер смягчился и как будто повеселел. Под вечер и с наступлением ночи ветер стал еще больше свежеть, так что, когда мы часов около восьми вышли наверх, «Сельзис» неслась на полных парусах, с такой быстротой рассекая вздымавшиеся волны, что непривычному человеку трудно было устоять на палубе.
— Яхта по левому борту! — крикнул Дэн, едва мы только вышли наверх.
— Какая? — послышался взволнованный голос со всех сторон.
— «La France»! — ответил Дэн, и едва он успел произнести это слово, как раздался громовой голос капитана:
— Держи курс на яхту!
Еще несколько минут, и мы стали нагонять американскую яхту. Слово «La France» теперь уже ясно читалось всеми; мы не спускали глаз с этого громадного катера, каким было, в сущности, это судно. Нас удивило только то обстоятельство, что она шла как будто не в Плимут, а направлялась к ближайшему берегу, но вскоре мы убедились, что не это одно могло казаться странным. Так, сделав несколько саженей в направлении берега, «La France» вдруг развернулась против ветра, и все увидели, что паруса часть порваны, частью сорваны, а все судно представляло собой какую-то странную и страшную картину.
Действительно, нигде не было видно ни одного человека. Наши люди удивлялись:
— Да что они там, моря никогда не видели?! Ведь любой парнишка лучше бы управился с судном, чем эти ротозеи там! — ругался Дэн, тщетно надрывая горло и стараясь подсказать экипажу «La France», что им следует делать, несмотря на то, что мы находились еще в доброй четверти мили от нее.
— Ах, висельники! Да какие это матросы, — возмущался он, — видали ли вы когда-либо что-нибудь подобное?
Капитан не проронил ни слова.
— Ведь там, на судне, нет живой души! — вдруг воскликнул Дэн.
Капитан Йорк утвердительно кивнул головой. Подойдя к нему, я спросил:
— Как вы думаете, капитан, что это значит? Действительно ли яхта предоставлена самой себе и весь экипаж ее скрылся, или же они только прячутся от нас?
— Ром! — произнес он в ответ, и ничего больше я от него не добился.
— Он самый, и не мало его было выпито, за это я готов поручиться, — подтвердил Дэн.
— Капитан, прикажите спустить шлюпку, — проговорил я, — я отправляюсь на это судно.
Но он только отрицательно покачал головой, затем, наклонясь к самому моему уху, прошептал:
— Держите свои пистолеты наготове и смотрите, ни слова людям. Я буду идти следом за американкой!
Это был, конечно, разумный совет. Между тем ветер все крепчал, становилось темно; яхта болталась из стороны в сторону, как ореховая скорлупа на воде. Я предложил Мэри спуститься в каюту, но она, угадав, что нам грозит какая-то опасность, наотрез отказалась последовать моему совету. Родрик тоже, вопреки своему обыкновению, не спал, а пристально смотрел на американскую яхту.
— Родрик, — окликнул я его, — ты знаешь, что Холль отплыл на этой яхте, и я страшно встревожен. Я дал ему слово помогать, чем смогу, но тебе нет надобности делать что-либо подобное.
— Нет надобности? Баа... да что ж ты думаешь, что ты отправишься, а я... Погоди, я притащу свой плащ, а Мэри постережет нас. Ты ведь ничего не боишься, Крыса?
Он звал сестру Крысой, так как это было единственное, чего она боялась. Мэри погрозила ему пальчиком. Он кивнул ей в ответ и пошел вниз, я последовал за ним. Захватив свой револьвер и непромокаемый плащ, я вернулся наверх и вдруг почувствовал, что «Сельзис» тронулась вперед, хотя ни малейшего света не было видно на том месте, где должна была находиться «La France».
— Она пропала, это дело решенное, — сказал Дэн. — Нетрудная штука умереть, когда уже потонул в вине!
Билли Эйтбельс, младший шкипер, был того же мнения и по этому случаю принялся рассказывать какую-то аналогичную историю из своих воспоминаний, как вдруг рулевой крикнул: «Голубой огонь!»
Действительно, точно яркое голубое пламя на мгновение вспыхнуло на яхте, осветив море на громадное расстояние, и затем разом погасло. Прошло минут десять и пламя снова вспыхнуло на яхте. Мы увидели, что она несется прямо на нас.
— Право руля! — крикнул капитан громовым голосом. Еще момент — маневр был исполнен, и покинутая яхта пронеслась мимо нас на расстоянии ста сажень. Палуба ее была, как на ладони, но не была пуста, так как два-три человека из нашей команды вдруг громко вскрикнули, и я увидел страшно искаженное бледное лицо человека, уцепившегося за ванты грот-мачты. Это был единственный страж этого гонимого ветром судна.
Это страшное зрелище вселило непреодолимый ужас в сердца наших людей.
— Помоги нам Бог! — прошептал Дэн.
— Как ты думаешь, жив он еще? — спросил Плаксивый Джэк.
— Не знаю, но я готов поручиться, что этот человек видел что-то такое, чего не должны были никогда видеть глаза христианина! Дай нам Бог всем добраться до берега!
Я не думал ни о чем. Это лицо стояло у меня перед глазами, наполняя мою душу невыразимой мукой. Еще два дня тому назад я видел этого человека полным надежд, безумно смело шедшим навстречу страшной смерти! О, это искаженное страшной агонией лицо! Оно как будто упрекало меня, что я не хочу даже протянуть ему руку помощи в этот ужасный момент.
— Капитан, — крикнул я, будучи не в силах сдержать своих чувств, — теперь надо спустить шлюпку! Я еду на это судно, даже если мне суждено утонуть, не достигнув ее. Ребята, — обратился я к матросам, — вы видели этого человека на палубе «La France»? Это мой друг, и я должен спасти его! Кто из вас решится отправиться со мной?
В первый момент все они невольно отпрянули назад, затем Дэн откликнулся первым:
— Я поеду с вами!
За ним вызвались один за другим еще человек десять.
— Так едем, только захватите с собой ножи!
Спустили шлюпку. Спустя две минуты мы уже отошли от судна, и шлюпку закачало на все еще сильных волнах, хотя ветер уже немного спал.
Мы шли наугад в том направлении, где предполагали встретить американскую яхту, хотя на ней не было огней, а ночь была совершенно темная.
Новая вспышка синего пламени, вновь осветившая ее на мгновение, дала нам возможность увидеть ее на расстоянии четверти мили впереди.
— Мы захватим ее на ходу, — проговорил Дэн, — и минут через десять будем уже на палубе.
— Ну и что тогда? — спросили остальные.
— Эх, да ведь это друг нашего господина, и он находится в опасности, да еще в какой!.. Помоги нам Бог и ему тоже! Не робей, ребята, надо спешить! — добавил он.
Все дружно приналегли на весла. Вдруг я заметил, что тучи рассеялись и в одном месте сквозь черную завесу ночи выглянул край ясного месяца. Спустя немного времени и весь месяц вынырнул из-за тучи и разом осветил море ярким светом, развернув перед нами удивительную панораму.
На серебристой поверхности моря еще ходили высокие волны; вдали, вблизи порта, виднелись огни какого-то большого парохода, а позади нас, в туманной дали, два-три парусных судна. Но все это не привлекало нашего внимания — мы видели только яхту «La France», которая теперь шла нам почти навстречу, и вскоре мы поравнялись с ней.
— Готовь багор и смотри в оба! — крикнул Дэн.
Мы уже ясно слышали, как волны ударяли о борта яхты, и каждый из людей инстинктивно ухватился за нож.
В этот момент ветер сразу стих. Паруса на яхте повисли, момент казался удобным, и Дэн только что крикнул: «С Богом, причаливай!», как все гребцы разом выпустили из рук свои весла и остановились, точно остолбенев от ужаса. В тот момент, когда Билли, державший наготове багор, собирался зацепить его, раздался зловещий треск и языки пламени появились со всех сторон. В следующую минуту вся палуба и мачты были охвачены пламенем. Красное зарево пожара мгновенно разлилось на громадном пространстве освещенной луной поверхности моря. Это было ужасное зрелище: трещащие и шипящие звуки горящего судна вселяли страх и ужас в наши сердца. Ведь мы все знали, что там, на этом горящем судне, был человек, быть может, еще живой, но обреченный на страшную смерть, очевидно, единственный пассажир «La France».
— Вперед! — заорал на людей Дэн, видя, что все они сидят неподвижно в немом оцепенении. — Неужели вы дадите ему сгореть? Да смилуется над ним Господь!
Гребцы разом очнулись от этих слов и со всей силой взялись за весла, подогнав вельбот прямо к судну. Я стоял на корме, стараясь увидеть, что происходит на палубе, — и дай Бог никому никогда не увидеть что-либо подобное! Мартин Холль неподвижно стоял у грот-мачты, объятый пламенем со всех сторон; лицо его, освещенное этим зловещим светом, было так ясно видно, как будто я стоял подле него.
— Отчего он не бросится в море? Если он не может плыть, то пусть хоть минуту продержится на воде, мы его сразу выловим, — и я громко крикнул ему об этом. Весь экипаж подхватил мой возглас, и каждый раз, когда они грудью налегали на весла, у них сипло вырывался этот крик, но Мартин Холль не трогался с места, его вытянутая фигура оставалась неподвижной. Но вот мы подошли совсем близко, и Дэн, всплеснув руками, громко воскликнул:
— Дьявольское дело! Это не люди, а дьяволы какие-то: ведь он привязан к мачте и уже мертвый!
Но люди продолжали кричать, бешено налегая на весла, как безумные.
— Легче! Легче, черти! — заорал на них Дэн. — Или вы хотите врезаться в самое пламя?
Матросы очнулись, и шлюпка встала. Подойти ближе не было никакой возможности, так как и на этом расстоянии было нестерпимо жарко, нечем было дышать, и самое море казалось расплавленной огненной лавой. Мы были теперь так близко, что я, стоя на корме, смотрел прямо в лицо моего мертвого друга и видел, что злодеи, привязавшие его к мачте, слишком хорошо сделали свое дело. Я только успокаивал себя надеждой, что бедняга уже был мертв, когда судно загорелось, и что мне нечего упрекать себя в том, что он погиб такой ужасной смертью. Спасти же его тело из пламени было делом, на которое не решился бы теперь ни один человек.
Мы молча следили, как огонь, с удивительной быстротой охвативший яхту, пожирал одну за другой все ее части. Вот подул ветер, и пламя кровавым знаменем на мгновение взметнулось в воздух, затем огненный остов качнулся, нырнул, и все разом погрузилось во мрак.
— Вечная память доброму судну! — сказал Дэн.
— Вечная память бедному другу! — прошептал я. — Мир праху его! — и в тот момент, когда злополучное судно пошло ко дну, я отдал бы полжизни, чтобы пожать руку Мартина Холля, этого добровольного мученика, отважного человека, смело и сознательно пошедшего навстречу смерти.
— Вперед! — крикнул я людям, застывшим на веслах, и когда они снова принялись грести, то по-прежнему стали выкрикивать: «Гей! Алло!», как будто тот, к кому обращался этот окрик, мог их слышать. Родрик хотел сказать мне что-то, но голос у него замер на полуслове, и он только молча пожал мою руку. Мэри встретила нас на палубе «Сельзиса» бледная и безмолвная, и команда, остававшаяся на судне, не расспрашивала ни о чем, а мы ничего не сказали им и пошли вниз. Я заперся в своей каюте и, несмотря на крайнюю усталость, зажег лампу и стал читать бумаги, завещанные мне Мартином Холлем, не без некоторого жуткого чувства, так как это было завещание покойного.
V. Рукопись Мартина Холля.
Бумаги, врученные мне Мартином Холлем, лежали в большом конверте за несколькими печатями и состояли из нескольких листов мелкого письма рукописи, нескольких рисунков и вырезок из разных газет — французских, итальянских и английских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26