– У поварихи для вас готов отличный завтрак. Она чуть не надрала мне уши, когда я сказала, что вы хотите есть на кухне. И объяснила: гости никогда не едят на кухне.
– Я не гость. Я работаю так же, как вы все. – Келси отбросила одеяла и встала с кровати.
– Все равно, мисс, мне от нее попало.
– Не беспокойся, я скажу ей о новых порядках.
– Скажите, мисс. Я передам поварихе, что вы скоро придете.
Мэри с явным облегчением присела в реверансе и вышла. Келси проводила ее взглядом.
Мэри, видимо, чем-то обеспокоена. Но чем? Неожиданно Келси заметила, что в комнате необычно тихо, и устремила взгляд на потолок. Сверху не доносилось ни звука.
Недобрая улыбка появилась на ее лице. Она схватила кочергу и пустое ведро из-под угля.
Первый удар заставил ее вздрогнуть, но постепенно она привыкла к шуму. Потом стала громко кричать и кричала до тех пор, пока не охрипла и не зазвенело в ушах. Теперь она была уверена, что Салфорд либо проснулся, либо умер. Она надела рабочую одежду, причесалась и вышла из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью, причем не один раз, а три.
– Что за черт! – Эдвард сел в постели и вздрогнул от грохота. Удары, казалось, сыпались ему прямо на голову. Почти всю ночь он не спал, мечтая о том, как срывает с Келси одежду, целует ее, ласкает ее соски, занимается с ней любовью. Он измучился от боли в паху.
Уоткинс поклонился, войдя в комнату.
– Да, ваша светлость.
– Есть ли в этом доме хоть один тихий уголок?
– Не понимаю, о чем вы, ваша светлость?
– О шуме, о чем же еще?
– О шуме, ваша светлость?
– О том чертовом шуме! – Эдвард отбросил прочь одеяла и встал с кровати, невзирая на свою наготу.
Уоткинс, опустив глаза, взял халат и помог Эдварду надеть его.
– Я… я не слышал шума, – произнес он, почти не разжимая губ.
– Значит, ты глухой.
– Да, ваша светлость, – с готовностью согласился Уоткинс.
Эдвард метнул в Уоткинса испепеляющий взгляд.
– Сам знаешь, что не глухой.
– Да, ваша светлость. – Уоткинс склонил голову, затем повернулся к платяному шкафу, и удивление блеснуло в его глазах.
– Ты собираешься замучить меня до смерти своими «Да, ваша светлость»?
– Надеюсь, этого не случится, ваша светлость.
– Когда закончишь перебирать мою одежду, выяснишь, кто поднял этот адский шум, и доложишь мне. Похоже, он доносился из бальной залы.
– Да, ваша светлость.
Так ничего и не добившись от Уоткинса, Эдвард умылся и снова обратился к Уоткинсу:
– Уверен, шум разбудил мисс Уолларил. Я не потерплю, чтобы гостей беспокоили в моем доме. Найди и немедленно уволь виновника, но сначала пришли его ко мне. Я хочу поговорить с ним.
– Я прослежу за этим, ваша светлость. Эдвард бросил полотенце на кровать и спросил:
– Все готово для приема моего кузена?
– Я приготовил Голубую комнату для лорда Лавджоя, ваша светлость.
– Очень хорошо, А что насчет визита леди Шелборн? Тоже все готово?
– Будет готово на следующей неделе, к ее приезду. Я написал ее домоправительнице и узнал, какие блюда она предпочитает. Для нее приготовлена Розовая комната, ваша светлость.
– А цветы, у нас их достаточно в оранжерее?
– Хватит, чтобы заполнить каждую комнату в замке, ваша светлость.
– Очень хорошо. – Раздвинув занавески, Эдвард устремил взгляд в окно.
– Будете сегодня кататься верхом, ваша светлость?
– Да, да. – Эдвард махнул рукой в неопределенном направлении.
Уоткинс разложил на кровати черный плащ, пару брюк для верховой езды и белую рубашку, аккуратно расправил складки.
Эдвард поискал взглядом Келси:
– Уоткинс, мисс Уолларил позавтракала?
– Не знаю, ваша милость. Пойти спросить?
– Нет, нет. – Эдвард отвернулся от окна и посмотрел на стоящего у кровати Уоткинса: губы его были сжаты, сквозь тонкую, натянутую на скулах кожу проступили вены. Эдвард смягчился. Старый слуга обслуживал еще его отца. – В чем дело, Уоткинс, ты что-то хочешь мне сказать?
– Ваша светлость, мне только что сообщили, что мисс Уолларил хочет есть с прислугой.
– С прислугой? – Эдвард вскинул брови.
– Одной ей скучно.
– Не смотри так на меня, Уоткинс, я не собираюсь приглашать ее за свой стол.
– Позвольте заметить, что вы едите один, ваша светлость.
– Знаю, мне так нравится, – резко ответил Эдвард.
– Думаю, общество вам бы не помешало, ваша светлость, – стоял на своем Уоткинс. – Мисс Уолларил – прекрасная молодая девушка.
– Ты тоже очарован ею, а? – Эдвард посмотрел на Уоткинса из-под сдвинутых бровей. Перед его глазами возник образ молодого Мак-Грегора, и он попытался подавить неожиданный приступ ревности.
– Возможно, ваша светлость.
– Я знаю, чего ты добиваешься, Уоткинс. Сводничество тебе не к лицу. К тому же мисс Уолларил уже влюблена в другого, а меня ненавидит. Она дала это мне понять вчера ночью. – Эдвард вспомнил пощечину и потер щеку.
– За такой женщиной нужно ухаживать. Ее нужно завоевать, – сказал Уоткинс.
– Вот что, Уоткинс. Твое дело присматривать за замком, а в мою чертову личную жизнь не лезь.
Уоткинс обиженно поджал губы. Он повернулся, направился к двери и совершенно другим тоном сказал:
– Да, ваша светлость. – И вышел из комнаты. Эдвард посмотрел ему вслед. Интересно, сколько в мире упрямых дворецких и все ли они вмешиваются в жизнь своих хозяев?
Он снова посмотрел в окно. Ему нравился вид, открывавшийся из этой комнаты: прекрасные сады, озера, густые леса за деревней. Его прапрадедушка спланировал такое положение комнат, когда замок перестраивали. Годами Эдвард смотрел из этого окна, обозревая свои владения. Это приносило ему покой, уверенность в себе. Он чувствовал себя хозяином и господином, но сейчас вдруг появилось неодолимое желание что-то изменить, нарушить монотонность последних десяти лет жизни.
Иногда казалось, что усталость поглотит его целиком, особенно после прошлой ночи, когда Келси его отвергла. Просто помешательство. Теперь Уоткинс пытается свести его с ней. Господь всемогущий! Ему необходимо уехать.
Эдвард потер щетину на подбородке и снова заходил взад-вперед по комнате. Он дотронулся до повязки на глазу и подумал, что никогда не предложит женщине связать свою жизнь с ним. Быть женой чудовища. Урода. Вызывать жалость у окружающих? Такого врагу не пожелаешь. Особенно жалости!
Эдвард взял восточную статуэтку с полки камина, швырнул в зеркало на стене и смотрел, как искривившееся отражение его лица треснуло и растворилось в осколках стекла, посыпавшихся из позолоченной рамы.
Келси, насвистывая, открыла дверь на кухню. Молодая женщина, поперек себя шире, выронила из рук скалку и вскрикнула. Скалка покатилась к краю стола. Другая женщина, очень маленькая, полная противоположность первой, как раз вынимала пирог из печи, и он соскользнул с противня.
Келси, которая всегда помогала матери на кухне, а потом готовила для отца, поймала пирог краем фартука, чтобы не обжечься. Затем как ни в чем не бывало улыбнулась собравшимся и поставила пирог на стол рядом с восемью другими, которые остывали.
– Как вкусно пахнет! – сказала она.
Женщины переглянулись, затем посмотрели на Келси, затем снова переглянулись. Первой пришла в себя толстуха. Она подняла скалку и сказала:
– Когда эта трещотка Мэри сообщила, будто вы собираетесь есть на кухне, я подумала, что она свихнулась. Я ей так и сказала. – Не дождавшись ответа Келси, она повернулась к маленькой женщине, чье лицо из бледного стало пунцовым: – Агнес, ты, безмозглая бездельница! Если уронишь мой пирог, я тебе уши надеру! Тебе повезло, что у мисс быстрые руки, вот что я тебе скажу!
Агнес выпрямилась, чтобы не выглядеть совсем маленькой рядом с большой женщиной, и бросила на стол рукавицу для печи.
– Если бы ты надрала мне уши, я бы выцарапала тебе глаза! Вот так-то!
– Ох, когда-нибудь это случится!
– Да уж, да уж!
– Не дождешься, пока я в здравом уме! – Толстуха схватила рукавицу и бросила через всю кухню.
– Меня тошнит от тебя, Эллис. Думаешь, если ты моя старшая сестра и готовишь больше, чем я, значит, можешь командовать? Ошибаешься! – Агнес взяла горсть муки и швырнула Эллис в лицо.
Эллис рот разинула от удивления. Ее огромные груди колыхнулись над пухлым животом, когда она резко вдохнула. Глаза-щелочки исчезли среди белых морщинок, когда она посмотрела на Агнес. Она поискала вокруг, чем бы кинуть, увидела тесто, схватила его и опустила прямо на голову Агнес.
– Получай, тощая никчемная кобыла!
К удивлению Келси, Агнес не уклонилась, а стояла, словно гранитная статуя. Она спокойно стерла тесто с глаз, позволила ему стечь с кончиков пальцев и посмотрела на Эллис.
– Лучше быть тощей, чем огромной, как грузовой корабль!
– Ты просто бесишься, что Чарли женился на мне, а не на тебе.
Агнес потянулась к одному из пирогов.
Келси почувствовала облегчение, когда дверь скрипнула и в кухню вошел Уоткинс. Рука Агнес замерла. Обе женщины повернулись в сторону Уоткинса. Одного его взгляда хватило, чтобы они угомонились и сделали вид, будто заняты своими делами. На Эллис и Агнес забавно было смотреть: у одной на лице – мука, у другой – тесто.
Келси не выдержала и рассмеялась. Потом пришлось извиняться. Келси чувствовала себя виноватой. Не появись она на кухне, не случилось бы ничего подобного.
– Они просто показывали мне новый способ выпечки пирогов. Разве не так? – Келси сделала женщинам знак глазами.
На их лицах появились улыбки.
– О, да, мисс, конечно, – ответила Агнес. Уоткинс посмотрел на женщин, потом на Келси и скептически заметил:
– Стоило вам прийти на кухню, как сразу начались неприятности.
– Пожалуй, вы правы! – Келси отвела взгляд.
– Если вы собираетесь изучить новый способ выпечки, я попрошу повариху подождать немного, чтобы я тоже мог посмотреть. Что вы об этом думаете, мисс Келси?
Взглянув на раздраженные лица Агнес и Эллис, Келси ответила:
– Полагаю, я могу подождать, так как готовить в ближайшее время не собираюсь. Только вряд ли Агнес и Эллис согласятся на ваше присутствие. Это ведь очень секретный кулинарный рецепт. Они с Агнес просто решили провести эксперимент. Тесто получится таким нежным, что будет таять во рту. Я подкупила их. Обещала написать их портреты, если они разрешат посмотреть на процесс приготовления.
– Написать их портреты? – Уоткинс посмотрел на Келси из-под густых седых бровей, стараясь сохранить строгий вид. Во взгляде его мелькнуло удивление. – Что же, я думаю, они польщены, пусть даже это подкуп. – Он посмотрел на Эллис и Агнес и добавил: – А теперь уберите здесь. – Уоткинс погрозил им пальцем. – И умойтесь.
Ведь сегодня у его светлости обедает гость. Надеюсь, у вас все готово.
Эллис кивнула:
– Да, сэр. Мы приготовили прекрасное жаркое и любимое блюдо лорда Лавджоя…
Уоткинс прервал ее:
– Очень хорошо. Как насчет завтрака для мисс Уолларил?
– Все готово. – Эллис быстро вытерла лицо подолом фартука и поспешила к печке, держа наперевес большую чугунную кастрюлю с ручкой. Она шлепнула кусок ветчины, сделала яичницу-болтунью и насыпала соли на тарелку.
Агнес убрала с подбородка тесто, затем вынула из печки несколько кусков хлеба и положила на них свежее масло.
– Уоткинс, надеюсь, вы не возражаете, чтобы я завтракала здесь? – И, заметив строгий взгляд Уоткинса, добавила: – Мне приятнее есть в компании. И хлопот меньше.
Уоткинс хотел что-то сказать, но, видимо, передумал и подошел к длинной лавке в середине кухни.
– Что же, присаживайтесь, мисс Уолларил.
– Спасибо!
Уоткинс направился к стоящим вдоль стен шкафам, где хранились китайские сервизы и серебро. Уоткинс остановился возле одного ящика и открыл дверцу. Келси увидела, как засверкали серебряные приборы.
– А кто этот лорд Лавджой? – поинтересовалась Келси.
– Один из кузенов его светлости, – ответила Эллис, ставя перед ней тарелку и высокий стакан с молоком. – Прекрасный человек, вежливый, улыбчивый. Иногда заходит на кухню и хвалит мою стряпню. Он…
Уоткинс сделал ей знак глазами, мол, не болтай лишнего. Эллис осеклась, вернулась к столу для готовки и стала помогать Агнес чистить яблоки.
Уоткинс снова подошел к Келси. Прежде чем положить возле нее серебряный прибор, он тщательно осмотрел его, заметил на ручке чайной ложки пятнышко, подышал на серебро и протер его краем рукава.
– Вот, мисс Келси. – Он сел рядом с ней.
– Я не достойна таких королевских почестей, – сказала она с улыбкой, беря ложку.
Он наклонился, шепнув ей на ухо:
– Я думаю, достойны, мисс Келси. Любой, кто так искусно врет, заслуживает даже большего, чем королевские почести. Только советую вам быть осторожной.
Она улыбнулась ему, нисколько не смутившись.
– Я думала, у меня хорошо получается, – сказала она и принялась за еду.
– Вам еще нужно потренироваться. – Уоткинс поднялся, чтобы уйти, но вдруг сказал: – Вы слышали сегодня утром шум?
Келси чуть не подавилась:
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– Его светлость жаловались, что их разбудил ужасный шум. Он уверен, что и вас он побеспокоил.
– Меня? Я ничего не слышала, – сказала она, старательно отрезая кусок ветчины.
– Хм… подумать только! – Уоткипс посмотрел на нее так, будто знал все. – С вашего позволения, я пойду, у меня много дел.
– Да, конечно. – Она посмотрела ему вслед. Эллис и Агнес одновременно вздохнули, когда дверь за ним закрылась. Агнес заговорила первой:
– Боже, старый Уоткинс сегодня злой, как черт.
– А я не заметила, – сказала Келси и, помолчав, добавила: – Наверное, у него зубы болят.
– Вы правы, мисс, – проговорила Эллис. – У него даже щека немного распухла. Зубы совсем его замучили.
Келси решила спросить насчет зубной боли Уоткинса у Гриффина, когда они встретятся. Прошлой ночью он пообещал ей прийти к воротам Стиллмора утром. Он был взволнован, и Келси дала ему слово подойти в десять. Сейчас было около этого. Она быстро доела завтрак. Когда Агнес поставила перед ней тарелку с пирожными, повернулась к ней и спросила:
– Могу я взять несколько для своего друга? Он сын фермеров лорда Салфорда.
– Конечно, мисс, я не раз говорила Эллис, это плохо, что в замке нет женщины и некому проведать их и посмотреть, как они живут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33