Передай мне полотенце!
Лукас бросил ей полотенце, и она, встав на колени в постели, промокнула им ручеек сладкой жидкости. Утреннее солнце, проникавшее сквозь открытые ставни, обрисовывало каждый изгиб ее тела под тончайшей ночной сорочкой — узкую талию, великолепную округлость груди, плавную, грациозную линию бедер.
— Прежде чем войти в спальню, принято стучать, — с упреком сказала она.
— Но если бы я постучал, ты бы успела накинуть пеньюар, — сказал Лукас, с удовольствием проводя руками по всем этим соблазнительным плавным линиям.
— Все простыни… и покрывало! Миссис Смитерс придет в ярость.
— Пусть ее злится! Брось их в огонь. Я куплю ей новые простыни.
— Ты испортил мой завтрак, ты испортил мою постель и… — Она вздохнула, увидев брызги шоколада на подоле своего неглиже. — И ты испортил мою новую ночную сорочку.
— Очень сожалею, — печально сказал Лукас, — тем более что ты выглядишь в ней чрезвычайно соблазнительно.
Татьяна увернулась от его рук и спустила ноги с кровати.
— Если ты немного подвинешься, то мне, возможно, удастся спасти хотя бы перину.
— Пусть это сделает Клэри.
— Надеюсь, я не превратилась в надменную даму, которая даже сменить белье на постели считает ниже своего достоинства?
Лукас схватил ее за талию.
— Мне нравится, когда ты изображаешь служанку. А какая роль отводится мне — жестокого хозяина или конюха?
— Да перестань же! — Татьяна напряглась от его прикосновения.
Он сразу же отпустил ее. Странно, ему казалось, что в их отношениях это уже пройденный этап.
— Я действительно прошу прощения, — произнес Лукас, стараясь показать, что и он тоже может проявить холодность. — Вернусь, когда мое присутствие не будет тебя раздражать. Когда это произойдет, пришли кого-нибудь из слуг сообщить об этом.
Татьяна медленно повернулась к нему, прижав к груди снятую с постели простыню. Ее ясные зеленые глаза затуманились.
— Просто я не выношу, когда меня пугают таким образом. И твоя матушка говорит, что даже в самых удачных браках супруги должны уважать личную жизнь друг друга.
Она выбрала явно неудачную тактику.
— Ах, значит, так говорит мама? Почему бы тебе не сказать ей…
В это мгновение дверь распахнулась и в ее проеме появилась Каррутерс.
— Я принесла джем, который вы хотели, мисс… — Увидев хаос на постели, она смущенно замолчала. — Что здесь произошло?
— Его милость пролил мой шоколад, — коротко объяснила Татьяна. — Возьми эти простыни и отдай, пожалуйста, в стирку. — Она взглянула на Лукаса. — Извини, мне, наверное, надо переодеться и ночную сорочку тоже отдать в стирку.
Он задумчиво посмотрел вслед горничной.
— Что ты читала, когда я вошел?
— Письмо.
— Могу я спросить от кого?
— Это тебя не касается.
— От Сюзанны?
Татьяна не ответила, скрывшись за японской ширмой, стоявшей в углу.
— Или, может быть, от Фредди Уитлза? Я слышал, что он сейчас в Лондоне. Можешь напомнить ему в своем ответе, что мы с тобой помолвлены.
— Фредди об этом знает.
— Значит, все-таки письмо от Фредди? Этот пижон все еще осмеливается ухаживать за тобой? Клянусь, я его вызову на дуэль или, еще лучше, убью из рогатки.
Татьяна появилась из-за ширмы, надежно спрятав все свои округлости под пеньюаром.
— Не дури.
— Серьезно, я его проучу. Будет знать, как волочиться за моей невестой.
— Письмо не от Фредди, — неохотно призналась она.
— Тогда от кого?
— Я уважаю твои права, но и ты уважай мои. Ведь я не прошу показывать мне твою личную корреспонденцию.
Лукас покраснел. Неужели она каким-то образом узнала о письме Джиллиан? Но нет, это невозможно.
— Я пошутил. Не надо так сердиться, любовь моя.
— А тебе не надо предполагать всякие глупости. И я буду благодарна, если ты научишься стучаться, прежде чем войти в мою комнату — по крайней мере пока мы с тобой не поженились.
Вернулась Каррутерс и остановилась в дверях, переминаясь с ноги на ногу.
— Меня, кажется, зовет миссис Смитерс, — нерешительно сказала она, — пойду посмотрю…
— Его милость уже уходит — не так ли, Лукас?
Если бы она хоть теперь смягчилась, он, возможно, сделал бы то, что намеревался сделать, когда вошел в эту комнату, — рассказал бы ей о предложении Джиллиан, и они вместе посмеялись бы над самонадеянностью этой особы — тем бы дело и кончилось. Но Татьяна получила письмо от этого несносного болвана Фредди и — солгала. Тем самым она спровоцировала его. Что ж, если ей дозволяется иметь от него тайны, то он может сделать то же самое.
— Я действительно собирался уходить. Хотел лишь предупредить, что не смогу проводить тебя домой после приема в посольстве. Возникли кое-какие дела.
— В таком случае я вообще не пойду в посольство, а вместо этого навещу Сюзанну.
Лукас почувствовал угрызения совести.
— Послушай, Татьяна, извини, что я ворвался к тебе таким образом. Мне просто не хотелось, чтобы ты успела надеть пеньюар, прежде чем я увижу это неглиже. — Он виновато усмехнулся уголками губ, но она, кажется, даже не заметила этого; ее зеленые глаза смотрели отчужденно.
Лукас пожал плечами и наклонился, чтобы поцеловать ее.
— Встретимся здесь на званом ужине. Ты не знаешь, кого мама пригласила? Надеюсь, не леди Борнмут?
Погруженная в свои мысли, Татьяна его почти не слышала.
— Значит, не знаешь? Ну хорошо, тогда встретимся в семь.
— Что? Ах да. В семь. Желаю хорошо провести время на приеме. Не делай ошибок в переводе, помни о неправильных глаголах.
Лукас вышел, ощущая смутную тревогу. Когда Каррутерс закрыла за ним дверь, он еще немного постоял в коридоре, раздумывая, не вернуться ли назад, чтобы еще раз извиниться. Решив, что это, пожалуй, не помешает, он потянул ручку на себя, но дверь оказалась запертой. «Вот тебе и извинился», — подумал он и стал спускаться по лестнице в столовую. Теперь ему ничего не оставалось, как только пойти навестить Джиллиан, и Татьяна сама в этом виновата.
Ровно в четыре часа Лукас прибыл в отель «Палтни» и отослал свою визитную карточку в апартаменты леди Иннисфорд. Несколько минут спустя на лестнице появился мальчик в ливрее и проводил его в изящную гостиную с креслами, обитыми ситцем, и бархатными портьерами! Несмотря на довольно теплую погоду, в камине пылал огонь. Лукас чуть ослабил узел галстука: в комнате было душно и пахло забытым тяжелым мускусным запахом духов Джиллиан. На каминной полке выстроилась длинная вереница букетов, к которым были прикреплены визитные карточки дарителей. Лукас с любопытством прочел сделанные на них надписи. «Моей дорогой, вечно твой Томми», «От твоего плохого мальчика, Б.Л.», «Вечно твой, моя драгоценная. Багси», «От твоего раба, дражайшая Джиллиан, Дж. Уиллоуби».
«Все так же, как четырнадцать лет назад», — печально подумал Лукас. Правда, последнее имя показалось ему знакомым, но он не успел вспомнить, где его слышал, потому что в этот момент открылась боковая дверь.
— Лукас! — Шурша шелками, Джиллиан подошла к нему. К его удивлению, она была не в бронзовом, а в черном, причем у платья даже по самым строгим пуританским стандартам был весьма скромный вырез. — Я уже не надеялась, что ты придешь, — сказала она, подавая ему руку.
Чуть помедлив, Лукас наклонился и поцеловал руку, к огромному облегчению, больше не ощущая магического воздействия, которое некогда оказывало на него ее прикосновение. Он просто отметил про себя, что рука у нее белая, мягкая и довольно нежная.
— Извини, меня задержали в посольстве. Помимо перевода, приходится делать еще массу работы.
— Тебе, наверное, доставляет удовольствие принимать участие в таких важных событиях? — Джиллиан жестом предложила ему сесть в кресло.
«Она все еще хороша собой», — подумал Лукас, вспомнив, с каким обожанием некогда относился к этой женщине.
— В этих событиях я играю весьма скромную роль.
Она улыбнулась и позвонила в маленький хрустальный колокольчик.
Вошел лакей с подносом в руках.
— Я решила угостить тебя чаем, но если ты предпочитаешь бренди или кларет…
Лукасу безумно хотелось выпить, однако их встреча носила весьма официальный характер.
— С удовольствием выпью чаю, — сказал он.
— Без сахара, с лимоном. Неужели ты думаешь, что я забыла? — Грациозным движением она наполнила чашку. — Итак, Лукас, как ты поживаешь?
— Спасибо, хорошо. А ты?
— У меня нет причин жаловаться… благодаря тебе. Все это время я хотела высказать тебе благодарность за твое благородное поведение.
— Учитывая то, что я убил твоего мужа, трудно представить себе, за что ты могла бы меня благодарить.
Она опустила голову.
— Бедный Гарри. Но ведь он сам виноват, что ввязался в такие дела, которые были ему не по плечу. У нас не было секретов друг от друга, Лукас. Я знала, что задумали Принни и его советчики: они решили сделать из меня козла отпущения. То, что я до сих пор могу высоко держать голову в обществе, является целиком и полностью твоей заслугой.
Лукас подумал о своей матери и покраснел.
— Я должен был сделать для тебя гораздо больше.
Она рассмеялась.
— Что еще ты мог сделать, когда тебя в срочном порядке отправили куда-то к черту на кулички — в Индию, кажется?
— В Россию.
— Ну конечно, в Россию — именно поэтому ты сейчас и приехал в Лондон. Расскажи мне о своей невесте: я, как сейчас, помню день, когда увидела вас в парке в Брайтоне. Уже тогда было видно, что вы предназначены друг для друга. Я искренне рада твоему счастью.
Лукас бросил взгляд на букеты, выстроившиеся на каминной полке.
— А как ты, Джиллиан? Неужели решила не выходить больше замуж? Вижу, у тебя отбою нет от поклонников!
Леди Иннисфорд задумчиво размешивала сливки в чае, и черный цвет медленно поглотил белый.
— Думаю, что я больше не рискну — мой шанс стать счастливой давным-давно упущен. А ты, наверное, думал, что я вышла замуж за Гарри, польстившись на его богатство?
— Вовсе нет! — запротестовал Лукас, хотя именно так оно и было, и она это знала.
— Женщина иногда чувствует себя очень одинокой, — задумчиво сказала Джиллиан, тряхнув блестящими рыжевато-каштановыми локонами. — Отношение к ней и ее положение в обществе полностью зависят от представителей противоположного пола.
— Я не собирался бросать тебя, Джиллиан. Я женился бы на тебе даже после…
— Давай не будем говорить о прошлом, — глаза ее затуманились, — теперь ты должен думать только о будущем. Мне казалось, судя по объявлению в «Пост», что ты вот-вот женишься на мисс Гримли.
— Гримальди, — поправил он.
— Ах да. Фамилия как у клоуна — я не хочу никого обидеть! Она ведь родом из Австрии, насколько я поняла?
— Из Италии. Но в ней есть и австрийская кровь.
— Кажется, она тебе приходится кузиной по матери? — Лукас кивнул, и Джиллиан понимающе улыбнулась. — Значит, графиня не станет возражать хотя бы против этой твоей связи.
— Хотелось бы надеяться. Знаешь, только теперь я начинаю понимать, каково было тебе, когда она…
— Она имела на это полное право, — решительно заявила Джиллиан. — Кому, как не мне, знать, насколько важно сделать все, что можешь, чтобы защитить своего ребенка. — Она снова позвонила в колокольчик. — Не сомневаюсь, Лукас, ты ломаешь голову над тем, для чего мне понадобилось возобновлять наше знакомство по прошествии стольких лет. Позволь представить тебе мою дочь. Что же ты не входишь, Араминта?
Миниатюрная фигурка нерешительно застыла в дверях.
Лукас поднялся с кресла.
— Я и не знал, что у вас с лордом Иннисфордом были дети.
— Всего один ребенок. Входи же, не будь такой робкой! Араминта училась в монастырской школе, — пояснила Джиллиан, когда девочка сделала несколько шагов вперед. — Иди сюда, малышка! Ты не должна бояться. Этот джентльмен — очень старый и дорогой друг твоей мамочки. Поздоровайся с ним.
Девочка — ей было на вид лет тринадцать или четырнадцать — присела и произнесла шепотом:
— Рада познакомиться с вами, милорд.
— Я тоже, Араминта.
Она встретилась взглядом с матерью:
— Так я теперь пойду?
— Как хочешь. Ты сейчас занимаешься вышиванием?
— Да, мама.
— Ну тогда продолжай.
— Хорошо, мама. До свидания, милорд. — Девочка снова сделала книксен и удалилась.
— Очень хорошенькая маленькая мисс, — заметил Лукас, наблюдая, как рыжевато-каштановая головка исчезает за дверью. — У нее твои волосы.
— И твои глаза.
Лукас с грохотом поставил чашку на блюдце.
— Что ты сказала?
Джиллиан печально улыбнулась:
— Прости, Лукас, наверное, следовало как-то по-другому представить ее тебе, но я ничего не смогла придумать.
— Ты захочешь сказать, что она… моя дочь?
Леди Иннисфорд уставилась в свою чашку.
— Да. Тебе никогда не казалось странным, что я с такой поспешностью согласилась выйти замуж за Гарри сразу же после того, как твои родители пригрозили лишить тебя наследства, если ты вздумаешь жениться?
— Я думал…
— Ты думал то же, что думал весь свет. — Ее губы тронула горькая улыбка. — Что я вышла замуж за старика из-за его богатства. Правда заключалась в том, что, кроме него, никто из знакомых мужчин не изъявил желания жениться на мне, когда я носила ребенка от другого мужчины.
— Ты хочешь сказать, что Иннисфорд знал об этом?
— Конечно, знал. Как бы, по-твоему, я смогла сохранить это в секрете от него?
— Но от меня ты это скрыла.
Она отложила чайную ложку.
— Если бы я сказала тебе, ты настоял бы на нашем браке вопреки воле своих родителей.
— Разумеется, я бы так и поступил.
— И после этого они лишили бы тебя наследства, испортили бы тебе жизнь. Да кто я такая, чтобы приносить ради меня такие жертвы?
Лукас растерянно оглянулся на дверь, за которой скрылась девочка. Его ребенок. Его дочь…
— Позови ее, — попросил он. — Дай мне взглянуть на нее еще раз.
— Нет, Лукас. Ты никогда больше ее не увидишь. Она ничего не знает о тебе и, будем надеяться, никогда не узнает.
— Почему ты поступаешь так жестоко?
Джиллиан усмехнулась:
— Жестоко? Подумай, Лукас: если бы я в ходе тщательного допроса, предпринятого королевским обвинителем, сообщила, что ношу твоего ребенка, ни один коронер в мире не сделал бы заключения о том, что смерть Гарри произошла в результате несчастного случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35