Животное быстро ослабеет и не сможет вынести дорогу.
– Как ее зовут? – Магрудер поднял глаза на незнакомца.
Тот, отвечая, пожал огромными плечами:
– Я зову ее Собакой.
– Дам ей кличку Хозер, – подумав, решил он, глядя на животного, уткнувшегося в его руку, – как-нибудь и мы доберемся с тобой до Кентукки, а, Хозер?
Луна медленно совершала свой путь на небе, а угрюмый охотник все сидел и сидел, слушая звуки ночи. Ему, как и индейцам, нравилось дикое одиночество леса. Но бывало, что тишина становилась невыносимой. Часто, когда наступала ночь, он вышагивал под холодным белым светом звезд, чувствуя в себе неизвестные желания.
В его голубых глазах появился язвительный блеск. По счастливой случайности индианка хоть как-то скрасит его жизнь, положит конец ночным шатаниям под луной.
Пламя в костре затухало. Магрудер выбил трубку, поднялся, тщательно вытер о землю подошвы от пепла и случайных искр и вошел в хижину. В темноте едва различил индианку, завернувшуюся в одеяло. Он лег в постель. Матрас, набитый сосновыми ветками, слегка затрещал под ним, Докси пошевелилась во сне.
Засыпая, он подумал, догадается ли она найти на камине кремень, чтобы разжечь огонь?
Небо начинало розоветь на востоке. Охотник проснулся от запаха кипящего кофе и поджаривающегося мяса.
Он повернул голову в сторону Докси, нагнувшейся у огня. Она поворачивала кусочки солонины на вертеле. В следующее мгновение он был уже на ногах. С минуту постоял на веранде, справляя нужду. Индианка обернулась в его сторону, увидев во всей красе мужскую плоть. Она убрала сковородку с огня и направилась в хижину. Легла в постель и подняла юбку.
Охотник молча на нее навалился. Несколько конвульсивных движений, и его тело задрожало, вжимая женщину в кровать. Спустя мгновение, он с угрюмым выражением на лице уже одевался. Докси поднялась, отправляясь ставить сковородку снова на огонь. Завтрак проходил в полном молчании. Женщина сделала попытку заговорить, но сердитый взгляд из-под бровей заставил ее замолчать. Она больше не открывала рта, пока не увидела, что Магрудер закончил есть и встал, собираясь отправиться в лес для проверки капканов.
– Мистер, – тихо спросила она, – как ваше имя? Как мне вас называть?
Лицо охотника стало еще жестче. Он коротко бросил:
– Мистер, так и зови, индианка.
Докси мрачно кивнула.
– К вечеру чтобы был готов ужин, – добавил он.
Когда затих хруст веток под его ногами, женщина сразу вскочила, глаза ее засверкали.
– Ненавистный мужчина, – пробормотала она, – никогда не поговорит.
Вдруг вспомнила о кувшине с виски, ее гнев смягчился. Докси стремительно бросилась в хижину к тому месту, где он спрятал его, и запустила в углубление руку, но там были только противные, замерзшие листья. Она села на корточки, в задумчивости кусая ноготь.
В следующее мгновенье женщина снова вскочила и бегом понеслась в хижину. В единственной комнате было мало потайных мест. Докси тщательно исследовала матрас, но ничего не нашла. Поиск в деревянном ящике тоже не принес результатов. Она обошла всю комнату. Оставался необследованным один-единственный, довольно больших размеров кожаный саквояж. Он находился на полке против камина. «Нет, она не должна его трогать, – думала индианка, – а хотя… если только посмотрит и положит все как было?» Она с нетерпением раскрыла его и заглянула внутрь: на груде белых полотенец лежали желтый кусок мыла, расческа, щетка и бритва. Она, хихикнув, взяла бритву в руки:
– Что-то не похоже, что он недавно пользовался ею. Вид у него, как у лохматого зверя.
Докси вынула все вещи и аккуратно сложила их. Затем грязно выругалась. Кроме штанов, рубашек и нижнего белья ничего не было. Ее оживленность сменилась глубокой грустью. Она положила все на место и захлопнула крышку. Разочарованная и злая, направилась к постели, по пути яростно пнув спящую у камина собаку. Та подняла голову и предостерегающе зарычала. Женщина снова выругалась:
– Замолкни, пес, а не то я отправлю тебя в котел.
Она подбросила дров в огонь, вернулась к кровати. Легла и уснула. Мысль об ужине для охотника отодвинулась далеко.
Лес уже погружался во тьму, когда индианка проснулась. Через окно она увидела, как Магрудер, вынырнув из-за сосен, приближается к хижине. Она нервно бросила взгляд на котел с мясом, кипящим на огне. Под одеялом было тепло, и она поспала больше, чем собиралась, едва не прозевав сделать ужин. Докси заметила дюжину звериных шкурок, связанных вместе и перекинутых через плечо охотника, думая, что день выдался у него удачным. Может это смягчит его, и он станет лучше с ней обращаться. Она поспешно подошла к кипящему котлу и длинной ложкой деловито помешала большие куски оленины, сдобренные дикими травами. Ушами ловила звуки шагов на веранде, глазами наблюдала, как охотник высоко подвешивал шкурки, чтобы их не достали звери, случайно сюда забредшие.
Женщина увидела, как распахнулась дверь, и широкие плечи охотника закрыли весь проем. Она затаила дыхание: он захочет ее до ужина или после? Посмотрела на его красивое лицо и молча вздохнула. Оно было холодным, как и прежде. Не произнеся ни слова и не взглянув в ее сторону, он направился к деревянной бадье, стоявшей на высокой скамье у окна.
Губы индианки презрительно скривились, когда она увидела, как великан зачерпнул целую пригоршню воды и жадно выпил, затем налил воду в большую миску и стал намыливать руки и лицо желтым мылом. После того, как он вытерся жестким домотканым полотенцем, грубо бросил:
– Чтобы здесь каждый вечер висело чистое полотенце.
У нее с лица сошла всякая улыбка. Хотя Докси уже не так боялась его, как вначале, но была совсем уверена, что он поколотит ее, если что-то вызовет его гнев. Она сообразила, что угрюмость еще не говорит о жестокости: он поделился с ней жареным кроликом, да еще отдал последний кусок кукурузной лепешки. В конце концов, тот факт, что он проявлял больше чувств к своей собаке, которая приветствовала его, виляя хвостом, мало беспокоил индианку. Он приютил ее в своей хижине, делясь с ней едой и виски, что ж, а она с удовольствием удовлетворит его мужской голод.
Как и раньше, они поужинали в полном молчании. Когда охотнику требовался еще кусок мяса или пустела его кружка, он глухо мычал, давая знать рукой. После ужина женщина собрала посуду, а он набил табаком трубку и стал молча курить, глядя на огонь. Она бросала на него долгие взгляды, размышляя о том, что заставляет его быть таким грустным и мрачным. Докси привела все в порядок и хотела сесть, когда охотник наконец произнес:
– Постели здесь.
Она принесла одеяла и разложила их у огня, надеясь, что белый мужчина не будет сегодня таким голодным, как прошлой ночью, если не подогреет себя этой прозрачной, жгучей жидкостью. Она села на корточки и посмотрела на него. В уме у нее крутился вопрос: где кувшин с виски?
Индианка заметила презрительность в его глазах.
– Скажи мне, женщина, ты не искала сегодня виски?
Докси отрицательно покачала головой и промямлила:
– Нет.
– Черта с два, нет! Держу пари, как только я скрылся в лесу, ты обшарила все.
Магрудер не дождался реакции на свои слова, поднялся и направился к хижине. Возвратился он очень быстро: в руках у него был кувшин. Индианка сдвинула брови.
У нее засверкали глаза, когда он вынул пробку и поднес кувшин ко рту. Она с завистью наблюдала, как охотник стал пить.
– Я подумал, что этот твой англичанин-любовник научил тебя по-всякому ублажать его, – произнес Магрудер, передавая ей кувшин.
Женщина согласно кивнула и подняла сосуд, выливая содержимое глубоко в рот.
– Поправь свои мозги, – добавил он, затем поднялся и начал стаскивать штаны. – Сегодня мне пришлось много походить, и у меня нет никаких желаний, так что я лягу спать прямо здесь у огня. А ты можешь побаловаться остатками.
Прошло две недели. За это время индианка узнала, что один вечер отличался от других. По субботам она должна была принести с веранды большую деревянную бадью и нагреть воды столько, чтобы заполнить ее наполовину. Докси изумленно смотрела, как охотник, скинув одежду, ступил в клубы пара, и завороженно наблюдала, как он тер мылом свое тело. Когда он встал во весь рост, она остановила взгляд на его мужской плоти, удивлявшей ее и раньше. Мысленно она сравнивала его с жеребцом.
Ее внутреннее восхищение его мужественностью испарилось в тот миг, когда он вылез весь мокрый из бадьи и приказал мыться ей. Индианка закричала, что замерзнет, что он сошел с ума. Магрудер без предупреждения втащил ее туда и окунул в воду прямо в одежде.
– Три себя хорошенько, – сквозь зубы процедил он, – вонючее отродье.
После купанья Докси уже твердо знала, что от нее требуется когда и как. Она поняла, что искать кувшин с виски – напрасная работа и пожала плечами. Вечерами у нее было все, что хотелось. Ему она ни в чем не отказывала.
ГЛАВА 2
Джулиана Рэслер проснулась и лениво потянулась. Разнеженная теплом, она провела руками по стройному телу. Одну руку она задержала на шее, затем прикрыла глаза густыми ресницами.
Когда сон полностью ушел, на нее нахлынули события вчерашнего дня и двух предшествующих лет. Депрессия, которая стала постоянной спутницей, давила ее своей тяжестью. Будто мало того, что она потеряла на войне мужа, что его родители вынуждали вдову оставить дом в Филадельфии, где они жили с Томом со дня их свадьбы. Девятнадцатилетняя женщина гневно вздохнула. Она уткнула свое словно выточенное лицо, обрамленное густыми светлыми волосами, в подушку и молча заплакала. Плакала о хорошем, что было у нее в жизни и о плохом, которое испытала уже в 16 лет. Ей было только 14, когда холодным зимним утром отец погиб под колесами бешено несущегося экипажа. Больная мать несколько месяцев после гибели мужа безутешно горевала и однажды тихо умерла. Джулиана осталась вдвоем с братом Джоном. Сейчас она понимала, как нелегко было двадцатичетырехлетнему юноше совмещать работу в банке с воспитанием младшей сестры, но он как-то справлялся, пока не подошло время служить.
«Бедный Джон», – сокрушенно думала Джулиана. Из всех женщин, его окружавших, он выбрал самый плохой вариант. Его женой стала холодная, на несколько лет старше его женщина, которая возненавидела свободолюбивую сестру мужа и даже не считала нужным скрывать это. С того дня, как Джулиана с Джоном перебрались в безобразный и аскетичный дом Айвы, та только и старалась выискивать недостатки у своей новой родственницы.
– Джулиана, не сутулься, – раздраженно делала она замечание.
– Тебе еще рано заглядываться на парней.
– Ты слишком громко смеешься.
В конце концов ее раздражительная и угрюмая невестка заявила, что возмущена поведением своей золовки, и девушке здесь не место.
Сначала Джон как-то пытался защищать сестру, но настойчивость Айвы победила и он отправил письмо тете Эми, старшей сестре их матери.
Джулиана лежала, уставившись в потолок, с тоской вспоминая их молчаливую поездку из Трентона в старый теткин дом в Филадельфии. Джон занес в дом багаж, справился о здоровье тетушки и уехал. Прощаясь с ним в темной и мрачной гостиной, она взглядом его просила не оставлять ее здесь в этом старом доме. Но он старался не замечать просящих глаз, погладил ее по щеке и пробормотал:
– Так, пожалуй, лучше, Джулиана. Сейчас я ничего не могу поделать, но как-нибудь позже…
Она хотела было что-то сказать, но, встретив на его красивом лице виноватый взгляд, заставила себя промолчать. Она стояла и смотрела ему вслед, пока он, ссутулившись, не пропал из виду. Стояла и думала, чем виновата перед своей невесткой, чем ее поведение не понравилось Айве. Имела ли та право обвинять ее в чем-то.
– Эта старая ворчунья завидует моей молодости и красоте, – заявила девушка гордо, – она бы сама с удовольствием пофлиртовала, если бы на нее обращали внимание.
Они со служанкой посмеивались над Айвой, невестка была некрасива: у нее было длинное и костлявое лицо, а редкие волосы, собранные на затылке в пучок, не украшали ее. Джулиана не переставала удивляться, как брат мог делить постель с сухой, костлявой ведьмой. Многие, знавшие их, были того же мнения. Понимала она и то, что Джон женился на этой женщине ради денег, да и сама Айва прекрасно осознавала эту причину замужества. А чем еще могла она завлечь мужчину?
Джулиана вздохнула в очередной раз и закрыла глаза своими руками с красивой, гладкой, словно атлас, кожей. Ею снова овладели воспоминания. Она как сейчас видела тот вечер, когда они вдвоем с Айвой сидели в мрачной неуютной гостиной; та была занята нескончаемым шитьем, а Джулиана просто смотрела на разгорающийся в камине огонь. Она ощущала на себе изучающий взгляд невестки, ожидая, как женщина разожмет свои тонкие, злые губы и в который раз начнет отчитывать ее за что-нибудь. Она была страшно удивлена и внутренне сжалась, когда Айва начала разговор в приятных тонах.
– Джулиана, ты уже достаточно взрослая, чтобы подумать о замужестве. Выбери любого, кто тебе понравится, а я обеспечу хорошее приданое.
Чтобы скрыть неловкость и неожиданность от ее предложения, Джулиана взяла со стола пилочку для ногтей и начала обрабатывать пальцы.
– Я как-то ни на кого еще не обращала внимания.
Краешком глаз она заметила, как Айва насторожилась. Джулиана положила пилочку на стол и поспешила объяснить:
– Все они какие-то… какие-то бесхарактерные. Хочу, чтобы мой муж был сильным во всем, – она мягко вздохнула, – все знакомые мне мужчины теряются, когда видят, что я немного сержусь на них.
На лице Айвы появилось раздражение.
– Ты слишком разборчива в твоем положении. Если ты достаточно умна, то должна выйти за первого, кто сделает предложение, – резко ответила она и быстро вышла из комнаты, грубо оттолкнув входившую Тилли.
– О чем Вы говорите, мисс, сильные мужчины, где их взять? Впрочем, лучше уж я займусь делом, а то выскажу что-либо не очень приятное, – сказала Тилли, перенося с подноса на небольшой низкий столик чайник, чашки, сахарницу, и мягко улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41