Никого не удивили ее гневные слова. Ведь все знали, почему Бланш так говорит, и никто не винил ее за это. Виктор, словно охотничий пес, ходил по следу Пилар. А эта шлюха, мексиканка, чтобы позлить бедную женщину, нарочно флиртует с ним на глазах у жены. Все женщины поселка были уверены, что настанет тот день, когда их костлявая и некрасивая подруга утрет нос своей мучительнице.
Возвращаясь домой, Фэнси размышляла о том, что неплохо бы было пригласить на эту вечеринку Мирту. Если бы женщины познакомились с ней поближе, она бы им понравилась.
Она уже подошла к поселку, когда из школы вышли дети. Миссис Доусен остановилась, чтобы поговорить с Молли по поводу предстоящего вечера. Как раз когда она говорила подруге о том, что решила испечь к вечеринке пирог, учительница улыбнулась и сказала:
– Здравствуй, Чанс.
Фэнси обернулась и увидела мужа, который незаметно подошел к ним. Он улыбался, но его улыбка предназначалась Молли, а не жене. И выражение лица у него было, как обычно, каменное. Все правильно, она была права, ее утренние подозрения подтвердились. Ничто между ними не изменилось.
Прощаясь со своей любимой подругой, Фэнси надеялась, что Молли не заметила холодности Чанса. Ей ужасно не хотелось, чтобы ее жалели, как Бланш Сикэт.
В тот вечер, когда после ужина они всей семьей сидели в гостиной, Фэнси время от времени искоса поглядывала на мужа, но он, казалось, не замечал ее и задумчиво глядел в огонь. Она же, в свою очередь, не замечала, когда он бросал на нее быстрые взгляды.
Оба боялись предстоящей ночи. Если они не могут хорошо относиться друг к другу в дневное время, то как сумеют они любить друг друга ночью?
Однако когда они пошли спать, и Чанс, погасив лампу, разделся в темноте, то сразу же повернулись друг к другу, как будто это было для них само собой разумеющимся. Как будто две совершенно различные пары жили в этом доме: дневная пара было холодной и отчужденной, в то время как ночная пара была страстной и любящей.
ГЛАВА 25
Тонкий серп молодого месяца, взошедший на небе, освещал дорогу всем жителям поселка, направлявшимся в этот вечер к бараку холостяков. Спешила туда и молодая супружеская чета Доусенов. Чанс дердал жену под руку, следя, чтобы она не поскользнулась и не упала. А Фэнси то и дело норовила прибавить шагу, опасаясь, что они придут последними.
Супруг только посмеивался над причиной их опоздания: его жене пришлось трижды переодеваться, прежде чем она смогла выбрать подходящее для ее теперешней фигуры платье.
Соседи еще не знали, что Фэнси ждет ребенка. Но сам Чанс уже замечал, что живот его жены несколько округлился. По мере того, как рос под ее сердцем их малыш, росла и любовь Доусена к этому крошечному существу, их ребенку.
Когда они приблизились к длинному зданию барака, Фэнси хотела спросить Чанса, намерен ли он делать вид перед всеми, что они нормальная, счастливая пара, но не решилась. Если он сейчас ей грубо ответит, то для нее весь вечер будет испорчен, и ей трудно будет скрыть свою боль.
Сердце ее радостно забилось, когда Чанс не отпустил ее руку, вливаясь в круг веселящихся. Она благодарно улыбнулась ему, когда он помог ей снять жакет и повесил его на вешалку.
Все шумно приветствовали Доусенов, и, как всегда случается на подобных сборищах, мужчины собрались в одном конце комнаты, а женщины сгруппировались у камина. Дети носились кругом как дикари, выпущенные из клетки, мешаясь у всех под ногами и таская сладости с длинного стола, ломившегося от обилия блюд, которые принесли с собой женщины.
Фэнси взяла у Чанса фруктовый пирог, испеченный ею специально для этой вечеринки, положила его на стол и присоединилась к беседующим женщинам. Как раз в этот момент Сьюки Даниэле рассказывала подругам историю синяка, красовавшегося под ее глазом.
Но вот раздались первые звуки песни «Скачки в Кейптауне», исполняемой на губной гармошке, к которой тут же присоединилась скрипка, а затем – банджо.
У всех собравшихся ноги поневоле начали притопывать. И вскоре мужья подхватили своих жен и закружили их по комнате. Юбки женщин колоколами раздувались в быстром танце.
Фэнси принялась гадать, будет ли Чанс танцевать с нею, как вдруг он появился перед ней и протянул руки, приглашая к танцу. Она не помнила, чтобы когда-нибудь еще была так счастлива, как в эти минуты, легко кружась под музыку в объятиях своего мужа.
После первого танца дам начали приглашать холостяки, отодвигая плечами мужей, которые, впрочем, добродушно уступали своих жен. В конце концов, с кем же еще могли они танцевать?
Фэнси не знала, согласится ли Чанс, чтобы она танцевала с другими лесорубами. Но когда к ней подошел бородатый рабочий лесопилки, Доусен спокойно отошел в сторону.
Весь следующий час миссис Доусен танцевала то с одним, то с другим, а Чанс стоял прислонившись к стене и наблюдая за ее грациозными движениями. Он был так горд, что эта красивая женщина принадлежала ему, что не знал куда деваться от счастья, и раздувался, самодовольно улыбаясь, как индюк.
Однако улыбка собственника тут же исчезла с его лица, когда, казалось бы из ниоткуда, появился Гил Хэмптон и пригласил его жену на танец. Увидев, как этот тип обнял Фэнси за талию, Чанс направился было к ним, но остановился. Все присутствующие здесь мужчины танцевали с его женой, по крайней мере, хотя бы по разу, и поэтому он вызвал бы всеобщее недоумение, если бы вдруг поднял сейчас шум.
Кружась в танце, Фэнси старалась соблюдать приличное расстояние между собой и Гилом, хотя это было не так-то просто. Он упрямо старался привлечь ее к себе поближе, не обращая внимания на сопротивление с ее стороны. Зная, что Чанс неотрывно следит за ними, она наконец прошептала:
– Гил, веди себя прилично. Мой муж может рассердиться, и тогда все подумают, что я нехорошо себя веду.
Хэмптон моментально расслабил свои объятия.
– Извини, Фэнси. Я не подумал об этом, – произнес он с раскаянием.
Проносясь в танце мимо Чанса, Фэнси улыбнулась и помахала ему рукой, но в ответ получила холодный взгляд. Настроение ее сразу же пошло на спад, чувство возмущения и обиды росло в ней. Отчего он так несправедлив к ней? Она ничего плохого не сделала и с Гилом ведет себя так же, как и с остальными мужчинами. Почему Чанс считает что она в чем-то виновата? Это ужасно утомительно каждый раз подлаживаться под его настроение, стараясь лишний раз его не рассердить.
Разозлившись, она уступила Гилу и позволила себе прижаться к нему теснее, чтобы у Чанса действительно были основания сердиться. Но в этот момент музыка прекратилась, и Бланш позвала всех к столу. Участники вечеринки устремились к угощениям, неся с собой тарелки, которые каждый прихватил из дома. Для холостяков и для самого себя предусмотрительный Зеб принес стопку жестяных мисок из столовой.
Когда все принялись за еду, наступила относительная тишина. Как вдруг распахнулась дверь, и на пороге появилась Пилар. Зловещее молчание повисло в помещении. Все замерли и, открыв рты, смотрели на нежданную гостью. Мексиканка медленно осмотрела комнату, словно искала глазами кого-то. Никто не сомневался, кого она искала.
Пилар направилась было к собравшимся, но неожиданно на ее пути встала Бланш.
– Что ты здесь делаешь, шлюха?! – резко спросила она. – Тебя сюда никто не приглашал. Ты здесь никому не нужна.
– Говорите только за себя, миссис Сикэт. – Мексиканка презрительно усмехнулась и уперлась руками в бедра. – Виктор, например, счастлив видеть меня.
Головы всех присутствующих повернулись в сторону смущенного мужа Бланш.
– Скажи ей, – приказала ему Пилар. – Скажи ей, что ты сейчас счастлив меня видеть.
Виктор растерянно взглянул на свою тощую непривлекательную супругу и увидел, как лицо ее страдальчески перекосилось. И он вдруг почувствовал стыд перед нею и перед всеми жителями поселка, что столько лет позорит свою семью. Он подошел к Бланш, обнял ее за плечи и отчетливо, чтобы все слышали, произнес:
– Я совсем не счастлив видеть тебя здесь, Пилар.
– В самом деле? Тогда позволь мне сказать тебе, что…
Неизвестно, что собиралась сказать танцовщица, так как Гил Хэмптон не дал ей договорить. Он схватил ее за руку и потащил к двери. Никто не слышал, что он ей сказал, открывая дверь и выталкивая ее на улицу.
Мужчины возобновили прерванный разговор, притворившись, что ничего необычного не произошло. Женщины, однако, окружили Бланш и принялись громко высказывать все, что они думали об этой шлюхе Пилар.
Вечеринка продолжалась еще час, но настроение у всех было немного испорчено из-за выходки непрошеной гостьи.
Потихоньку все начали расходиться. Разбирали свои тарелки и вилки с ложками, одевали своих детишек в пальто и, попрощавшись, устремлялись к выходу. Ни от кого не ускользнул тот факт, что мистер и миссис Сикэт уходили с вечеринки под руку. Все также заметили, с каким довольным и гордым видом удалилась Бланш.
– Как ты считаешь, Виктор теперь будет вести себя иначе? – спросила Фэнси Чанса, когда они возвращались домой.
– Похоже, что так. Но Пилар теперь не оставит его в покое, чтобы досадить Бланш. Надеюсь, у Виктора хватит ума понять это.
– Не знаю, почему Бланш терпит все это. Я б прогнала его сразу же после первой измены с другой женщиной.
Чанс хитро улыбнулся. Уж не хочет ли Фэнси предупредить таким образом его самого, что прогонит из своей постели мужа, если только он изменит ей?
– Тебе легко говорить.
Он помог ей пройти по обледенелому участку дороги.
– Легко говорить, зная, что ты всегда сумеешь найти замену тому, кого прогнала. А с Бланш совсем другое дело. Мало того, что у нее внешность, как у ощипанной курицы, так еще и характер хуже уксуса. Она никогда бы не смогла найти себе другого мужа.
– Ручаюсь, что она не была такой, когда они с Виктором познакомились и поженились. Уверена, это по его вине она стала такой недоброй.
– Вы, женщины, всегда защищаете друг друга, – усмехнулся Чанс.
– Как и вы, мужчины.
Фэнси вырвалась от него и упала бы, если бы муж, смеясь, не поддержал ее за талию.
Она попыталась высвободиться, но его рука еще крепче сжала ее талию и оставалась там, пока они не пришли домой.
В эту ночь что-то новое появилось в отношениях Чанса и Фэнси. Это была супружеская нежность, которой не было прежде. Жена уснула в объятиях мужа и в том же самом положении проснулась.
ГЛАВА 26
Проснувшись, Фэнси потянулась и улыбнулась. Вся спальня была залита солнцем. Наконец-то прекратились дожди. Буря, разразившаяся три дня назад и бушевавшаяся несколько часов, пригнала с юга черные грозовые тучи, пролившиеся на землю жутким ливнем, который постепенно сменился серым монотонным дождем. Старый мудрый Зеб оказался прав, когда сказал, что это теперь затянется надолго.
Уровень воды в Колумбии и ее притоках поднялся на несколько футов. Стремительный мутный поток нес в море деревья и тела затонувших животных. Если бы поселок Доусена стоял не на холме, то вмиг превратился бы в грязное болото – благодарение Богу, место в свое время воистину было выбрано удачно.
Наступил май, любимое время года Фэнси. Все кругом цвело и зеленело, а в болотах лягушки рассыпали свои рулады, которые были слышны далеко-далеко вокруг.
В один из последних дней прилетели луговые жаворонки, затем малиновки, а за ними – красно-головые коноплянки. С утра до вечера поселок наполнялся птичьими песнями.
Фэнси, лежа в постели, еще раз потянулась и скрестила руки на округлившемся животе. Через каких-нибудь два месяца живот снова станет плоским. Скорее бы это произошло. А то ей уже надоели собственная неуклюжесть и боль в спине. Но, по словам Сьюки Даниэле, ей еще повезло, потому что у нее не отекают ноги и руки, и вообще, ее беременность протекает сравнительно легко. К тому же она не очень сильно поправилась, и живот стал заметен только пару месяцев назад.
Конечно, все мужчины в ее семье заботились о ней, включая старого Зеба. Два последних месяца они все вчетвером почти каждый день ужинали в столовой. И кроме того, Чанс нанял женщину из индейской деревни стирать их одежду. В общем, Фэнси почти не знала забот. Она даже написала в письме своей бабушке, что, как ей кажется, некоторые женщины в поселке стали ей завидовать.
Мысли Фэнси часто возвращались к бабушке. Милая старушка обещала приехать в поселок через месяц. Последние три недели дом Доусенов был наполнен звоном пилы и стуком молотка – Чанс решил пристроить к дому еще одну комнату. Эта большая новая комната должна была послужить двум целям. Во-первых, там будет жить бабушка, приехав к ним в гости, а после ее отъезда это будет спальня Тода и Ленни, где у каждого из них будет своя отдельная кровать. В их же прежней комнате будет спать малыш, когда немного подрастет.
Фэнси заложила руки за голову и уставилась в потолок. На ее губах блуждала улыбка. Интересно, сколько еще комнат придется пристраивать Чансу? Она не собирается ограничиваться одним ребенком. Ей хотелось иметь, по крайней мере, шестерых.
Внезапно морщина прорезала ее лоб. А что, если Чанс не захочет иметь столько детей? Может быть, он вообще не захочет детей после появления на свет их первого ребенка. Они никогда не обсуждали эту проблему. А если хорошо подумать, то они вообще ничего не обсуждали. Взять, к примеру, эту индейскую женщину, которая приходит теперь раз в неделю заниматься стиркой их белья. Она появилась однажды утром и заявила, что пришла стирать для семьи Доусенов. Когда Фэнси заявила, что сама занимается стиркой, женщина протестующе покачала головой.
– Доусен вчера приходил в нашу деревню и нанял меня, заплатив серебряный доллар моему мужу.
А этот случай с пристройкой для бабушки! Она узнала о намерениях мужа только после того, как услышала стук молотка и поинтересовалась у Чанса, что означает этот шум.
– Решил пристроить комнату для бабушки, – объяснил он. – Не может же она спать на полу. А если бы попробовала лечь с Тодом и Ленни, то они затолкали бы ее во сне до смерти. – И прежде чем Фэнси успела что-то сказать, предупредил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38