Рождество наступило и прошло, а Чанс едва ли заметил это. Он намеренно не обращал внимания на нарядные елки в домах, хотя сам велел, чтобы Билл Бэнди играл роль Санта-Клауса для детишек поселка. Но для Доусена это был не праздник, а всего лишь день, свободный от работы и похожий на все остальные дни, когда его мысли были полны тревоги о Фэнси. Снова и снова он спрашивал себя, где она могла быть? Куда можно было исчезнуть втроем, с мальчиками? Тепло ли им? Достаточно ли у них еды? Как Фэнси зарабатывает себе на жизнь? Время от времени он упрекал себя за то, что не разрешил ей работать в танцзале. Она бы и сейчас была здесь, жила бы в его доме, где он мог бы заботиться о ней.
Минул старый год и наступил новый, принеся с собой сильные морозы и снежные бураны. В некоторых местах снежные сугробы достигали трех футов высоты, а морозы крепчали день ото дня. Всю неделю завывал ветер, и из-за снежных буранов никто не выходил из дому, разве что в случае острой необходимости. Мужчины коротали время в столовой за игрой в карты. Чанс иногда присоединялся к ним, но чаще он сидел в своем доме, тоскуя и тревожась о Фэнси.
В одну из ночей ветер вдруг стих, и снегопад прекратился. Дети наконец смогли возобновить занятия в школе, вырвавшись из-под присмотра матерей, а мужчины смогли вернуться на работу.
Однако на следующее утро Чанс обнаружил, что тревог у него прибавилось. Сразу после завтрака к нему пришли двое работников лесопилки с лицами мрачными и нахмуренными и показали свою поперечную пилу, у которой кто-то намеренно выбил топором несколько зубцов. Все начиналось снова.
– В поселке есть человек, который стремится навредить тебе, Чанс, – заявил Виктор Сикэт, стиснув кулаки.
– Да, верно, – согласился Фрэнк Джексон. – У тебя есть враг, который решил разорить тебя.
– Вы обнаружили какие-нибудь следы возле мастерской с инструментами? – поинтересовался Доусен, не реагируя на сердитые замечания мужчин.
Виктор отрицательно покачал головой.
– Кругом все замело снегом. Этот ублюдок сделал свое грязное дело несколько дней назад.
– Клянусь, этому подонку больше не придется заниматься своими грязными делишками! – мрачно произнес Чанс. – Никому ничего не говорите, чтобы не спугнуть негодяя. Я теперь буду сам дежурить по ночам, а днем отсыпаться, пока не поймаю его. Если кто-то поинтересуется, почему меня нигде не видно, скажите, что я простудился. А сейчас я вам дам новую пилу.
Прошли две долгих ночи, но ничего подозрительного не случилось. На третью ночь около двух часов Чансу очень захотелось спать. Он покинул свое укрытие, оборудованное в пристройке за танцевальным залом, где Мирта держала своих лошадей и коляску, и поспешил к столовой, чтобы выпить чашечку кофе, который Зеб специально для него держал на плите.
В столовой было темно, но Доусен не стал зажигать лампу, так как за окном светила яркая луна. Он подошел к плите, налил себе кофе и сделал большой глоток. Затем скрутил папиросу, решив сначала покурить, а потом уже допить кофе.
Он уже докурил папиросу и только собирался допить кофе, как почувствовал запах дыма – но не табачного. Где-то совсем рядом запахло горелым деревом. Доусен встал. Может Зеб заснул с зажженной трубкой, и начался пожар?
Чанс шагнул к выходу, и глаза его расширились от удивления: из-под двери с улицы в помещение вползало облако серого дыма. Мужчина чуть помедлил. А вдруг в него сейчас выстрелят, если он откроет дверь? Может, этот неизвестный враг хочет не только его разорить, но и убить?
Но все же он не собирался оставаться здесь чтобы сгореть живьем. Вытащив ружье и приготовившись встретиться с опасностью, Чанс рывком открыл дверь.
Но никого не увидел и ничего не услышал, никто в него не стрелял, однако и выйти было невозможно. Прямо под дверью, на крыльце был разложен костер, языки пламени которого уже подобрались к дверному проему. Он повернулся и бросился в рабочее помещение Зеба, где тот обычно держал ведро с водой. Чанс молил Бога, чтобы только оно не оказалось пустым. К счастью, ведро оказалось почти полным. Доусен схватил его и вылил воду в костер, стараясь метить в самую середину.
Пламя зашипело и погасло, оставив после себя мокрую золу и почерневшее дерево. На крыльце, однако, уже успела выгореть огромная дыра.
Доусен вытер холодный пот, струящийся со лба. А что, если бы его не оказалось на кухне в этот момент? Зеб не смог бы выбраться из столовой, так как в бараке был только один выход. Кто бы ни был этот человек, его во что бы то ни стало нужно поймать, пока он не убил кого-нибудь.
Чанс вышел во двор проверить следы, хотя знал заранее, что, скорее всего, ничего не обнаружит, так как вокруг многие уже натоптали, и среди прочих определить следы врага было практически невозможно. Затем он отправился домой, решив, что вполне может лечь спать, так как его недруг тоже, наверняка, сейчас уже спит, выполнив свою грязную работу, запланированную на сегодня.
На следующее утро, когда Доусен подошел к столовой, возле обгоревшего крыльца уже собрались Зеб с остальными лесорубами. Чанс исподволь наблюдал за лицами собравшихся, стараясь подметить реакцию каждого. Все казались искренне возмущенными и расстроенными. А Гил Хэмптон, тот вообще выглядел чуть ли не больным. Лицо у него было таким бледным, как у покойника. Но почему? Почему он выглядел более подавленным, чем все остальные? Или он по собственному опыту знал, что значит быть охваченным огнем?
В эту ночь Чанс опять находился на своем посту, слушая, как из танцевального зала доносились музыка и топот танцующих пар. Ночь была светлой, но морозной. Доусену каждую минуту приходилось топать ногами и постукивать рука об руку, чтобы кровь лучше циркулировала.
Черт бы побрал этого человека, из-за которого ему приходится торчать на таком холоде!
Примерно в два часа ночи, во время перерыва между танцами, Чанс вдруг заметил, как мужская тень метнулась за угол танцевального зала. Вот он, преступник! Что он решил натворить сегодняшней ночью?
Когда неизвестный повернул к реке, Доусен оставил пост и осторожно последовал за ним, стараясь держаться в тени деревьев. Наверное, этот негодяй опять решил повредить большую пилу на лесопилке.
Когда преследуемый дошел до реки и остановился, луна осветила его лицо. Чанс был разочарован, но не слишком удивлен, узнав Гила Хэмптона. Хотя он и недолюбливал этого бродягу, но считал, что тот не способен на такие подлые поступки. И все же, как сказал когда-то Зеб, мужчина может совершать странные поступки, если дело касается женщины.
Однако Чанс удивился, когда увидел, как Хэмптон вытащил из кустов лодку, осторожно войдя в нее, достал весло и погреб к противоположному берегу. Что могло заинтересовать его на том берегу? Доусен нахмурился. Насколько ему было известно, на том берегу ничего не было, кроме индейской деревни, расположенной в нескольких милях от реки, а также заброшенный барак, которым три-четыре года назад пользовались охотники. Что касается леса в том районе, то до него еще не добрался топор лесоруба.
Хэмптон достиг противоположного берега и выпрыгнул из лодки. Как только он вытащил лодку из воды, из кустов к нему в объятия бросилась стройная женская фигурка. Пара немного постояла обнявшись, а затем отправилась в глубь соснового леса.
Чанс почувствовал себя так, словно один из мулов, тащивших бревно на лесопилку, ударил его в грудь. Теперь понятно, где находилась Фэнси все это время! Хэмптон прятал ее вместе с мальчиками в лесу, в заброшенном бараке, который мог рухнуть в любую минуту. Вероятно, они планировали весной покинуть эти места.
Расположившись у скалы, он ждал, когда Хэмптон вернется назад и спрашивал самого себя: как мог мужчина продолжать спать с такой женщиной, как Пилар, если его любит такая женщина, как Фэнси? Возможно, это и глупо с его стороны, но с тех пор, как Фэнси появилась в поселке, Чанс не встречался ни с одной женщиной.
Прошло чуть больше часа, прежде чем Доусен увидел, как Гил вышел из лесу и снова сел в лодку. Тогда он поднялся и отправился домой. Настроение у него было хуже, чем когда-либо в его жизни.
Ладно, если Фэнси предпочла ему Хэмптона, это ее дело. Но завтра он отправится за реку и вернет домой своего племянника.
ГЛАВА 20
После размеренной прогулки по небольшому парку, расположенному неподалеку от дома бабушки, Фэнси вернулась к себе в апартаменты. Слава Богу, наконец праздники закончились, а с ними, наверное, и все эти бесконечные приемы, банкеты, танцевальные вечера и ответные визиты к друзьям бабушки.
Ей эти праздники показались слишком утомительными. Быть может, если бы ее самочувствие было получше, если бы она не чувствовала себя все время такой усталой и сонной, то наверняка бы проявила больший интерес ко всем этим праздничным развлечениям, которые всем, казалось, доставляли огромное удовольствие. Но из-за какой-то непонятной вялости, навалившейся на нее, Фэнси приходилось держаться особняком на всех увеселениях, наблюдая за происходящим со стороны и делая вид, что ей очень весело, чтобы не расстраивать бабушку.
Она тихонько вздохнула. Милая добрая бабушка изо всех сил старалась, чтобы внучке понравилась жизнь в новом доме. Вот поэтому девушка хотела казаться счастливой, хотя совсем себя такой не чувствовала.
Тод и Ленни также пытались ценить все, что делала для них бабушка, и нарочито шумно радовались, распаковывая свертки с бесчисленными подарками, которые лежали под красивой рождественской елкой.
Но все эти мячи, барабаны, обручи, деревянные солдатики и шарики не очень-то привлекали мальчиков, привыкших жить в окружении северных лесов. Складной нож, лук со стрелами и удочка привели бы их в больший восторг.
Что касается самой Фэнси, то она с радостью распаковала свои подарки с шелковым кружевным бельем, тончайшими муслиновыми ночными рубашками и пеньюарами, шалями, шляпками, расшитыми тапочками, перчатками, муфтами, духами и лентами для волос.
Она получала огромное удовольствие от этих подарков, потому что была женщиной. А какой женщине не понравились бы такие прекрасные вещи? Какое блаженство надевать на тело шелковое белье и пользоваться цветочными духами. Она поймала себя на мысли, что ей было бы вдвойне приятнее, если бы Чанс увидел ее в этих нарядных лифчиках и панталонах. Хотелось взглянуть, как расширились бы его зрачки от восхищения и как восторженно загорелись бы его глаза.
Но Фэнси не позволяла себе долго думать на эту тему. Она сказала себе, входя на небольшое крыльцо и поднимая тяжелое медное кольцо, висевшее на двери, что Чанса Доусена нет в ее жизни, и так будет всегда.
Дверь открыл Томас. Бросив ему короткое «спасибо», она быстро прошла мимо и поднялась в свои личные апартаменты. Фэнси никак не могла забыть поведение дворецкого в тот день, когда она впервые появилась здесь с мальчиками. Ей также не нравилось, как он командует Кэти, как он хмурится, когда Тод и Ленни, не дай Бог, немного зашумят. Она уже как-то раз поговорила об этом с высокомерным слугой, дав ему ясно понять, что только она имеет право ругать своих мальчиков.
В тот вечер, когда ребята уже ушли к себе наверх спать, Фэнси и миссис Эшли остались одни в теплой гостиной.
– Внучка, дорогая моя, расскажи мне, пожалуйста, о дяде Тода. Мальчики так любят его. Должно быть, он очень хороший человек. Сколько ему лет?
Девушка удивленно взглянула на старую женщину, так как представления не имела, что Ленни и Тод рассказывали бабушке о Чансе. Должно быть, они ужасно по нему соскучились.
– По сравнению со мной его можно назвать человеком в возрасте. Ему тридцать лет, немного грубоват, как и все лесорубы. Ведь им приходится вести тяжелую жизнь. Но порой он бывает и мягок, и нежен, хотя все время пытается это подавить в себе. Но в отношениях с Тодом и Ленни эти его качества проявились в полной мере. Он был очень внимателен к ним и заботлив.
Она могла бы еще рассказать, какой он в любви, но не бабушке же это рассказывать!
– А как он относился к тебе? – спросила Телма, взглянув внимательно на внучку, чем снова удивила ее.
Чуть помедлив с ответом, Фэнси усмехнулась:
– Мы с ним и полчаса не можем провести вместе, чтобы не разругаться.
– Тогда, должно быть, ты не скучаешь по нему, – сказала бабушка после некоторой паузы.
«Скучаю ли я по нему? – спросила себя девушка. – Да, я скучаю по нему. Каждый раз, когда я вспоминаю о нем, у меня болезненно сжимается сердце».
Миссис Эшли изучающе рассматривала прекрасное лицо внучки, пытаясь угадать, что прячется в ее глазах под опущенными ресницами. Старая женщина хотела было что-то сказать, но передумала, хотя и понимала, что Фэнси только что солгала. Осознавала это девушка или нет, но она была влюблена в того мужчину, которого только что описала как грубоватого лесоруба с нежною душой. Именно из-за него внучка не могла в полной мере наслаждаться роскошной жизнью, положенной ей по праву рождения.
Бабушка перевела разговор на то, чем им предстоит заняться завтра. Фэнси с трудом сдержала стон, когда узнала, что завтра настала пора нанести ответные визиты. Снова придется ходить по гостям к людям, с которыми у нее не было ничего общего.
Когда часы на камине пробили девять, внучка поцеловала бабушку в мягкую дряблую щеку и пожелала ей спокойной ночи.
Фэнси вошла в свою спальню в тот момент, когда Кэти перестилала ее постель, собираясь отдать белье в стирку. Создавалось впечатление, что служанка нарочно не торопилась уходить – наверное, она хотела попросить на завтра выходной: ее жених работал в порту, и по воскресеньям он отдыхал. Они собирались пожениться, как сказала Кэти.
Иногда Фэнси от души завидовала этой ирландской девушке, в основном, когда та рассказывала о своем будущем муже, о том, как они собираются жить вместе, сколько у них будет детей. Она бы тоже, как и Кэти, хотела строить планы на будущее, хотела выйти замуж за человека, который отвечал бы взаимностью на ее любовь.
Но то, что сказала ей горничная, заставило Фэнси побледнеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38