– Немедленно прыгай в постель, – приказал он, когда они вошли в квартиру. – Я заварю кофе и полчасика побуду твоей сиделкой.
Когда он вошел с подносом в спальню Илены, она лежала на огромной постели, изысканно-хрупкая, в белом кружевном халатике, опираясь на гору шелковых подушек.
– А вот и мы. – Пол поставил поднос на кровать между ними и налил две чашки кофе. Илена улыбнулась ему, принимая чашку с блюдцем.
– Из тебя получится прекрасный муж, Пол, – сказала она.
– Хорошо. – Он прихлебывал кофе и наблюдал за ней скорее как профессионал, чем как возлюбленный. – Ты выглядишь теперь гораздо лучше, отдохнула и посвежела, – решил он.
– Как глупо было упасть в обморок.
– Рут сказала, что завтра ты идешь к ней на консультацию.
– Нет, я не думаю, что это так уж необходимо…
– Не упрямься, Илена. Рут считает, что тебе нужно провериться, и она слишком занятый человек, чтобы ее подводить, – к тому же тебе стоит признаться, что последнее время ты все время на грани срыва.
– Я… полагаю, так оно и есть. – Она поставила на поднос чашку с блюдцем и начала нервно вертеть большой бриллиант на левой руке. – Все эти приготовления к свадьбе, они меня утомили. И потом, ты все время так занят своей работой… я иногда думаю, что она волнует тебя гораздо больше, чем я.
– Естественно, моя работа много для меня значит. – Он взглянул на нее, неожиданно нахмурившись. – Ты ведь всегда это знала, но когда операция маленького Джинджера будет позади…
– Джинджер, Джинджер! – Она резко дернулась, кофейный поднос задрожал. – Я начинаю уставать от этого имени! Вечно твои пациенты вторгаются в нашу личную жизнь, это нечестно по отношению ко мне. Ты ставишь свою клинику на первое место, и это тоже нечестно.
– Илена, ты слишком много думаешь о…
– У меня есть на то причины! Ты говоришь, что я отношусь к тебе с безразличием, но тебе приходило когда-нибудь в голову, что мне обидно быть на втором месте после каменного здания и кучи вывихнутых костей? – Ее полные обиды глаза скользнули по его лицу. – Когда ты прооперируешь этого ребенка, ты постараешься уделять немного времени и для меня?
– Конечно, Илена. – Он улыбнулся и потрепал ее по руке. – Для операции все подготовлено, знаешь, мальчик тоже теперь готов перенести ее в среду. Он от природы не слишком крепкого сложения, и только благодаря отличной помощи Марни его удалось привести в достаточно хорошее физическое и душевное состояние, которое необходимо при серьезном хирургическом вмешательстве.
Марни!
Это имя словно подкосило Илену, и она рухнула на шелковые подушки.
– Mon Dieu! – воскликнула она. – Когда я не слышу об этом маленьком калеке, то я слышу об этой твоей незаменимой секретарше! Секретарши незаменимы обычно тогда, когда страстно влюблены в своего работодателя, – добавила она с ехидством.
– Боже милостивый, о чем ты говоришь, Илена! – Он поднялся, покраснев, как мальчишка. – Марни, как я тебе уже рассказывал, выходит замуж за моего рентгенолога.
– И тебе это не нравится, не правда ли, Пол?
– Перестань! – Он наклонился над Иленой и сердито встряхнул ее. – Я не собираюсь сегодня ссориться с тобой, и меньше всего из-за Марни.
Потом он выпрямился во весь рост, закрыв собой свет от ночника, так что Илена, казалось, вся помещается в его тени. Ее темные волосы разметались по подушке; небольшие тени подчеркивали необычную голубизну ее глаз, и Пол видел, как поднимается и опадает ее красивая грудь под кружевом халатика.
– Я не понимаю, почему мы постоянно ссоримся из-за Марни, – сказал он несколько утомленно. – Ты великолепно знаешь, что, если бы я решил за кем-нибудь приударить, я не выбрал бы для этого совершеннейшего ребенка.
– О, мужчины и их благородные речи! – В лице Илены вдруг проступила вековая горечь всех жен-шин, которые отказались бы от мужчин, если бы только их тела им это позволили. – Для всех вас женщина не более чем средство для выражения вашей самовлюбленности и самоуважения. Петух, кукарекающий на амбарном насесте, честнее, чем все вы, вместе взятые. Он, по крайней мере, кукарекает честно и не за закрытыми дверьми.
– Все эти философствования о фанфаронской природе особей мужского пола, принадлежащих к человеческому роду, – камень в мой огород? – Пол вопросительно оглядел ее. – Возвращаясь к началу нашего романа, я понимаю, что не всегда ставил тебя важнее своей работы, но я предупреждал, когда мы обручились, что если ты принимаешь меня, то должна принять также и клинику. Я не согласен с твоим утверждением, что всем мужчинам женщины нужны только с одной целью. Я хочу, чтобы она подарила мне дружбу и любовь. Любовь, Илена, – это не просто страсть. Это не дешевый товар, доступный любому, у кого в бумажнике найдется пять фунтов. Любовь – это нечто большее… мужчина нуждается в ней гораздо больше, чем порой способны понять вы, женщины, и говорят, я знаю, что женщины более способны любить, потому что они еще и матери…
– Тебе нужна мамочка! – пробормотала она.
– Нет, но я действительно хочу, чтобы меня любили. – Он наклонился и коснулся губами ее лба. – Поспи немного, тебе это необходимо. И не забудь завтра утром пойти к Рут.
– Пол… – ее рука ухватилась за его рукав; усталые глаза на ее прелестном белом личике с безумным блеском уставились на него, – не уходи рассерженным.
– Ну, успокойся, расслабься, – прошептал он. – Ты не уснешь в таком напряжении.
– Мне нужно принять снотворное.
– Эти чертовы пилюли!
Но он понимал, что она не сможет уснуть, пока не примет таблетку, и пошел в ванную принести холодной воды. Когда он вернулся, она сидела на постели, высыпав на ладонь около дюжины блестящих пилюль. Она наблюдала из-под стрельчатых ресниц за выражением на его лице.
– Илена, дай мне эту бутылочку и пилюли, которые ты держишь в руке! – Он силой забрал их у нее; его ноздри побелели как мел, а перед глазами возникла картина – Надя с перерезанными венами.
Вторник был не самый удобный день в клинике. Помощь Марни в офисе была не нужна Полу, поэтому она с утра помогала в гимнастическом зале. После полудня пошел дождь, и она с Джинджером играла в мраморные шарики в его спальне, пока не настало время укладывать мальчика спать. Потом она спустилась вниз, потому что Полу иногда требовалось написать одно-два письма, чтобы успеть отправить их до пяти часов.
Эррол стоял в холле и болтал с сестрой, от которой тут же отошел, как только появилась Марни.
– Милая, мне нужно увидеться с вами сегодня вечером после работы, – сказал он. – Я хочу кое-что вам показать.
– Хорошо – только оставьте меня сейчас, Эррол, пожалуйста!
Она попыталась вырваться от него, но он на мгновение удержал ее, глядя на нее жаждущими желто-коричневыми глазами. Они так и продолжали стоять, словно обнявшись, когда их увидел Пол, вышедший из аптеки, находившейся на противоположной стороне холла. Марни мгновенно высвободилась из рук Эррола и поспешила в офис. Она слышала, как он обменялся несколькими словами с ее работодателем, потом невидяще повернулась к полкам с папками и притворилась, будто просматривает их, когда Пол зашел в офис. Она надеялась, что он пройдет прямо к себе в гостиную, но кресло босса скрипнуло, и он уселся за стол.
– У меня есть письмо, которое мне надо отправить до пяти часов, – сказал Пол кратко. – Вы можете выбрать время попозже, чтобы возиться с этими папками.
Она вспыхнула и подошла к его столу. Села и достала свой стенографический блокнот. Пол диктовал письмо, уставившись непроницаемым взором на камин за ее склоненной головой. Он почти закончил диктовать, когда в дверь постучали и девушка с кухни принесла им чай.
– Отнесите мою чашку в гостиную, Айви, – сказал Пол. – Я выпью его там.
– Да, мистер Стиллмен.
Девушка поставила чашку Марни на стол, потом отнесла поднос с оставшейся чашкой в соседнюю гостиную. Когда она ушла, Пол пошел пить чай один, закрыв за собой дверь.
Она размешала сахар, подняла чашку и – плюх – большая слезинка капнула в нее. Чашка задрожала на блюдце, когда она поставила ее обратно на стол, торопливо доставая носовой платок из рукава. Она вытерла глаза, отчаянно пытаясь сморгнуть глупые слезы, ей казалось, что она умрет от унижения, если Пол вернется в офис и увидит, что она плачет.
Но он не вернулся, а к тому времени, когда она закончила печатать письмо, ей удалось справиться с собой и восстановить некоторое спокойствие, даже веки ее не так уж покраснели.
Было почти пять часов. Марни еще пять минут дожидалась возвращения Пола, потом в конце концов с неохотой постучала в соседнюю дверь. Она не могла отправить письма без его подписи.
– Входите. – Он говорил лениво, незаинтересованно, и, когда Марни вошла в гостиную, она увидела, что он растянулся на длинной кушетке и пускает в потолок кольца дыма.
– Подпишите, пожалуйста, мистер Стиллмен. – Она протянула. – Вы сказали, что хотите отправить его до пяти часов.
– А… разумеется.
Он скинул длинные ноги на пол и взял у нее письмо. Он двигался небрежно и быстро, и горящий кончик сигареты задел большой палец Марни.
Она торопливо сунула палец в рот, на глазах у нее выступили слезы.
– Господи, Марни, извините! – Пол ткнул провинившуюся сигарету в пепельницу и в следующую минуту уже стоял около нее, рассматривая крохотный ожог. Кожа пострадала не сильно, но он настоял на том, чтобы наложить немного мази. – Я неосторожная скотина, – пробормотал он. – Вот так, больше не щиплет?
– На самом деле ничего страшного. Я уверена, что выживу.
Она подняла на него зеленые глаза, он проскрипел:
– Черт побери, Марни, давайте помиримся. Я так завишу от вашей дружбы.
– Нет. – Она отчаянно покачала головой. – Я ухожу сразу после операции Джинджера.
– Что?
– Думаю, вы слышали, что я сказала.
– Да, я слышал. – Он не слишком нежно схватил ее. – В чем дело, маленькая скромница, вы боитесь, что я снова сорвусь с цепи и снова воспользуюсь вами, чтобы сублимировать свою боль?
Его слова, его взгляд пронзали ее, но она отважно боролась со своими чувствами.
– Не стоит благодарности, если это вам помогло, – резко ответила она, – действительно жестоко было признаться в этом Илене. Вы должны были знать, что она захочет строго предупредить меня, чтобы я, с деревенской наивностью, не вздумала слишком близко к сердцу принимать ваши сложности. Случилось так, – с вызовом добавила она, – что я все поняла правильно.
– Вы в самом деле думаете, что я рассказал Илене о том, что произошло тогда? – От возмущения он почти выплевывал слова.
– А разве нет?
– Боже милостивый, нет! За кого вы меня принимаете?
Нижняя губа Марни задрожала, но она решительно прикусила ее зубками.
– Я думала, вы рассказали ей. Казалось, она знает, и м-мне было так стыдно, я почувствовала, что меня предали, словно я совершила какой-то грязный поступок.
– Дорогая моя девочка…
– Во всяком случае, если вы ей ничего не сказали, это ничего не меняет. – Марни высвободилась из его рук. – Я все равно уезжаю. Теперь лучше подпишите письмо, мистер Стиллмен, хотя оно и так опоздало к пятичасовой почте.
С лицом непроницаемым, словно маска, он поднял с пола письмо и черкнул свою подпись внизу страницы.
– Отправлять его сегодня нет необходимости, – сказал он.
– Мне нужно уйти, – ответила она. – У меня… у меня свидание с Эрролом.
– Тогда, конечно, захватите письмо с собой.
Они столкнулись взглядами, серый лед и зелёная враждебность… Марни схватила письмо и убежала.
Все еще лил дождь; большие хрустальные капли падали на желтеющую листву кустарника, а от мокрой травы в парке исходил пронзительный запах земли. Марни вдохнула его, и у нее вдруг перехватило горло от внезапной ностальгии по Норфолку. Она мучительно затосковала по привычным вещам, даже по нотациям дяди Ричарда, но особенно по добродушному лицу тети Марджори, озадаченно морщившемуся всякий раз, когда она пыталась решить, разумно ли будет позволить сестре викария распоряжаться торговым стендом на ярмарке и достаточно ли будет сладких пирожков, испеченных Дамской гильдией для концерта скаутов…
Марни опустила письмо Пола в щель почтового ящика и, обернувшись, увидела алую машину Эррола, мчащуюся к ней по дороге. Он затормозил, открыл дверцу, и она села рядом с ним.
– Давайте поедем в «Клэрмонт» на Бейкер-стрит, – предложил он.
Но прежде чем они отъехали, он открыл бардачок и кинул на колени Марни шелковый шарф.
– Повяжите на волосы, вы промокнете, – предложил он.
Она послушно надела шарф на голову… и вдохнула нежный аромат дорогих духов, исходивший от шелка.
Определенно это были духи, которыми всегда пользовалась Илена Жюстен! Марни узнала бы их повсюду. Она сидела, глядя вперед, пока машина алого цвета неслась сквозь сумрак и дождь, и чувствовала себя так, словно всегда знала про Илену и Эррола. В ней не было настоящего удивления, только какая-то неприкрытая горечь.
Позже «Клэрмонт» был бы переполнен молодыми парами, потому что им нравилось яркое, современное заведение с деревянными панелями кукурузного цвета, современными картинами на стенах и большим проигрывателем. Сейчас же холл был почти пуст, хотя у стойки бара толкались мужчины.
Эррол заказал напитки, пока Марни устраивалась в кресле мандаринового цвета.
– Спасибо, – сказала она, принимая от Эррола бокал и избегая встретиться с ним взглядом, когда он уселся в кресло лицом к ней. Она чувствовала мучительную уверенность, что он привез ее сюда, чтобы показать кольцо.
Он внимательно смотрел на ее взволнованно трепещущие ресницы, на щеки, утратившие румянец. Она сняла шелковый шарф, и влажные, блестящие кольца волос падали ей на лоб. Она выглядела такой юной… и все же не настолько юной, какой была в тот вечер.
– Я сказал, что хочу кое-что вам показать. Проявите женское любопытство и спросите, что именно, – просящим тоном проговорил он.
Она отважно попыталась ответить на его восторженное настроение, отбросив накатывавшие на нее волны мучительной горечи.
– Что же это, Эррол?
«Как будто я не знаю что!» – мелькнула у нее безумная мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23