Акции сайт https://Wodolei.ru
Боже, как мне хотелось снова почувствовать себя чистым, как ветер над зелеными холмами Ирландии… зелеными, как ваши глаза!
Взволнованный поток слов сделал Марни беззащитной, она не могла оттолкнуть, причинить ему боль. К тому же было некое странное утешение в том, что кто-то хочет ее так сильно, как, казалось, хотел Эррол.
По дороге домой в такси он заговорил о кольцах. Заговорил быстро, будто не хотел дать ей время опомниться и подумать. Когда они доехали до клиники, он снова обнял ее у дверей.
– Выходите за меня поскорее замуж, – умоляюще проговорил он, – потому что я одинок. Более одинок, чем вы думаете.
Его слова об одиночестве растрогали Марни до глубины души, потому что она сама не раз испытывала муки одиночества после смерти родителей.
– Я знаю, каково чувствовать себя одиноким, – сказала она.
– Милая, от этого мужчина может превратиться и в черта, и в дьявола.
Она нежно коснулась его лица, почувствовав его тонкие черты, всегда придававшие ему вид человека с фрески времен Возрождения. Он стоял спокойно под робким прикосновением ее пальцев, потому что давно знал: женщины любят дотрагиваться до его лица. Он принимал ласки, но сами по себе они мало что для него значили, коль скоро красивое лицо помогало получить то, к чему он стремился. Но сейчас все было по-другому! Он трепетал от прикосновения пальцев Марни, когда их прохладные кончики скользили вниз по его скулам, пока не достигли контуров губ совершенной формы.
– Ну? – прошептал он.
– У вас лицо античного красавца. Вы до отвращения прекрасны, Эррол.
Он засмеялся и уткнулся лицом в ее волосы:
– Хорошо. Мы будем самой красивой парой из всех, кто когда-либо расписывался в свидетельстве о браке.
– О, я совершенно обыкновенная, – запротестовала она.
– Ну нет, по красоте с вами может сравниться разве что Илена Жюстен.
Он вдруг странно затих, потом его руки с мучительной силой обвились вокруг тоненькой фигурки Марни.
– Давайте не говорить о других, – сказал он срывающимся голосом. – Давайте даже не думать о них.
– Эррол… – Сила его эмоции испугала ее, и она попыталась вырваться.
Потом с соседнего дерева слетела летучая мышь. Марни подскочила, когда большие крылья коснулись ее волос, и она вынуждена была снова прижаться к Эрролу. Он завладел ее губами; когда он, наконец, отпустил ее, она невидяще отвернулась и убежала в клинику.
В день рождения Джулии Брелсон сестры устроили в бунгало небольшую вечеринку.
– Мне было слышно, как вы чудно проводили время, – сказал Пол Марни утром в понедельник.
– Надеюсь, мы вам не мешали, – ответила она.
– Вовсе нет. Я всегда наслаждаюсь вашей игрой, Марни.
Он начал читать утреннюю почту, и Марни подняла глаза от машинки, когда Пол издал негромкий возглас удивления.
– Послушайте, я получил письмо от адвокатов Ады Баррингтон, – сказал он ей. – Знаете, что сделала наша великая старуха? Она оставила маленькому Джинджеру пять тысяч фунтов. Похоже, что она добавила этот пункт в завещание совсем недавно и назначила меня его душеприказчиком.
– Как прекрасно она поступила! – Марни отбросила свою сдержанность в отношения Пола. Она обежала его стол и стала вместе с ним читать письмо, в котором дальше говорилось, что миссис Баррингтон хочет, чтобы ребенок пошел учиться в хорошую школу, а впоследствии этих денег будет достаточно, чтобы он получил образование и профессию.
– Если только Нелл Фарнинг услышит об этом, она постарается забрать мальчика к себе, – сказал Пол. – Но видит бог, она его не получит! – Он постучал по письму. – Это, Марни, следует хранить в секрете, пока не пройдет операция. Когда я перестану думать о ней, буду в лучшей форме, чтобы сразиться с этим существом. Послушайте, как чудесно, что старая добрая Ада сделала такую великолепную вещь. Это по-настоящему здорово с ее стороны, правда?
– Никогда не слышала о более добром поступке.
Марни стояла рядом с Полом, и он, почти не задумываясь, обнял ее за талию. Потом взглянул на нее.
– Сколько вы весите? – поинтересовался он.
– Ну… около восьми фунтов.
– Вы очень исхудали, девочка. – С внезапно проснувшимся профессиональным любопытством он оценивающе оглядел ее. – Скорее семь фунтов, чем восемь. Вы хорошо питаетесь?
– Конечно.
Она попыталась отодвинуться от него, но он только крепче сжал ее.
– Марни, вы не очень хорошо выглядите. Вас что-то тревожит? Может быть, вы переживаете из-за Джинджера?
– Да. – Она ухватилась за это предположение. – Да, думаю, что переживаю.
– Ну, еще пара дней, и с этим будет покончено. Вы завтра идете на Чардморский бал, так ведь? Отлично! Веселье и танцы отвлекут вас на некоторое время от мыслей об операции. – Он отпустил ее, и она вернулась за стол. Через секунду-другую он перестал перечитывать письмо, касающееся Джинджера, и слегка улыбнулся. – Между прочим, кем вы будете? Я хотел бы пригласить вас на танец. Я знаю, что вы будете прелестно выглядеть.
Марни не могла поднять на него глаз, потому что до корней волос покраснела от обиды. Ей не нужны его комплименты; она хочет, чтобы их отношения оставались чисто деловыми, на чем настаивала Илена в разговоре с ней.
– Вы не хотите добавить кодеин к этому заказу на лекарства, мистер Стиллмен? – сухо проговорила она.
– Что – кодеин? Да, вполне можете добавить. Обычное количество. – Он коротко улыбнулся ей поверх письма, почувствовав, что сегодня утром она немного нервна и не в настроении. Ему казалось, что он знает причину, и изо всех сил старался показать ей, что между ними прежние дружеские отношения и ей не надо его бояться. – Ну ладно, – поддразнил ее он, – скажите же, какое лесное существо вы будете собой олицетворять на этом вечере у леди Чардмор?
– Я буду стрекозой. – Она стерла слово, в котором сделала ошибку, и нахмурилась, смазав экземпляр под копиркой. – Надя одолжила мне костюм.
– Как мило со стороны Нади. Вы хорошо ладите друг с другом, не так ли?
– Да, мне нравится Надя. Она такой милый человек и заслуживает того, чтобы у нее все было хорошо.
– Ну, теперь прогноз выглядит гораздо более оптимистично. Бланшару должны дать короткий срок заключения.
Марни резко перестала печатать:
– А как насчет той банды негодяев, которые швыряют бомбы направо-налево? Пару недель назад они пытались убить Рене Бланшара перед входом в тюрьму Санте. Что, если они снова попытаются это сделать?
Пол задумчиво постучал пальцем по нижней губе:
– Такая возможность существует, я согласен, но, судя по газетным отчетам, студенческие беспорядки стихают. – Потом он слегка нахмурился, посмотрев на нее. – Я представления не имел, что вы знаете об этой истории у тюрьмы Санте. Надя не знает, не так ли?
Марни покачала головой:
– Мисс Жюстен рассказала мне об этом, когда я пришла к ней в квартиру в прошлое воскресенье, чтобы взять Надин костюм.
– Я и не знал, что вы вообще были в квартире Илены, – удивленно сказал он.
Марни посмотрела на него с неменьшим удивлением.
– Это было в то воскресенье, когда мисс Жюстен вернулась из Парижа, – объяснила она, считая, что, само собой разумеется, знает, что Илена вернулась в воскресенье.
– Марни, вы путаете дни, – рассмеялся он. – Илена вернулась из Парижа в понедельник. Я особенно хорошо это помню, потому что в тот вечер говорил с Мартином Стайном о своем пациенте из «Степни мемориал», а после встречи со Стайном заехал к Илене.
На секунду его слова ошеломили Марни. Слова затрепетали на ее губах, и в то же время шестое чувство подсказало ей, что их не стоит произносить.
– Как глупо с моей стороны. – Она попыталась смущенно улыбнуться, словно бы укоряя себя за забывчивость. – Это было в понедельник, теперь я вспомнила.
Но пока они продолжали разговаривать, Марни не могла не думать о странном поведении Илены в тот воскресный полдень и рассеянно слушала Пола, который что-то говорил о переводе пациента из «Степни мемориал» в клинику для более основательного лечения. Марни вспоминала полуистеричное состояние Илены в тот день, осунувшееся лицо и ее слова: «Сохраните это в секрете. Не говорите, что я была сегодня дома, – никому не говорите».
Никому? Она имела в виду Пола, конечно. Следовательно, история о том, что она уехала из Парижа из-за нападения бомбистов, была тоже выдуманной. Если она рассказала об этом Марни, она могла сказать то же самое и Полу. Марни прижала тыльную сторону правой руки к губам, не отдавая себе отчета в том, что кусает костяшки пальцев. Автомобиль алого цвета, стоявший поблизости от Рутледж-Корт, ворвался в ее воспоминания. С внутренней отделкой цвета голубиного горлышка, так похожий на машину Эррола… так пугающе похожий на нее!
– …Мартин согласился со мной, что, похоже, имеется надежда сохранить руки Саши в «частично рабочем состоянии», – говорил Пол, возвращая ее назад от мыслей о Рутледж-Корт, где горячее солнце струилось сквозь окна, где в атмосфере квартиры Илены чувствовалось что-то странное, что-то, что было трудно описать словами, заставлявшее вас нетерпеливо рваться уйти оттуда на свежий воздух.
Глаза Марни устремились на Пола, она стала прислушиваться к тому, что он говорит, пытаясь защититься, словно щитом, делами клиники от своих мыслей.
– Саша? – переспросила она. – Тот самый скрипичный мастер?
Пол кивнул:
– Конечно, он больше никогда не сможет делать скрипки, но мы можем со временем дать ему возможность работать с менее сложными вещами, например с игрушками, пепельницами, портсигарами. Во всяком случае, попытаться стоит. – Пол положил нож для разрезания бумаг, который вертел в руках, и поднялся. Обходя вокруг стола, он потянулся и зевнул, но не от усталости, а от беспокойства. «Словно большой, крадущийся кот», – подумала Марни, а он подошел к стеклянным дверям, постоял там немного, потом вернулся к ее стулу. Она чувствовала его позади себя, чувствовала всем телом, и потому нажимала не на те клавиши и была рада, когда он, наконец, перестал описывать круги и вышел из комнаты.
Он побыл некоторое время с Джинджером, тосковавшим по Аде Баррингтон, и в конце концов отвел мальчика к Наде. Он оставил его сидеть на Надиной кровати и слушать ее рассказ. По дороге в рентгеновский кабинет, где он собирался обсудить с Эрролом некоторые снимки, Пол с грустью думал о том барьере, который Марни установила между ними. Как человеку помолвленному и к тому же ее работодателю, ему никогда не следовало бы дотрагиваться до нее. Теперь их дружба была испорчена, и он снова вздрогнул, вспомнив, как она дернулась, когда он встал позади ее стула.
Он вошел в рентгеновский кабинет, где Эррол жизнерадостно насвистывал во время работы, и тут же увидел курящийся дымок сигареты, лежавшей на блюдце на столе Эррола. Пол гневно затушил ее.
– Вам чертовски хорошо известно, что я не разрешаю курить возле этих воспламеняющихся штуковин, – резко бросил он.
– Извиняюсь, конечно. – Эррол состроил гримасу. Он не ожидал Пола так рано, забыв, что они собирались поговорить о снимках, привезенных накануне из «Мемориал». Они обсудили их, придя к обоюдному решению, а потом Эррол сказал: – В среду вы оперируете Джинджера Фарнинга, не так ли? Марни в субботу вечером за ужином говорила мне, что вы получили согласие его матери. Крепкий орешек, ага?
– Не все ли они такие?
– Не спрашивайте меня, – усмехнулся Эррол. – Я всего лишь парнишка.
– Мне надо вам кое-что сказать. – Пол холодно взглянул на медальный профиль Эррола. – Марни славная девочка. Если вы встречаетесь с ней, советую вам не забывать об этом.
– Она у вас работает, старина, но вам не принадлежит, – протяжно проговорил Эррол, с наглым видом натягивая резиновые перчатки. – Во всяком случае, можете не волноваться по поводу моих намерений, они исключительно серьезны.
– В каком смысле? – Пол повернулся от стола, чтобы посмотреть на Эррола, его зрачки казались огромными и черными на фоне светло-серой радужки глаз.
– В таком смысле, что я намерен жениться на ней.
– Вы, должно быть, сошли с ума! – воскликнул Пол. – Марни… Марни такая девушка, которая выйдет замуж на всю жизнь, не на несколько безумных месяцев.
– Похоже, вы прекрасно ее знаете, – съехидничал Эррол, – но я знаю, что такое держать ее в объятиях и целовать. На то и на другое и двадцати лет будет мало. – В нем вдруг выразилось неприкрытое желание снова почувствовать хрупкое тело Марни и прикоснуться к ее мягким, неопытным губам. Пол прочитал это в его лице, в нем поднялось негодование, сама мысль о том, что Марни может быть с этим человеком и желать его, была ему отвратительна. Отрицать его физическую привлекательность было бесполезно, но он был развратен до мозга костей. Он порхал от женщины к женщине, получая от них желаемое и весело двигаясь дальше. Марни была молода, но не глупа. Она должна была все это понимать.
– Вы думаете, я и ноготка ее не стою, разве не так, Стиллмен? – Желто-карие глаза Эррола с внезапной грустью посмотрели на Пола. – С некоторыми мужчинами так и бывает, пока не женятся. Поверите ли, что я, черт побери, сделаю все, чтобы быть достойным Марни? Поверите ли, что я знаю, что она самое чудесное существо из всех, кто когда-либо вдыхал земной воздух, и я все еще должен ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это мне не снится, что я получил ее, – что она моя?
Пол отвернулся к рамке, на которой висели рентгеновские снимки. Он вглядывался в них, пытаясь заставить себя быть объективным, как и следовало простому работодателю.
– По крайней мере, я рад, что вы понимаете, как вам повезло, – сказал он. – Марни прекрасная девушка.
– Она такая милая! – улыбнулся Эррол и с молодой беззаботностью пошел в другой конец комнаты и начал проявлять снимки, которые сделал накануне.
В тот вечер огромный сад дома Чардморов был похож на сказочную страну. На ветвях деревьев покачивались разноцветные фонари, сверкающие огоньки иллюминации спускались к самой воде, потому что дом выходил на Темзу.
Расположенный в парке павильон с колоннадой, где происходили танцы, снова приобрел свой веселый, георгианский вид, постепенно заполняясь людьми в масках и в самых невероятных, фантастических нарядах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Взволнованный поток слов сделал Марни беззащитной, она не могла оттолкнуть, причинить ему боль. К тому же было некое странное утешение в том, что кто-то хочет ее так сильно, как, казалось, хотел Эррол.
По дороге домой в такси он заговорил о кольцах. Заговорил быстро, будто не хотел дать ей время опомниться и подумать. Когда они доехали до клиники, он снова обнял ее у дверей.
– Выходите за меня поскорее замуж, – умоляюще проговорил он, – потому что я одинок. Более одинок, чем вы думаете.
Его слова об одиночестве растрогали Марни до глубины души, потому что она сама не раз испытывала муки одиночества после смерти родителей.
– Я знаю, каково чувствовать себя одиноким, – сказала она.
– Милая, от этого мужчина может превратиться и в черта, и в дьявола.
Она нежно коснулась его лица, почувствовав его тонкие черты, всегда придававшие ему вид человека с фрески времен Возрождения. Он стоял спокойно под робким прикосновением ее пальцев, потому что давно знал: женщины любят дотрагиваться до его лица. Он принимал ласки, но сами по себе они мало что для него значили, коль скоро красивое лицо помогало получить то, к чему он стремился. Но сейчас все было по-другому! Он трепетал от прикосновения пальцев Марни, когда их прохладные кончики скользили вниз по его скулам, пока не достигли контуров губ совершенной формы.
– Ну? – прошептал он.
– У вас лицо античного красавца. Вы до отвращения прекрасны, Эррол.
Он засмеялся и уткнулся лицом в ее волосы:
– Хорошо. Мы будем самой красивой парой из всех, кто когда-либо расписывался в свидетельстве о браке.
– О, я совершенно обыкновенная, – запротестовала она.
– Ну нет, по красоте с вами может сравниться разве что Илена Жюстен.
Он вдруг странно затих, потом его руки с мучительной силой обвились вокруг тоненькой фигурки Марни.
– Давайте не говорить о других, – сказал он срывающимся голосом. – Давайте даже не думать о них.
– Эррол… – Сила его эмоции испугала ее, и она попыталась вырваться.
Потом с соседнего дерева слетела летучая мышь. Марни подскочила, когда большие крылья коснулись ее волос, и она вынуждена была снова прижаться к Эрролу. Он завладел ее губами; когда он, наконец, отпустил ее, она невидяще отвернулась и убежала в клинику.
В день рождения Джулии Брелсон сестры устроили в бунгало небольшую вечеринку.
– Мне было слышно, как вы чудно проводили время, – сказал Пол Марни утром в понедельник.
– Надеюсь, мы вам не мешали, – ответила она.
– Вовсе нет. Я всегда наслаждаюсь вашей игрой, Марни.
Он начал читать утреннюю почту, и Марни подняла глаза от машинки, когда Пол издал негромкий возглас удивления.
– Послушайте, я получил письмо от адвокатов Ады Баррингтон, – сказал он ей. – Знаете, что сделала наша великая старуха? Она оставила маленькому Джинджеру пять тысяч фунтов. Похоже, что она добавила этот пункт в завещание совсем недавно и назначила меня его душеприказчиком.
– Как прекрасно она поступила! – Марни отбросила свою сдержанность в отношения Пола. Она обежала его стол и стала вместе с ним читать письмо, в котором дальше говорилось, что миссис Баррингтон хочет, чтобы ребенок пошел учиться в хорошую школу, а впоследствии этих денег будет достаточно, чтобы он получил образование и профессию.
– Если только Нелл Фарнинг услышит об этом, она постарается забрать мальчика к себе, – сказал Пол. – Но видит бог, она его не получит! – Он постучал по письму. – Это, Марни, следует хранить в секрете, пока не пройдет операция. Когда я перестану думать о ней, буду в лучшей форме, чтобы сразиться с этим существом. Послушайте, как чудесно, что старая добрая Ада сделала такую великолепную вещь. Это по-настоящему здорово с ее стороны, правда?
– Никогда не слышала о более добром поступке.
Марни стояла рядом с Полом, и он, почти не задумываясь, обнял ее за талию. Потом взглянул на нее.
– Сколько вы весите? – поинтересовался он.
– Ну… около восьми фунтов.
– Вы очень исхудали, девочка. – С внезапно проснувшимся профессиональным любопытством он оценивающе оглядел ее. – Скорее семь фунтов, чем восемь. Вы хорошо питаетесь?
– Конечно.
Она попыталась отодвинуться от него, но он только крепче сжал ее.
– Марни, вы не очень хорошо выглядите. Вас что-то тревожит? Может быть, вы переживаете из-за Джинджера?
– Да. – Она ухватилась за это предположение. – Да, думаю, что переживаю.
– Ну, еще пара дней, и с этим будет покончено. Вы завтра идете на Чардморский бал, так ведь? Отлично! Веселье и танцы отвлекут вас на некоторое время от мыслей об операции. – Он отпустил ее, и она вернулась за стол. Через секунду-другую он перестал перечитывать письмо, касающееся Джинджера, и слегка улыбнулся. – Между прочим, кем вы будете? Я хотел бы пригласить вас на танец. Я знаю, что вы будете прелестно выглядеть.
Марни не могла поднять на него глаз, потому что до корней волос покраснела от обиды. Ей не нужны его комплименты; она хочет, чтобы их отношения оставались чисто деловыми, на чем настаивала Илена в разговоре с ней.
– Вы не хотите добавить кодеин к этому заказу на лекарства, мистер Стиллмен? – сухо проговорила она.
– Что – кодеин? Да, вполне можете добавить. Обычное количество. – Он коротко улыбнулся ей поверх письма, почувствовав, что сегодня утром она немного нервна и не в настроении. Ему казалось, что он знает причину, и изо всех сил старался показать ей, что между ними прежние дружеские отношения и ей не надо его бояться. – Ну ладно, – поддразнил ее он, – скажите же, какое лесное существо вы будете собой олицетворять на этом вечере у леди Чардмор?
– Я буду стрекозой. – Она стерла слово, в котором сделала ошибку, и нахмурилась, смазав экземпляр под копиркой. – Надя одолжила мне костюм.
– Как мило со стороны Нади. Вы хорошо ладите друг с другом, не так ли?
– Да, мне нравится Надя. Она такой милый человек и заслуживает того, чтобы у нее все было хорошо.
– Ну, теперь прогноз выглядит гораздо более оптимистично. Бланшару должны дать короткий срок заключения.
Марни резко перестала печатать:
– А как насчет той банды негодяев, которые швыряют бомбы направо-налево? Пару недель назад они пытались убить Рене Бланшара перед входом в тюрьму Санте. Что, если они снова попытаются это сделать?
Пол задумчиво постучал пальцем по нижней губе:
– Такая возможность существует, я согласен, но, судя по газетным отчетам, студенческие беспорядки стихают. – Потом он слегка нахмурился, посмотрев на нее. – Я представления не имел, что вы знаете об этой истории у тюрьмы Санте. Надя не знает, не так ли?
Марни покачала головой:
– Мисс Жюстен рассказала мне об этом, когда я пришла к ней в квартиру в прошлое воскресенье, чтобы взять Надин костюм.
– Я и не знал, что вы вообще были в квартире Илены, – удивленно сказал он.
Марни посмотрела на него с неменьшим удивлением.
– Это было в то воскресенье, когда мисс Жюстен вернулась из Парижа, – объяснила она, считая, что, само собой разумеется, знает, что Илена вернулась в воскресенье.
– Марни, вы путаете дни, – рассмеялся он. – Илена вернулась из Парижа в понедельник. Я особенно хорошо это помню, потому что в тот вечер говорил с Мартином Стайном о своем пациенте из «Степни мемориал», а после встречи со Стайном заехал к Илене.
На секунду его слова ошеломили Марни. Слова затрепетали на ее губах, и в то же время шестое чувство подсказало ей, что их не стоит произносить.
– Как глупо с моей стороны. – Она попыталась смущенно улыбнуться, словно бы укоряя себя за забывчивость. – Это было в понедельник, теперь я вспомнила.
Но пока они продолжали разговаривать, Марни не могла не думать о странном поведении Илены в тот воскресный полдень и рассеянно слушала Пола, который что-то говорил о переводе пациента из «Степни мемориал» в клинику для более основательного лечения. Марни вспоминала полуистеричное состояние Илены в тот день, осунувшееся лицо и ее слова: «Сохраните это в секрете. Не говорите, что я была сегодня дома, – никому не говорите».
Никому? Она имела в виду Пола, конечно. Следовательно, история о том, что она уехала из Парижа из-за нападения бомбистов, была тоже выдуманной. Если она рассказала об этом Марни, она могла сказать то же самое и Полу. Марни прижала тыльную сторону правой руки к губам, не отдавая себе отчета в том, что кусает костяшки пальцев. Автомобиль алого цвета, стоявший поблизости от Рутледж-Корт, ворвался в ее воспоминания. С внутренней отделкой цвета голубиного горлышка, так похожий на машину Эррола… так пугающе похожий на нее!
– …Мартин согласился со мной, что, похоже, имеется надежда сохранить руки Саши в «частично рабочем состоянии», – говорил Пол, возвращая ее назад от мыслей о Рутледж-Корт, где горячее солнце струилось сквозь окна, где в атмосфере квартиры Илены чувствовалось что-то странное, что-то, что было трудно описать словами, заставлявшее вас нетерпеливо рваться уйти оттуда на свежий воздух.
Глаза Марни устремились на Пола, она стала прислушиваться к тому, что он говорит, пытаясь защититься, словно щитом, делами клиники от своих мыслей.
– Саша? – переспросила она. – Тот самый скрипичный мастер?
Пол кивнул:
– Конечно, он больше никогда не сможет делать скрипки, но мы можем со временем дать ему возможность работать с менее сложными вещами, например с игрушками, пепельницами, портсигарами. Во всяком случае, попытаться стоит. – Пол положил нож для разрезания бумаг, который вертел в руках, и поднялся. Обходя вокруг стола, он потянулся и зевнул, но не от усталости, а от беспокойства. «Словно большой, крадущийся кот», – подумала Марни, а он подошел к стеклянным дверям, постоял там немного, потом вернулся к ее стулу. Она чувствовала его позади себя, чувствовала всем телом, и потому нажимала не на те клавиши и была рада, когда он, наконец, перестал описывать круги и вышел из комнаты.
Он побыл некоторое время с Джинджером, тосковавшим по Аде Баррингтон, и в конце концов отвел мальчика к Наде. Он оставил его сидеть на Надиной кровати и слушать ее рассказ. По дороге в рентгеновский кабинет, где он собирался обсудить с Эрролом некоторые снимки, Пол с грустью думал о том барьере, который Марни установила между ними. Как человеку помолвленному и к тому же ее работодателю, ему никогда не следовало бы дотрагиваться до нее. Теперь их дружба была испорчена, и он снова вздрогнул, вспомнив, как она дернулась, когда он встал позади ее стула.
Он вошел в рентгеновский кабинет, где Эррол жизнерадостно насвистывал во время работы, и тут же увидел курящийся дымок сигареты, лежавшей на блюдце на столе Эррола. Пол гневно затушил ее.
– Вам чертовски хорошо известно, что я не разрешаю курить возле этих воспламеняющихся штуковин, – резко бросил он.
– Извиняюсь, конечно. – Эррол состроил гримасу. Он не ожидал Пола так рано, забыв, что они собирались поговорить о снимках, привезенных накануне из «Мемориал». Они обсудили их, придя к обоюдному решению, а потом Эррол сказал: – В среду вы оперируете Джинджера Фарнинга, не так ли? Марни в субботу вечером за ужином говорила мне, что вы получили согласие его матери. Крепкий орешек, ага?
– Не все ли они такие?
– Не спрашивайте меня, – усмехнулся Эррол. – Я всего лишь парнишка.
– Мне надо вам кое-что сказать. – Пол холодно взглянул на медальный профиль Эррола. – Марни славная девочка. Если вы встречаетесь с ней, советую вам не забывать об этом.
– Она у вас работает, старина, но вам не принадлежит, – протяжно проговорил Эррол, с наглым видом натягивая резиновые перчатки. – Во всяком случае, можете не волноваться по поводу моих намерений, они исключительно серьезны.
– В каком смысле? – Пол повернулся от стола, чтобы посмотреть на Эррола, его зрачки казались огромными и черными на фоне светло-серой радужки глаз.
– В таком смысле, что я намерен жениться на ней.
– Вы, должно быть, сошли с ума! – воскликнул Пол. – Марни… Марни такая девушка, которая выйдет замуж на всю жизнь, не на несколько безумных месяцев.
– Похоже, вы прекрасно ее знаете, – съехидничал Эррол, – но я знаю, что такое держать ее в объятиях и целовать. На то и на другое и двадцати лет будет мало. – В нем вдруг выразилось неприкрытое желание снова почувствовать хрупкое тело Марни и прикоснуться к ее мягким, неопытным губам. Пол прочитал это в его лице, в нем поднялось негодование, сама мысль о том, что Марни может быть с этим человеком и желать его, была ему отвратительна. Отрицать его физическую привлекательность было бесполезно, но он был развратен до мозга костей. Он порхал от женщины к женщине, получая от них желаемое и весело двигаясь дальше. Марни была молода, но не глупа. Она должна была все это понимать.
– Вы думаете, я и ноготка ее не стою, разве не так, Стиллмен? – Желто-карие глаза Эррола с внезапной грустью посмотрели на Пола. – С некоторыми мужчинами так и бывает, пока не женятся. Поверите ли, что я, черт побери, сделаю все, чтобы быть достойным Марни? Поверите ли, что я знаю, что она самое чудесное существо из всех, кто когда-либо вдыхал земной воздух, и я все еще должен ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это мне не снится, что я получил ее, – что она моя?
Пол отвернулся к рамке, на которой висели рентгеновские снимки. Он вглядывался в них, пытаясь заставить себя быть объективным, как и следовало простому работодателю.
– По крайней мере, я рад, что вы понимаете, как вам повезло, – сказал он. – Марни прекрасная девушка.
– Она такая милая! – улыбнулся Эррол и с молодой беззаботностью пошел в другой конец комнаты и начал проявлять снимки, которые сделал накануне.
В тот вечер огромный сад дома Чардморов был похож на сказочную страну. На ветвях деревьев покачивались разноцветные фонари, сверкающие огоньки иллюминации спускались к самой воде, потому что дом выходил на Темзу.
Расположенный в парке павильон с колоннадой, где происходили танцы, снова приобрел свой веселый, георгианский вид, постепенно заполняясь людьми в масках и в самых невероятных, фантастических нарядах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23