Пока она занималась вещами в шкафу, он загрузил каркас кровати в машину.Когда все вещи из шкафа были упакованы в коробки, они вместе вынесли их на улицу; затем настала очередь и самого шкафа с ящиками, матраса. Когда все было уложено, пот с обоих струился градом.Поднявшись в квартиру, они с наслаждением вдохнули ее прохладу. Работал кондиционер. Жалюзи на окнах, выходивших на запад, были опущены. По радио все еще передавали легкую музыку. Ли прошла на кухню и включила кран.– Как насчет «Спрайта»? – спросил Кристофер, открывая холодильник.– Было бы неплохо.Он достал две баночки с водой, лед и стал наполнять стаканы, когда вдруг обернулся… и замер.Ли стояла нагнувшись над раковиной и, зачерпывая пригоршнями холодную воду, ополаскивала лицо и шею. Волосы на затылке намокли и торчали короткими темными стрелками. Зеленые шорты чуть спустились, обнажив белую полоску нижнего белья. Она выключила кран и стала сушить лицо ладонями. Крис схватил полотенце и коснулся им ее левой руки.– Спасибо. – Она машинально взяла полотенце и, накрыв лицо, начала похлопывать по нему так, как это умеют делать только женщины. Когда она наконец выглянула из-за полотенца, Крис уже стоял отвернувшись и разливал по стаканам воду.– Ну и жара на улице, – сказала она.Он протянул ей стакан.– Это вас освежит.Она взяла стакан и отпила воду. Он сделал то же самое, не отводя от нее взгляда. Лицо ее пылало от жары и напряжения, волосы слиплись. Белая рубашка была насквозь мокрой.Он достал из заднего кармана брюк маленькую черную расческу.– Вот, – сказал он и протянул ее Ли.– О… спасибо. – Она без тени смущения взяла ее и причесалась, даже не взглянув в зеркало.– Теперь, может быть, займемся кухней? – спросил он.– Да, пожалуй. – Она оглядела шкафчики. – Что здесь?– Это аппарат для приготовления попкорна. – Он открыл нижнюю дверцу шкафа. – Этот тостер Грег купил взамен старого, и еще набор стаканов, которые, как считал Грег, нам были очень нужны. Он еще принес из дома тарелки – мне кажется, вот эти, зеленые, и еще кувшин. Остальную посуду и серебряные приборы покупал я еще до Грега. Зелень и овощи у нас были общие, а насчет бифштексов мы договорились, что каждый будет покупать их себе сам. Там, в морозильнике, остались два его.Говоря, Крис все время открывал и закрывал дверцы шкафов. Когда наконец он закончил, Ли сказала:– Послушай, Кристофер, это же глупо. Я вовсе не собираюсь забирать вещи, которыми ты можешь пользоваться. Тарелки, что он взял из дома, вовсе не являются фамильной ценностью – так, старый хлам, уверяю тебя. Мне ничего из этого не нужно.– И даже аппарат для попкорна?– У меня есть свой.– А тостер?– Оставь себе.– А как насчет бифштексов?– Принеси их с собой на Четвертое июля. Каждый придет со своей едой. Я не хочу жарить индейку. Это было любимое блюдо Грега.– Вы хотите сказать, что собираетесь устраивать пикник?– Можно, конечно, притвориться, что мы умерли вместе с Грегом. Но я не очень сильна в инсценировках. А ты?– Я тоже.– Пикник будет нам всем очень кстати. Поиграем немного в волейбол, приготовим барбекю, сходим в парк на фейерверк. Ты ведь придешь?– Обязательно.Они подняли стаканы и вновь принялись за воду, заполняя этим внезапно возникшую паузу.– Что ж, – сказал он, поставив на стол пустой стакан. – Я пойду посмотрю, что творится в ванной. А вы, может, займетесь гостиной?Она прошла в комнату, где все еще играло радио. Здесь, на солнечной стороне, было теплее, хотя жалюзи и были опущены. На полу, перед открытой стеклянной дверцей шкафа с аппаратурой, стояла коробка с аудиокассетами и компакт-дисками. Фикус, который она подарила сыну на новоселье, выглядел вполне здоровым, ветви его свешивались над диваном. На стене, на деревянной вешалке, висели штук двадцать смешных кепок, два крючка пустовали.Она завороженно смотрела на эту коллекцию, чувствуя, что близка к истерике, ругая себя за самоуверенность, с которой заявляла о том, что прекрасно справится с этой миссией. Усилием воли она заставила себя побороть отчаяние и протянула руку к вешалке, выбрав белую кепку с большой, бордового цвета, буквой «А» над козырьком, обозначавшей название города: Анока. Эту кепку Грег носил еще в средней школе.Она прошла с ней в ванную и остановилась в дверях, наблюдая, как Кристофер складывает вещи Грега в черный рюкзак. Очень тихо она сказала:– Я не знаю, какие здесь вещи его.Крис прервался и взглянул на нее. Губы ее дрожали, а в глазах застыла растерянность. Она надела на голову кепку, прислонилась плечом к дверному косяку и засунула руки в карманы шорт.– Это своего рода тест, – сказала она. – Пережить этот день, не сорвавшись.– Да, я понимаю. – Голос его слегка дрогнул. Крис держал в руках зубную щетку и пасту Грега. – У меня тоже работенка не сахар. Его расческа, бритва, лосьон…Он со злостью швырнул щетку с пастой в рюкзак и склонился над туалетным столиком, оперевшись на него руками, как бегун перед стартом.– Господи, в этой комнате до сих пор стоит его запах.Ли вдруг стало стыдно за свой эгоизм.– О, Кристофер, извини меня. – Она вошла в ванную, сняла с головы кепку и, держа ее в одной руке, положила другую ему на спину.– Тебе тоже плохо без него, я знаю, – прошептала она.Он вдруг резко выпрямился и, обернувшись, обнял ее. Так они и стояли в этой выложенной белой плиткой комнате, наполненной ароматами мужской парфюмерии, стояли, закрыв глаза, и в зеркале отражались их сомкнутые объятием тела, питавшие друг друга силой.– Нет, прощения должен просить я, – шептал он. – Я зря сказал это. Вам сейчас тяжелее всех, и не стоит даже сравнивать.– Но тебе тоже нелегко, а если мы будем бодриться друг перед другом… – Она не знала, как закончить фразу.– Боже, ну и хороши мы с вами, а?! Спотыкаемся каждые пять минут, а потом кидаемся за утешением друг к другу в объятия…– Я так хорошо держалась всю неделю, думала, что справлюсь и сегодня. Но эти кепки в гостиной… меня они почему-то так подкосили…Она открыла глаза и увидела в зеркале себя, обнимавшую Кристофера. Он склонил голову ей на плечо, руки его были сомкнуты у нее за спиной. Их тела и голые ноги соприкасались, и хотя она и понимала, что дружеские объятия должны бы выглядеть несколько иначе, все-таки с места не сдвинулась.Он разомкнул руки первым и, отстранившись, сказал:– Ну-ка, дайте мне кепку.Он нахлобучил кепку на ее голову, поправил и повернул Ли к зеркалу, а сам встал сзади, положив руки ей на плечи.– Вот так. Взгляните-ка. Мама в кепке сына, и ничего в этом ужасного. Между прочим, она вам к лицу. Так что надевайте ее почаще.Крис усмехнулся, и Ли улыбнулась ему в ответ. Она чуть сдвинула кепку на затылок и глубоко вздохнула.– Хорошо, пожалуй, теперь я могу продолжать. А ты?– Я готов. Давайте заканчивать. Только у меня к вам просьба. – Он убрал руки с ее плеч. Настроение его изменилось.– Что такое?– У меня есть один знакомый мальчишка. Растет как сорная трава – ни дома, ни настоящей семьи, родители наркоманы, все заработанные деньги спускают на эту отраву. Если вы не против, я бы хотел подарить ему какую-нибудь кепку Грега. Мальчишка уважает полицейских. Он, правда, виду не показывает, но я-то знаю. Кепка будет для него стоящим подарком.– Конечно. Выбирай любую, какую хочешь. Подари ему две.Они принялись разбирать кепки, потом занялись бумагами Грега, хранившимися в одном из кухонных шкафов.Оглядев обстановку гостиной, Кристофер сказал:– У меня была кое-какая мебель, что-то мы покупали вместе, но я бы хотел оставить здесь все как есть. У меня сохранились счета, и я выплачу вам долю Грега. Конечно, если дети не будут возражать. Захотят они забрать что-нибудь, я не против.– Давай не будем пока ничего трогать.– Но вы хотя бы фикус возьмите.– Да полно тебе, я могу принести себе десяток других. А этот пусть остается здесь, он принадлежит этому дому.– Хорошо, – сказал он, – я согласен. Если бы вы забрали его, я бы просто-напросто пошел в магазин и купил точно такой же. Спасибо.Они выключили радио, выгрузили последние коробки и принялись закреплять на крыше пикапа матрас, чтобы его не сдуло в пути. Кристофер надел темные очки. Глаза Ли были укрыты от солнца козырьком кепки.Кристофер завязал последний узел и спросил:– Вы сможете вести грузовик со всем этим скарбом?– Да, я справлюсь.– Хорошо. Я поеду сзади.Он проводил ее до дома и помог выгрузить вещи в гараж.Когда они закончили и отогнали грузовик Джиму Клементсу, оба опять были взмокшими от пота.– Вы умеете плавать? – спросил Кристофер.– Конечно.– Хотите искупаться? Можно поехать к озеру на пляж.– Боже, как здорово.Она прошла в дом, переоделась в юбку и широкую блузу и вышла с двумя полотенцами в руке.– Я готова.Он сел за руль.Она взобралась в «эксплорер» и огляделась.– Ух ты, как мне нравится.– Мне тоже.Они проболтали всю дорогу до озера. Говорили о машинах. О ее работе. О том, как она выбрала название «Эбсолутли флорал» для своего магазинчика.На пляже было полно народу. Сбросив одежду, они побежали к воде. Стремительно проплыв до буйка, они долго оставались на глубине, ныряли, плавали, отдыхали, повиснув на буйке, и опять говорили. О серфинге, который видели по телевизору, о Гавайях, где никогда не были, но мечтали когда-нибудь туда попасть. Вспоминали, где в детстве научились плавать, кто их этому научил. Рядом с Крисом на воду упал волейбольный мяч. Он ловко отбросил его, и вскоре они уже оказались вовлеченными в игру, которую затеяли на воде симпатичные задорные ребята.Они хохотали, заразившись общим весельем.И вскоре почувствовали приятную усталость.Страшно захотелось есть.Когда «эксплорер» подкатил к ее дому, она сказала:– У меня в холодильнике остались спагетти, можно их подогреть.Он ответил:– Так чего же мы ждем?И заглушил мотор.Она выложила спагетти на тарелки и отправила их в печку, а он тем временем приготовил напитки, достал вилки. Без лишних церемоний она вручила ему тарелку и салфетку и села.– Только никогда не рассказывай моей маме, как я кормлю тебя сегодня.– А разве что не так?– Никакой сервировки, гость сам готовил напитки, доставал вилки, я сама села за стол в таком жутком виде… Маму хватил бы кондрашка. Она помешана на чистоте и порядке. Все у нее разложено по полочкам, ничего не должно выходить за рамки приличия. Ее любимая фраза: «Что скажут люди?»– Так уж и кондрашка? – Он улыбнулся. Лицо его блестело после купания, волосы аккуратно лежали на голове сами по себе. – Вы сказали «кондрашка хватил бы»?Она на минуту отвлеклась от спагетти и посмотрела в его смеющиеся глаза.– Что? Я не должна была так говорить?– Нет, просто я никогда от вас ничего подобного не слышал. Я всегда думал о вас, как о миссис Совершенство. Идеальная мать, идеальная дочь, идеальная… ну, вы понимаете, что я имею в виду.– Это я-то? – Она изумленно смотрела на него, приоткрыв рот. – Я далеко не идеальная. С чего это ты взял?– Так я понял из рассказов Грега. В его глазах вы были ангелом.– Да я постоянно чертыхаюсь. Тебя это не смущает?– Нисколько. Наоборот, это лишь доказывает, что вы нормальный живой человек, и так мне проще общаться с вами. Так что вы хотели сказать о своей матери?– О, только то, что она живет в мире жестких условностей. Сервировать правильно стол, посещать только клубы для избранных, всегда появляться в соответствующей случаю одежде, писать благодарственные письма. На похоронах, по ее убеждению, должен звучать Григ, но никак не Винс Джилл.– Я был свидетелем ее недовольства по этому поводу.– Да? И что же она?Глаза его зажглись озорным блеском.– Если я не ошибаюсь, она сказала: «Что подумают люди?»Ли усмехнулась, и они вновь занялись своими спагетти.– А какая у тебя мать? – спросила она. – Расскажи мне.Он перестал жевать, отложил вилку и сделал глоток воды, прежде чем ответить:– Она совсем не похожа на вашу, поверьте.– Так ты мне не расскажешь?Он помолчал некоторое время, потом, взглянув ей в глаза, признался:– Она алкоголичка. Так же как и мой отец.– Они всегда были такими?– Всегда. Она работала кухаркой в закусочной для шоферов, он же не работал вообще, насколько я помню. Говорил, что когда-то сильно ушиб себе спину и с тех пор работать не может. Возвращаясь из школы, я почти каждый день заставал их в одном и том же кабаке. Я называл его «дырой». Там они заливали себе глотки. Моя мать не то что неправильно накрывала на стол, она вообще не знала, что это такое. Стряпней в доме занимался я. И уверяю вас, за всю свою жизнь она не написала ни одного благодарственного письма. Хотя я ума не приложу, кого бы она могла благодарить и за что. Друзей у нее не было, разве что те алкоголики, что ошивались в том же баре. Так что не будьте слишком придирчивы к своей матери. Поверьте, бывают и похуже.Он сказал это по-дружески, и она признала его правоту.– А есть у тебя братья или сестры?– Сестра.– Старшая, младшая?– Младше на четыре года.– Где она сейчас?– Джинни где-то на западе. Она постоянно переезжает с места на место.– Ты хоть иногда видишься с ней?– Редко. Она убежала из дому, когда ей было пятнадцать. С тех пор уже успела три раза выйти замуж и развестись. В последний раз, когда я видел ее, она весила фунтов двести пятьдесят и жила на пособие – так же как и наши родители. У нас с Джинни очень мало общего.– А твои родители? Где они?– Они живут здесь, в нашем городе. Знаете этот нищенский квартал Джексон Эстэйтс. Они мало изменились, разве что пьют теперь дома – стало тяжело спускаться и подниматься по лестнице.– Я расстроила тебя своими расспросами?– Нет, вовсе нет. Я уже давно потерял надежду на то, что они когда-нибудь изменятся.– Они, должно быть, очень гордятся тобой.– Тогда вы не поняли. Это не те родители, которым знакомо чувство гордости за своих детей. Чтобы испытывать гордость, нужно для начала хотя бы протрезветь. А с ними такого не случалось ни разу за тридцать пять лет.– Извини меня, Кристофер, – тихо сказала она.Они расправились со спагетти. Воцарилось молчание. Прошедший день был слишком эмоционально насыщен для них: боль и тоска с утра, затем такое беззаботное веселье на озере, и вот опять – грустный разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52