Джек казался спокойным. Можно даже сказать – пугающе спокойным. Даже – подозрительно спокойным. Может, он что-то задумал?
– Для чего, милорд?
– Я должен поговорить с тобой о личном деле.
– О личном?
– Возможно, правильнее было бы сказать о секретном деле.
Элизабет прерывисто вздохнула. Между ней и Джеком существовало несколько секретов. И ей бы не хотелось предавать гласности ни один из них.
Он вдруг потерял терпение:
– Черт возьми! Элизабет, впусти меня!
– Это совершенно неприлично.
– Сию же секунду! – крикнул он. – Иначе я войду сам.
Элизабет не сомневалась в том, что он говорит правду. Джек был вполне способен осуществить свою угрозу.
– Будь ты проклят, Джек! – раздраженно бросила она, впуская его к себе.
Он торжествующе улыбнулся:
– И вам тоже доброго утра, миледи.
Каюта вдруг показалась ей слишком тесной. Незастеленная постель и ее собственное неглиже создавали ненужную атмосферу интимности. Элизабет с трудом заставила себя не смущаться.
Собрав последние крохи самообладания, она холодно произнесла:
– Вы своего добились, милорд. А теперь извольте сказать, из-за чего вы меня потревожили, и уходите.
Джек не торопился. Он прислонился к дверному косяку и спокойно скрестил руки на груди.
– Ты меня избегала, радость моя.
Она ответила ледяным взглядом.
– Надо полагать, вы угрожали разбить мою дверь в столь ранний час не для того, чтобы сообщить мне об этом.
Он снисходительно улыбнулся:
– Конечно, не для того.
Она невольно сжала руки в кулачки.
– Итак?
– Я ждал целую неделю, чтобы наконец застать тебя одну.
– Мы на корабле, где много людей, – напомнила она ему.
Джек зло рассмеялся:
– Прежде нас это не останавливало.
Элизабет сочла за лучшее не начинать разговор об их ночных встречах.
– Мне бы хотелось одеться, милорд.
Джек прошел мимо нее, бесцеремонно уселся на край незастланной постели, вытянул перед собой мускулистые ноги, откинулся на подушки и чуть насмешливо произнес:
– Я тебя не останавливаю.
– Милорд!
Он спокойно рассматривал ее.
– Я уже видел тебя без одежды.
Элизабет разозлилась:
– У меня такое впечатление, милорд, что вы хотите меня оскорбить.
Несмотря на ее возмущение, Джек оставался спокойным.
– И ты тоже видела меня обнаженным и полным желания.
Она громко ахнула.
– А теперь, сударь, вам удалось меня оскорбить.
– Что и подводит нас к цели моего сегодняшнего визита.
– Ваша цель заключалась в том, чтобы обидеть меня?
Джек стремительно вскочил и отрывисто бросил:
– Нет, конечно, глупый ты цыпленок!
– Тогда в чем?
– Я подумал, что нам следует обо всем договориться до того, как мы приплывем в Луксор.
– До того, как мы приплывем в Луксор?
– Там я встречусь с твоим отцом.
– С моим отцом? Помилуйте, о чем вы собираетесь с ним говорить?
– О нашей помолвке.
Элизабет открыла рот, чтобы ему ответить, однако не сумела издать ни звука. Она заморгала, бессильно опустилась на стул, стоявший у секретера и наконец прошептала:
– О нашей помолвке?
Джек смерил ее холодным оценивающим взглядом:
– Тебе не следует повторять за мной каждую фразу, девочка моя. Эта твоя привычка ужасно раздражает.
Элизабет чуть было не расхохоталась. Сдержавшись, она взглянула прямо в его классически красивое лицо.
– А с чего это мне выходить за вас замуж?
– Мне казалось, причина очевидна. – Секунду Джек колебался, но потом пожал плечами и продолжил: – Причина очень простая. Несколько дней назад мы провели ночь в одной постели. Мы были обнажены и занимались любовью. Мы вели себя как супруги, хотя ими не были.
Она изумленно ахнула:
– Я вас не понимаю!
– Пора платить по счету, моя нежная английская розочка. Сначала будет объявлено о нашей свадьбе. А по истечении подобающего срока мы поженимся.
Элизабет обнаружила, что смотрит на Джека с нескрываемым удивлением.
Когда Джек понял, что она не собирается ему отвечать, он добавил:
– Ведь я тебя скомпрометировал.
Элизабет вскочила и начала расхаживать по каюте. Ткань тонкой ночной рубашки заколыхалась вокруг ее стройных ног, и Джек почувствовал, что сердце у него забилось неровно.
– Вы меня не скомпрометировали!
– Скомпрометировал, за что приношу свои извинения.
– Не скомпрометировали, так что ваши извинения мне не требуются.
– Но как же?..
– Нет! – воскликнула Элизабет. Она почувствовала, что может расплакаться.
Джек театрально вздохнул:
– Я соблазнил невинную юную девушку и теперь должен за это заплатить.
Ей казалось, что он похож на бульдога, впившегося губами в сочную косточку.
– Вам не за что платить, сударь. Вы меня не соблазняли. Я действовала добровольно.
Он не сдавался, не уступал своих позиций ни на дюйм:
– Я тебя соблазнил. И вина целиком лежит на мне.
Элизабет решительно подошла к нему и бесцеремонно ткнула пальцем в его грудь.
– Никакой вины на вас нет. Вы меня слышите? Сколько раз я должна это повторять?
Джек продолжал упорствовать:
– Роза лишилась свежести. Товар захватан. Невинность потеряна.
Это ее совершенно ошарашило.
– Разве вы не говорили мне, что я осталась чистой?
– Это так и не так, – печально проговорил он.
Она сдвинула брови.
– Не понимаю, как и то, и другое может быть правдой, Он помолчал, а потом, пожав плечами, сказал:
– Ты слишком юна и неопытна, чтобы это понять.
Элизабет потеряла терпение:
– Я девственница или нет?
Он отвел глаза:
– В некотором смысле, видимо, можно было бы сказать…
Она повторила свой вопрос несколько громче:
– Милорд, я девственница или нет?
– Речь не об этом.
– Нет, речь именно об этом!
Джек недовольно хмыкнул:
– Милая моя Элизабет, ты цепляешься за слова.
– Факты – это факты, милорд.
– Не в данной ситуации.
Элизабет открыла рот и снова обнаружила, что потеряла дар речи. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла прошептать, пытаясь в первую очередь утешить саму себя:
– Так или иначе, это значения не имеет. Девственница я или нет, но я не желаю выходить за вас замуж.
Джонатан Уик был явно поражен.
– Ты не хочешь выйти за меня замуж?
– Ни за вас, ни за кого-либо другого, милорд. Во-первых, как вы столь любезно заметили, я слишком юна.
Его стальные глаза сощурились.
– А во-вторых?
Элизабет нервно облизала губы и глубоко вздохнула. Ей всегда казалось, что приятно было бы иметь рост поменьше. Впервые в жизни она пожалела, что не выше ростом: Джек угрожающе возвышался над ней, гневно сверкая глазами.
С трудом сглотнув, она объяснила:
– Я же говорила вам той ночью на палубе. Я хочу путешествовать, хочу испытать много чудесных приключений – и только потом выйти замуж.
– Могу обещать тебе, что брак со мной будет чудесным приключением, – сухо отозвался он.
– Я в этом не сомневаюсь, милорд.
– Прекрасно. Значит, все решено.
– Боюсь, что нет. – Элизабет искоса взглянула на него и поспешно добавила: – Хоть я и убедилась, что вы отлично владеете искусством любви…
– Да…
– Однако, думаю, муж из вас выйдет плохой.
Его лицо застыло и потемнело от гнева.
– Ты еще дитя. Тебе ничего не известно о мужчинах и женщинах. Ты сама признала это.
– Но я учусь, – напомнила ему Элизабет.
– И будешь продолжать свое учение после нашей свадьбы, – решительно заявил Джек.
– Я не могу выйти за вас замуж.
– Можешь и должна.
– А я не выйду.
– Выйдешь.
Положение казалось неразрешимым. Оба стояли в тесной каюте друг против друга, словно дуэлянты, выбирающие, кому делать первый выстрел.
Элизабет пылала от гнева. Дыхание ее участилось. Все тело дрожало.
Джек не попросил, чтобы она стала его женой: он потребовал, чтобы она это сделала! Она не услышала нежных слов любви – только упоминания о долге и чести.
У этого человека обходительности было не больше, чем у племенного быка, оказавшегося в стаде коров. Манеры у него, как у погонщика верблюдов. Он заносчив, неотесан, упрям…
И пусть он идет к черту! – решила Элизабет с неожиданным для себя злорадством.
Возможно, она безнадежно романтична, но ей хочется получить все. И когда-нибудь она все получит. Приятный молодой человек будет стоять перед ней, не скрывая волнения, и клясться в вечной преданности и любви. Он пообещает, что если понадобится, поползет ради нее через обжигающие пески пустыни. О таком человеке она мечтает – и настанет день, когда она его встретит.
Ее решение было твердым.
– Вы не можете заставить меня выйти за вас замуж милорд. Я отвечаю решительным отказом.
На лице Джека отразилась настоящая ярость. Он гневно нахмурил брови.
– Миледи, вы – совершенно невыносимая женщина.
– Потому что не соглашаюсь выйти за вас замуж?
– Потому что…
Элизабет не сомневалась, что он готов ее придушить.
– …потому что это так, – выдохнул он.
– Думаю, наш разговор окончен, милорд. – Она попрощалась с ним отрывистым, но нарочито вежливым кивком головы. – Желаю вам доброго утра, милорд.
Джек прошел к двери и широко распахнул ее, чуть не сорвав с петель.
– Не заблуждайтесь относительно моих намерений, миледи. Мы все-таки поженимся.
Дверь каюты захлопнулась за ним с такой силой, что чуть не треснула.
Элизабет осталась стоять на месте. Она пыталась осмыслить, что произошло. Правильно ли она себя повела? Очень глупо? Или очень мудро?
Глава 15
Он глупец.
Идиот. Болван. Кретин. Тупица.
Он – безмозглый осел.
Не было конца оскорбительным словам, которыми в течение нескольких часов называл себя Джонатан Уик. Как пойманный лев, он метался по каюте, как по клетке.
– Ты настоящий дурак, Уик, черт тебя побери! – в бессильной злобе клял он себя. – Ты вел себя с ней совершенно неправильно!
Теперь он это ясно понимал.
Элизабет родилась в аристократической семье. Она росла и воспитывалась вдали от мира. Ее жизнь была наполнена музыкой, книгами, цветами. Это была спокойная жизнь.
А он вломился в ее жизнь и ранил все ее нежные чувства. Вот в чем его вина. Он обошелся с нею, словно она была одной из простых женщин племени пустыни или еще хуже – какой-нибудь шлюхой из его молодости. Но ведь она совсем не такая!
Он допустил серьезную тактическую ошибку. И не одну.
Он не дал ей времени освоиться с мыслью даже о помолвке, не говоря уже о замужестве.
Ему не следовало бы называть ее глупым цыпленком и повторять, что она – ребенок и не может понять всех сложностей, которые возникают в отношениях между мужчинами и женщинами.
И что хуже всего, он забыл о красивых словах. Девушки любят слушать красивые слова. Им нравится, чтобы за ними ухаживали. Нравится получать посвященные им стихи, подарки и небольшие букеты.
Вот ведь догадался же он положить розу на ее подушку. Потом Элизабет прямо-таки искала возможность, чтобы одарить его чудесной улыбкой. Ему самому следовало бы усвоить этот урок – с алой розой.
А теперь он снова оказался на той позиции, откуда начал. Если его не отбросило еще дальше.
Теперь ему придется играть роль галантного джентльмена, влюбленного, раскаивающегося болвана, всерьез добиваться ее расположения, даже ухаживать за ней.
Джек сознавал: ухаживать за Элизабет будет нелегко. Ему оставалось только надеяться на то, что у него хватит выдержки и терпения, поскольку она наверняка заставит его помучиться.
Лорд открыл бар и обнаружил, что он пуст. Все шло не так, когда рядом с ним не было внимательного Карима, старавшегося предупредить все его желания. Он привел себя в порядок и направился в салон.
В ранний утренний час в салоне никого не было. Большинство пассажиров либо еще не встали, либо завтракали у себя в каютах.
– Бренди, любезный! – приказал он одному из официантов. – Бутылку и большую рюмку.
И то, и другое возникло перед ним мгновенно – словно по мановению волшебной палочки. Джек налил себе полную рюмку и сделал хороший глоток.
Джек не умел общаться с аристократками, не получалось у него быть обходительным, и он это понимал. О, с простыми женщинами он обращаться умел – умел прекрасно. Но эти леди!..
Леди живут совсем по другим законам. У них совсем иные понятия о жизни.
Его чудесная матушка, да почиет она в мире, была настоящей леди. Когда-то говорили, что на севере Англии не найдется большей леди, нежели герцогиня Доран.
И все ее обожали.
Отец души не чаял в своей возлюбленной Кларе. Он боготворил землю, по которой ступали ее ножки. Чего бы ни пожелала его Клара, все исполнялось.
Клара желала детей.
Они родили подряд двух сыновей. Лоренс появился на свет ровно через девять месяцев после их свадьбы, а спустя два года родился Джонатан. К несчастью, слабое здоровье герцогини помешало ей иметь других детей. Это было для нее причиной глубокой печали.
– Или, может быть, я был главной причиной твоей печали, мама? – пробормотал Джек, осушил рюмку и сразу же наполнил ее снова.
Его мать была глубоко в нем разочарована. Джеку это было хорошо известно, лучше, чем кому бы то ни было. И все-таки она не считала его паршивой овцой и выродком. Все его необдуманные выходки и эгоистические поступки, все его глупые шалости и даже его изгнание из Кембриджа мать ни разу не осудила. Он видел от нее только любовь и поддержку.
Господи, как же ему ее не хватает! Ее нет уже шесть долгих лет. Джек сделал еще глоток бренди. Если уж говорить точно, то именно сегодня исполнилось шесть лет, как она умерла. Конечно, он узнал об этом только много месяцев спустя, поскольку, когда она лежала на смертном одре и звала его, он был на другом конце света.
Отец и старший брат винили в ее смерти именно его, Джека, Все его винили. Никто об этом и словом не обмолвился, но Джек это знал. Они так никогда его и не простили.
Черный Джек осушил рюмку и уставился на бутылку с темно-янтарным бренди. Он не мог бы сказать, сколько времени так просидел. Его печальные раздумья нарушил голос Андре Полонски:
– Решили пропустить рюмочку перед ленчем?
Было всего девять утра, и они оба прекрасно это знали.
– Идите к черту, – пробормотал Джек, не поднимая головы.
– Спасибо, уже был. И, откровенно говоря, мне там совершенно не понравилось, – парировал щеголеватый мужчина в сером кашемировом костюме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34