Я видел римские легионы, шагающие по всей стране. Но я видел больше этого… – Он сделал паузу. – Гораздо больше. Я видел, как смешивается кровь британцев и римлян, как они становятся одним народом, и через сотни лет будут неразделимы.
– Ты мудр, Конн Лир, – очень тихо сказал Петиллий. – Я верю, что тебе было даровано правдивое видение будущего.
– Боги тоже смешаются, – продолжал этот звучный, властный голос. – Наши боги, кельтские боги, будут приняты в семью римских, и назовутся латинскими именами, так же, как вы со временем ослабите и переплавите на свой лад наши друидические обычаи – если мы это дозволим.
– Дозволите? – воскликнул Петиллий. – Ты заговорил так, словно вы собираетесь сопротивляться!
– Мы не будем сопротивляться. Если бы мы сделали это, то были бы перебиты, как друиды острова Энглси. Я знаю натуру вашего губернатора Светония. Нет… вы должны дать нам немного времени, может быть, месяц… и тогда мы предоставим эту страну ее судьбе.
– Куда уйдут друиды? – Петиллий подался вперед.
– На острова Запада за Ирландским морем. Там нет римлян, чтобы преследовать нас.
Итак, друиды собираются покинуть Британию, поник Квинт с неожиданной паникой, – а Регана… Он видел, что девушка тоже прислушивается, стиснув зубы. Внезапно она выпрямилась и встала.
– Дедушка, – сказала она, подойдя к старику. Ее голос дрожал. – Я боюсь твоего гнева, но я должна говорить.
– Тогда говори. – Верховный друид уселся и внимательно посмотрел на нее.
– Ты знаешь, что у меня на сердце, Конн Лир, а я знаю твои условия. Проведи же испытание, умоляю тебя. Спроси Квинта Туллия.
– Ты нетерпелива, дитя, ты перебила меня, – сурово произнес Конн Лир, но в глазах его не было гнева. – Но, поскольку я люблю тебя, дочь моей дочери, будет так, как ты хочешь. Подойди, центурион.
Квинт поднялся и встал перед Верховным друидом, озадаченный и озабоченный, ибо догадывался, что произойдет нечто значительное.
– Друиды уйдут на острова Запада без меня, – сказал Конн Лир, – ибо я стар, болен и очень скоро умру. Когда я скончаюсь, меня положат в этой комнате с деревом и сожгут. Мой дух соединится в пламени с духом дуба, как велят древние обычаи. Я хочу, чтоб ничто здесь не было потревожено, пока пепел моего тела, и дуба, и дома не истлеет и не смешается с мирной землей… не потревожено, – торжественно повторил он, – никакими смертными руками.
Но какое отношение это имеет ко мне? – думал Квинт. Ему было не по себе, горящий взгляд, казалось, проникал в его душу. Петиллий тоже выглядел озадаченным. Регана стиснула руки, дыхание ее участилось, взгляд перебегал с деда на Квинта.
– Что ты хотел найти, Квинт Туллий, когда прибыл в Британию? – спокойно спросил Верховный друид.
– Останки моего прадеда Гая, – после паузы пробормотал Квинт.
Верховный друид встал и взмахнул золотым серпом.
– Останки твоего предка лежат здесь, среди корней дуба.
Квинт схватил ртом воздух. Он глядел на мощный ствол посреди комнаты. Петиллий сделал резкое движение, но Регана оставалась неподвижной – выжидая.
– Этот римлянин, Гай Туллий, осквернил наши святыни. Поэтому тогдашний Верховный друид и возвел здесь твердыню нашей веры, чтобы отвести зло. Что ты сделаешь, центурион, теперь, когда ты это знаешь?
Квинт глубоко вздохнул и взглянул в глаза Конна
Лира.
– Я не вполне понимаю, Верховный друид, но… я изменился, с тех пор, как прибыл в эту страну. Я не оскверню вашу святыню, как по неведению сделал Гай, не потревожу то, что должно покоиться с миром.
Лицо старика смягчилось, обжигающий холод исчез из его взгляда, но он упорно продолжал:
– С твоим предком, центурион, погребено золото друидов – много золота. Ты ведь хотел его, не правда ли?
– Да, – медленно ответил Квинт. – Хотел. Но теперь есть нечто, его я хочу больше.
Он взглянул на Регану и заметил, как радость блеснула в ее глазах.
– Ты хорошо выбрал, – сказал Конн Лир. – И вот что я скажу тебе. Если дух твоего предка блуждал неупокоенным, то больше так не будет. На костре, который поглотит нас обоих, все различия будут стерты – римский захватчик и кельтский верховный жрец вместе войдут в рай, где всегда царит мир.
Замолчав, старик прошел к своему креслу и устало опустился в него. В комнате установилась трепетная тишина. Слезы струились по щекам Реганы. Она встала перед дедом на колени и поцеловала ему руку. Петиллий наконец стряхнул с себя оцепенение и заговорил. По хрипоте, звучавшей в его голосе, Квинт понял, что того обуревают сильные чувства.
– Так и будет, Конн Лир, все, как ты захочешь. Квинт сказал, и я сказал.
Верховный друид медленно кивнул.
– Вы оба – хорошие люди. Вы – та опора, на которой будет построена новая Британия. – Он вздохнул, затем губы его тронула легкая улыбка. Он положил голову на склоненную голову девушки. – Эй, Регана, – ласково сказал он, – теперь ты можешь говорить со своим римлянином. Уведи его отсюда, потому что нам с легатом надо еще многое обсудить.
Квинт сдержал дыхание, когда девушка поднялась с колен и направилась к нему, но он обернулся к Петиллию.
Легат взглянул на него с мягкостью, которой Квинт никогда в нем не замечал, также улыбнулся и произнес:
– Да, ступай с ней, Квинт. И говори с ней, о чем хочешь, потому что Верховный друид прав. От таких, как вы с Реганой, может произойти новый народ Британии. Ты должен подождать, пока не изменится закон, но я уверен, что до этого осталось немного времени.
– Благодарю, мой легат, – очень тихо сказал Квинт. Он взял Регану за руку, и они молча вышли в рощу. Их счастье было столь глубоко, что они не могли говорить.
Они остановились рядом, словно по согласию, под ясенем и взглянули друг другу в глаза.
– Регана, – прошептал Квинт, – ты поняла, о чем говорил легат?
– Не совсем, – также шепотом ответила она. – Ах, Квинт, я молилась об этом… не знаю, сколько раз… чтобы ты вернулся… но ты ранен? Что случилось с твоей ногой?
Он положил руки ей на плечи и сжал их, вглядываясь в невинные, прекрасные глаза.
– Я был ранен копьем, брошенным одним из твоих соплеменников, Регана, и многих из них убил в битве, что опустошила половину Британии. В битве, в которой погибла королева Боадицея. Ты должна знать и принять это.
Ее ресницы на миг дрогнули, затем поднялись. Зрачки были темными и неподвижными, взгляд спокоен.
– Я знаю. Я горько плакала по своим убитым соплеменникам и по названой матери, которая всегда была добра ко мне. Это навсегда останется с нами, но оно не должно разделять нас с тобой. Вскоре выпадет снег, затем придет весна, и снова прорастет трава – даже на поле битвы.
– Да, моя Регана. Поэтому я хочу объяснить тебе слова легата. Существует закон, разлучающий нас, но когда трава снова прорастет на поле битвы, я смогу попросить тебя стать женой римского солдата. И что ты ответишь, Регана?
Она не произнесла ни слова, но медленно вскинула руки и обвила ими его шею. Он прижал ее к себе, и так они стояли обнявшись под деревом. Закатные лучи, проникая сквозь листья, играли в светлых, струящихся волосах девушки, отражались в кирасе молодого римского центуриона, который нашел в Британии не то, что искал когда-то, но новый дом, и любовь и судьбу.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26