Скорее – в Глочестер!
Свой кельтский язык он подкрепил жестом.
Проводник кивнул и бросил кость. Указал на двух пони, которых Квинт не заметил, хотя один был его собственный – лохматый местный конек, на коем он покинул крепость регниев. По крайней мере, в этом он был уверен, убеждал себя Квинт. Они выехали с Браном во главе, по мере того, как туман поднимался и таял в сером небе.
Перед ними лежал плодородный край кладбищ, ручьев и полей со спеющими колосьями. Повсюду виднелись процветающие сельские дома местных жителей. Странно, подумал Квинт, покуда крепкие туземные лошадки безостановочно трусили мимо. Удивительно, почему мы даже не заехали на широкую равнину с каменным храмом? Все выглядит совсем не так, как я ожидал.
Несмотря на путаницу пересекающихся тропинок, Бран, ни разу не поколебавшись, ехал так быстро, как только Квинт мог за ним поспевать. Через некоторое время они достигли гряды холмов, и перевала за ними, где Бран свернул севернее, к реке, вдоль которой они ехали довольно долго, пока не начали подниматься на холм. Когда они достигли вершины, Бран придержал пони, и, замычав, указал вниз.
Квинт с удивлением посмотрел на чашеобразную долину. На берегу реки виднелось скопление строений – не круглых британских хижин, а солидных каменных домов, и белое сооружение, весьма напоминавшее римский храм. Рядом вздымалось облако пара.
Наверняка здесь есть горячие источники, сообразил Квинт, и вспомнил, как бедный Флакк упоминал как-то о целебных источниках запада. Возможно, это уже Глочестер, хотя нигде не видно признаков крепости.
Он вопросительно произнес «Глочестер?», но Бран отрицательно помотал головой и указал на север. Затем, жестами изобразил еду и сон, дал понять, что здесь они должны заночевать.
Квинт неохотно кивнул – он жаждал поскорей добраться до конца трудного пути, но понимал, что сильно нуждается в отдыхе и пище, ибо мясо, извлеченное из кожаной сумки, они прикончили по дороге. На протяжении последнего часа глаза у него слипались, и сонливость боролась с удивлением, когда они въехали в городок с мощеными улицами, заполненными лавчонками и благоустроенными виллами. Бран направился прямо к храму, который вблизи выглядел не совсем римским, хотя его неуклюжие колонны были выстроены из беленого камня, а на фасаде над входом, красовалось грубое скульптурное изображение женщины, явно какой-то богини, но какой – Квинт не мог распознать.
Они спешились и пошли к деревянному навесу, откуда вырывались клубы пара. Неожиданно сонливость Квинта улетучилась при виде римской тоги. Да нет, двух! Два глубоких старика сидели на скамье у навеса, беседуя со своей ровесницей, облаченной в синюю паллу и нижнюю столу римской матроны. Квинт уставился на ее круто завитую корону седых волос, уложенных по моде, которой следовала его мать, когда он был ребенком.
– Интересно, с чего этот грязный британец так на нас таращится? – громко сказала женщина своим спутникам. – И посмотрите на эту обезьяну. Фу! Самые невозможные люди являются в Бат. Если бы не мой ревматизм…
Квинту понадобилось время, чтобы, во-первых, сообразить, что «грязный британец» – это он, а затем решить, стоит ли ему обнаруживать свою национальную принадлежность. Но, в конце концов, терять было нечего, напротив, следовало узнать, воспользовавшись встречей, что эти римляне делают в таком уединенном месте, и что им известно о мятеже, сотрясающем восток.
Они не знали ничего. Квинт обнаружил это, когда заговорил с ними по-латыни, столкнулся с их недоверчивостью и обменялся с ними объяснениями.
Старики оказались отставными ветеранами кампаний Клавдия семнадцатилетней давности. Они рассказали, что с десяток подобных им римлян поселилось здесь оттого, что мягкий климат и целебные горячие ключи, именуемые «Акве Сулис», где они ежедневно купались, помогали им сохранить здоровье. Римская матрона оказалась женой одного из них, приехавшей после наступления мира из Италии.
– Ну, нет, – заявила матрона, по-прежнему подозрительно косясь на Квинта, ни о каком мятеже мы не слышали. Но туземцы, знаешь ли, знаменосец – если ты действительно таков… кого в действительности волнуют туземцы? Они не беспокоят нас, когда приходят к источникам, а мы позволяем держать здесь их глупый храм. – Она указала на лицо статуи. – Это их богиня Сулис, но мы называем ее Минерва, и все это не имеет значения.
Многие вещи будут иметь значение для тебя, милая дама, раздраженно подумал Квинт, если Боадицея решит включить тебя в свои планы. Но он промолчал. Эти люди были стары и неспособны понять положение, оставалось лишь надеяться, ради их же блага, что их уютная изоляция будет продолжаться.
– Вы что-нибудь знаете о Втором легионе в Глочестере? – спросил он. Но старики только без интереса покачали головами.
– Префект легиона Пений Постум – такой высоченный германец – приезжал сюда в прошлом году на воды; – заявил один из них, – но он туп, как пес. Ни с кем не разговаривал… слишком много ел – у него что-то было с желудком.
– О нет, Марк, – нетерпеливо перебила его жена. – У него были фурункулы. Вечно ты все забываешь.
– Дорогая Октавия, моя память ничуть не хуже твоей, и я абсолютно уверен, что префект страдал желудком.
Квинт быстро пробормотал прощальные приветствия и ретировался. Какие недуги мучали префекта Второго легиона, ему было вполне безразлично.
Он узнал, что при купальнях сдаются комнаты для приезжающих и, наскоро перекусив, улегся спать.
Глава седьмая
Римские удовольствия в Бате. – Дорога ко Второму легиону. – Позорная тайна. – Бегство с двумя товарищами.
Квинт проснулся от знакомого, но давно позабытого звука – скрипения и клацанья колесницы. Этот звук часто будил его в украшенной фресками спальне на материнской вилле. Он вскочил и приоткрыв дверь, увидел вчерашнюю супружескую чету–Марка и Октавию, подъезжающих к купальням, некрупный старый конь, несомненно, кавалерийский ветеран, обитая бронзой колесница, тщательно уложенные складки его тоги и ее столы – все выглядело таким почтенным и добропорядочным, что Квинт неожиданно расхохотался.
Бран, спавший на полу, настороженно взглянул на него.
– Они могли быть моими дядей и тетей, приехавшими из Ости и навестить бедную маму и заодно отчитать ее за то, что она неправильно ведет хозяйство и балует нас с Ливией! – объяснил Квинт.
Бран, естественно, ничего не понял, но усмехнулся, и жестами показал, что им пора собираться. Квинт вздохнул.
– Да, знаю, выводи лошадей, купи поесть… вот. – Он дал Брану несколько монет. – Я буду готов тогда же, когда и ты.
Когда Бран кивнул и пошел исполнять приказание, Квинт побежал к купальням. Он не мылся как следует уже много дней и рад был обнаружить в таком маленьком городке столь превосходный образец римского комфорта и прогресса. Британцы посещали здешние горячие ключи веками, для них это всегда было священное место исцеления под покровительством богини Сулис. Но несколько престарелых римлян, также обнаруживших достоинство целебных вод, естественно, не могли просто довольствоваться горячим паром и глинистым прудом. Они сразу же стали переделывать их в термы, пусть и далекие от совершенства. Квинт, посетив парилку, устроенную под навесом вокруг ключей, встретился с Марком и другими римскими отставниками, которые завтракали на краю большого плавательного бассейна, выложенного камнем.
– А! – сказал Марк, попивая вино из кубка. –
Привет, знаменосец. Должен заметить, ты гораздо больше похож на римлянина без этой смешной туземной одежды. Видишь, что мы здесь сделали? Хотя работы заняли много времени, а рабов у нас совсем мало. Каждый дюйм этого водопровода приходилось тянуть с Мендинских холмов, и мы еще не построили даже приличного тепидариума – ужасно трудно сделать что-нибудь в этой глуши!
– Да, вижу, – вежливо ответил Квинт, торопливо направляясь к каменным ступенькам в углу бассейна. – Но думаю, вы уже сотворили здесь чудеса.
– Массаж тебе нужен? – окликнул его старик. – У нас есть раб, искусный в обращении с маслом и скребками.
– Спасибо, нет времени! – Квинт бросился в ледяную воду. Когда он вынырнул с другой стороны бассейна, Марк поджидал его у кромки.
– Так эти дикие восточные племена взаправду восстали? – хмурясь, спросил старик. – Вы, молодые люди, все так преувеличиваете…
– Они восстали, – коротко отвечал Квинт.
– Что же… – безмятежно произнес Марк, кутая морщинистые сутулые плечи в шерстяное покрывало. – Наши легионы скоро справятся с беспорядками. Может, все уже кончено. Между прочим, если префект Постум все еще в Глочестере, ты можешь убедиться, что в прошлом году он приезжал сюда лечить желудок. Я уверен, – он бросил взгляд в сторону небольшой аркады у пруда, где среди других старых дам виднелась башня седых кудрей Октавии, – уверен, что это были не фурункулы.
– Я постараюсь выяснить это, – вежливо сказал Квинт. Он быстро попрощался и побежал в прихожую, где оставил свои вещи. Одевшись, он поспешил во двор, куда только что въехал Бран с лошадьми.
На траве еще лежала роса, когда Бран и Квинт покинули мирную долину Бата, однако последняя часть их путешествия продвигалась даже медленней, чем в лесах, ибо местность была холмистая.
Тропы петляли по этим живописным лесистым холмам вверх и вниз, неожиданно пересекаясь мелкими ручьями, через которые пони с плеском переправлялись вброд.
Хотя возбуждение Квинта возрастало с каждым часом. Приближавшим их к цели, молодой человек проникся особой красотой местности. Однажды, когда они остановились напоить лошадей, Квинт оглядел небольшую лощину, откуда открывался вид на туманные розовеющие холмы и подумал, что это чудесное место для загородной виллы. Здесь были вода, тень и сочные луга, пригодные для сельских трудов. И он обнаружил, что рисуя себе эту виллу – свою виллу, просторную, построенную из кирпича, хорошо отапливаемую, украшенную прекрасными мозаиками – он также представлял хозяйкой здесь Регану. Он видел ее прелестное личико, склоненное над домашним очагом, между двумя алтарями, одним – посвященным домашним божествам – Ларам и Пенатам, другим – милосердной Весте.
Очень глупая картина, внезапно осознал он. Регана ясно показала ему свое безразличие, когда передумала отвести его к своему деду, и бросила его посреди леса, сбежав с Пендоком.
А уж если молодой римский солдат настолько смешон, что строит в своем воображении мирные виллы в сельской глуши и мечтает о жене, так пусть, по крайней мере мечтает от образцовой римской девушке с кудрявыми черными волосами, большими томно-маслянистыми глазами и оливковой кожей. Как Помпония – он вспомнил о дочери одной из материнских подруг, в прошлом году бросавшей на него на пиру зазывные взгляды.
Но теперь Помпония совсем не казалась ему привлекательной. Квинт рванул уздечку, и они начали подниматься на следующий холм. Пора наконец покончить с Реганой, подумал Квинт с неожиданной яростью, злясь от мучительной тоски и чувства потери, охватывающих его, стоило вспомнить о девушке, и справиться с которыми он не мог… и это странное ощущение, будто случилось нечто, о чем он в глубине души знал, но скрытое так глубоко, что он был не в силах найти.
Они ехали и ехали, а потом шли пешком, ибо даже выносливые британские пони нуждались в отдыхе. Временами накрапывал мелкий дождь, и снова припекало солнце, но, наконец, оно село, окрасив розовым и лиловым устье широкой реки, видевшейся далеко внизу.
С трудом они пробирались долгими северными сумерками, пока над отдаленными горами Уэльса не взошла луна, подобная золотому блюду. В конце концов они достигли открытой равнины, и Бран удовлетворенно фыркнул. В лунном сиянии Квинт безошибочно различил впереди укрепления и башни большой римской крепости.
Добрались! – радостно подумал Квинт. Однако же в крепости так тихо… Они выступили, благодарение Марсу! Он не испытал даже разочарования оттого, что его долгое путешествие оказалось напрасным, настолько важно было облегчение при мысли, что Второй легион уже соединился с войсками Светония. Может, даже старикашка Марк был прав, и мятеж подавлен. Тут ему стало обидно, что великая битва произошла без него, но он стоически решил, что должен довольствоваться тем, что верно исполнил задание.
Когда они приблизились, Квинт увидел темную фигуру часового, шагавшего по стене между башенками. Возможно, не стоило удивляться, что они оставили в крепости какую-то часть гарнизона для охраны, хотя и не должны были этого делать. Светоний требовал, чтобы легион выступил в полном составе, поскольку он нуждался в каждом солдате. Но затем Квинт заметил кое-что еще.
Над крепостью реяло знамя легиона! Оно хлопнуло и развернулось, а внизу, под флагом, Квинт ясно увидел изображение козерога-полукозла, полурыбы, символ, присвоенный гордому имперскому Августову Второму легиону.
Итак, они все еще здесь! Штандарт всегда следует за легионом,
Сердце у Квинта забилось быстрее.
– Посторожи пони! Оставайся здесь! Я позову тебя позже!
Он передал уздечку Брану. Но немой покачал своей обезьяньей головой и что-то отрицательно замычал, указывая в сторону откуда они пришли.
– Ты хочешь сказать, что не можешь ждать? – удивленно спросил Квинт. – Но тебе нужно поесть и отдохнуть.
Бран снова покачал головой, и ясно дал понять, что уходит вместе с лошадьми.
– Хорошо, я не буду задерживать тебя, – грустно сказал Квинт, и благодарю за помощь, но хотел бы я знать, откуда ты взялся и куда уходишь.
Из глотки Брана вырвался хриплый звук, заменявший смех, и даже в лунном свете Квинт видел, что немой смотрит на него с каким-то особенным выражением – так, будто он рассказал бы странные вещи, если бы мог говорить. Бран прощально поднял руку и вскочив на пони, погнал другого в ночь.
У Квинта не было времени для размышлений. Он крикнул: «Прощай, Бран!», и затем побежал к одному из четырех порталов обширной прямоугольной крепости.
Часовой на стене, заметил движение внизу и услышал голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26