– Никто не может схватить Конна Лира, – сказала Регана, вытирая нож и убирая его в котомку. – Он маг. Он может видеть… и делать то, чего не может никто.
Квинт подумал о странной власти глаз Конна Лира, о своем оцепенении, которое позволило старику бежать – и ему понадобились усилия, чтобы сохранить мужество. Он пытался вспомнить, что Верховный друид говорил в тот день… что знамения и гадания предвещают несчастья римлянам, что он пришел тебя предупредить. Что ж, знамения были верны, дальше некуда – Квинт подумал о гибели Девятого легиона, о бойне в Колчестере и Лондоне. Пока он разговаривал с Региной, важность его миссии в Глочестер была заслонена другими мыслями, но сейчас она вновь обрушилась на него с жестокой непреложностью. Сознание его заметалось в поисках возможности оторваться от Пендока и Реганы и как-нибудь добраться до Глочестера самому. Но он знал, что это было бы глупо. Он доверился Регане и предоставил ей вести его. И обязан продолжать. Но когда они завернулись в плащи и улеглись под деревом, сон Квинта был беспокоен.
Они оставили лагерь, когда лучи рассвета были призрачны. Жуткие тени колыхались под огромными нависающими зарослями, а выбравшись на поляну, они услышали протяжный волчий вой. Лохматый пони Квинта фыркнул и задрожал, прядая ушами. Квинт успокоил его, как успокоил бы Ферокса, по которому сильно скучал. Пендок сделал знак, отвращающий зло, а Регана сказала:
– Волк воет от радости, что его не принесут в жертву, как бывало в старые времена.
– Жертвоприношение волков? – спросил Квинт, радуясь возможности поговорить, поскольку вчерашнее неуютное чувство его не оставляло.
Регана кивнула.
– Прежде многих зверей жгли в плетеных клетках… и не только зверей, но и людей тоже, как… как… – Она умолкла и закрыла глаза.
Квинт понял, что она думает о Боадичее и ужасных ритуалах Андрасты.
Затем Регана продолжала со своим обычным хладнокровием:
– Мой дед верует не так, как Боадицея, хотя и отдал меня под ее опеку, потому что она очень образованна и приходится двоюродной сестрой моему отцу. Вера иценов не истинна, так же как у бродячих друидов, которых губернатор Светоний убивал на далеком острове Энглси. Конн Лир милосерден.
– Рад это слышать, – произнес Квинт так легко, как мог, и собрался расспрашивать ее дальше, но Пендок неожиданно махнул рукой, призывая к молчанию.
Все трое замерли, прислушиваясь. Впереди невнятно раздавались гортанные голоса. Глаза Пендока сузились. Жестом он указал, что если они осторожно отъедут вправо, то проскользнут незамеченными. Квинт развернул пони, но, к несчастью, маленький конек учуял кобылу в приближавшемся отряде и приветственно заржал.
Внезапно голоса стихли.
– Прикрой лицо, – шепнула Регана Квинту, и тот поддернул плащ.
И в следующий миг десяток британских воинов с копьями наперевес выехали из-под деревьев.
Квинт, подогнав коня, загородил собой Регану, и неуклюже перехватил собственное копье, страстно желая, чтобы на его месте оказался привычный меч.
– Погодите! – закричала Регана по-кельтски, обращаясь к воинам. – Погодите! Мы друзья, мы едем как и вы на праздник Луга! Луга, бога света! – Она крикнула это наудачу, поскольку бельги, которых она опознала по татуировкам, могли быть просто бродячей шайкой разбойников, и тут уж ничего не могло бы остановить их оттого, чтобы, по меньшей мере, не отобрать у путников лошадей.
Предводитель отряда, со смуглым злобным лицом и синими полосками на щеках, нацелил свое копье на Пендока.
– Мы убиваем чужестранцев, которые приходят шпионить за нашим священным праздником, – прорычал он, но острие копья опустилось. Его маленькие красные глазки скользнули от Реганы к мужчинам. – Вы не из наших племен. У вас странная одежда! – неуверенно добавил он.
– Но мы не чужаки! – воскликнула Регана. – Посмотри на эту пряжку! Посмотри хорошо… – она указала на бронзовую с эмалью фибулу, удерживающую ее плащ. – Что ты видишь?
Маленькие глазки внимательно вгляделись, затем голова в рогатом шлеме дернулась.
– Я вижу знак красной змеи, – пробормотал предводитель с благоговейным страхом. – Знак друидов. – Он почтительно склонил голову. Его сотоварищи сгрудились вокруг, уставясь на Регану. Затем вожак снова вскинул колье. – Но где ты его взяла? – крикнул он. – Может ты его украла! А этот человек… – Так же быстро, как и легко, его копье метнулось вперед и отбросило полы плаща от лица Квинта. Тем же ударом он сбил с головы Квинта британский шлем. Тот покатился по земле вместе с длинными прядями конских волос.
– Это, конечно, не британец! – завопил воин, глядя на выбритое лицо и короткие кудрявые черные волосы. – Клянусь священными кострами Бельтана, похоже, это…
– Силур из Уэльса, – сказал Квинт, разыгрывая обиженное достоинство, и молясь, чтоб его кельтский звучал понятно. – Ты оскорбил силура!
– Да, – быстро вскричала Регана, – разве такому гостеприимству учил тебя Конн Лир? Тебе должно быть стыдно встречать угрозами тех, кто с миром пришел почтить праздник Луга!
Татуированная физиономия с длинными вислыми усами и всклокоченной густой бородой выразила недоумение. Регана, не дав вожаку времени на раздумья, сказала:
– Мы сейчас едем прямо к Конну Лиру. Следуйте за нами, если хотите, – и ударила пятками в бока пони.
Трое выехали вперед. Белый пропустили их, а потом двинулись следом, переговариваясь между собой.
– Ух, – выдохнул Квинт, – это было близко. – И сейчас еще близко, подумал он.
Трудно было сохранять уверенность из-за этих неумолкающих голосов за спиной, и кожа между лопатками покрывалась мурашками в ожидании свиста копья, что каждый миг могло туда вонзиться.
– Не разговаривай, – произнесла Регана, почти не разжимая губ.
Он кивнул. У всех этих британцев слух был, как у летучих мышей, а лес они знали, как дикие звери. Пендок, не заблудись! – молча умолял Квинт, ибо белый следили за каждым движение гончара, ехавшего впереди. Ясно было, что это проверка. Ни один чужестранец не смог бы найти пути через лес к великой равнине. Если Пендок собьется, нет сомнений, что Квинт найдет точно тот же конец и в той же самой стране, как Гай. А это, мрачно подумал Квинт, никак не входило в мои планы.
Наконец, и совершенно неожиданно, они выехали из леса и оказались на склоне, ведущем к петляющей синей реке.
– Эйвон, – буркнул Пендок. – Река. – Его изуродованная шрамами верхняя губа дернулась, и он повернулся на пони к предводителю бельгов. Указал за реку. – За этим холмом – ров, и селение под названием Ог, и много длинных курганов, насыпанных народом древности, и дальше, к западу – Великий Храм Камней.
Британцы посовещались между собой, затем предводитель сказал:
– Все верно. По крайней мере, ты не чужестранец.
Он метнул еще один подозрительный взгляд на Квинта, не обращая внимания на девушку, и, сделав знак своим людям, потрусил вниз по склону к реке.
– Надеюсь, с ними кончено, – заметил Квинт, пока Пендок вел их вдоль реки к броду.
– Я так думаю, – выдохнула Регана. Напряженные пальцы, сжимавшие уздечку, расслабились. Она взглянула на небо, где солнце уже прошло полпути до зенита. – Скорее, – сказала она. – Мы должны добраться до Конна Лира раньше полудня, когда начнется обряд.
Путь оставался недолог, а ехать по просторным, плодородным меловым равнинам, где дороги были ясно обозначены, было легко. Они миновали земляные укрепления, деревни и десяток торфяных курганов с древними захоронениями. Вскоре после того, как они пересекли реку, то оказались в некоей аллее из одиночных камней, воздвигнутых на высоких берегах по обеим сторонам пути. И они больше не были одни. Все возрастающая толпа народа шла и ехала по этой церемониальной дороге к храму. Все они – мужчины, женщины и дети – держали в руках охапки пшеницы, ячменя или льна. Общее настроение было тихим и благоговейным.
Они встретили несколько удивленных взглядов, но никто не тревожил троих, ехавших в молчании до тех пор, пока не поднялись на холм и не увидели равнину внизу. Тогда у Квинта вырвалось изумленное восклицание. Он не ожидал увидеть несколько грубых камней, кое-как расставленных, подобно тем сооружениям, что они видел севернее, он даже собирался сильно позабавиться контрастом между дикарским храмом и величественными постройками Рима.
Но в Стоунхендже не было ничего забавного. Сама неуклюжесть этого чудовищного сооружения внушала почтительный страх. Во внешнем круге стояло тридцать каменных монолитов. Каждый высотой в три человеческих роста, и каждая пара поддерживала мощную гладкую плиту, все вместе они составляли непрерывное перекрытие. Внутри внешнего круга Квинт видел другие ряды камней – целый каменный лес, но более массивных, и даже сейчас, при полном полуденном солнце, более мрачных и зловещих, чем деревья в лесной чаще.
– Но как могут эти огромные камни стоять да еще поддерживать другие? – воскликнул Квинт. – И откуда они взялись? – добавил он, окидывая взглядом голую травянистую равнину.
– Не знаю, – отвечала Регана, улыбаясь, хотя глаза ее затуманились от радости при виде храма ее детских воспоминаний. Это место всегда было здесь… всегда. Без сомнения, в начале времени Луг построил его для себя – с помощью магии. Так говорит Конн Лир. Я знаю только, что люди древности молились здесь так же, как мы теперь.
Да, конечно, какая-то магия есть в этих мощных камнях, думал Квинт по мере приближения. Он попытался сосчитать молчаливые мегалиты – девяносто? Сто? Двести? Перед глазами у него все расплылось, и не только от солнца. Виной было странное ощущение, наплывавшее из каменного леса.
– Да, – сказала Регана, взглянув на него. – Ты чувствуешь чары. Здесь всегда так. Отсюда мы должны пойти пешком, – добавила она более резко.
Они достигли ограды из деревянных столбов с северной стороны огромного рва, окружавшего Стоунхендж.
Квинт и Регана спешились, привязали пони в загоне, полном белых священных быков, и вернулись, чтобы присоединиться к людям, по одному проходившим в ворота, мимо плоского камня за оградой, к которому они прикасались. Затем они начинали молиться.
– Луг! – пели люди. – Луг, даруй благословение! Они вскидывали лица к сияющим небесам и брели так, простирая руки, среди гигантских камней.
У. входа стоял высокий молодой человек в лиственно-зеленых одеждах и наблюдал за проходящей толпой. В руке он сжимал серебристый березовый жезл, а за спиной у него висела небольшая арфа.
– Это бард, – сказала Регана с радостным узнаванием. – Я должна с ним поговорить.
Бард, принадлежавший к низшему разряду друидов, –улыбнулся и приветливо коснулся руки Реганы, когда девушка показала ему свою пряжку. Она робко спросила о Верховном друиде, и бард слегка нахмурился.
– Конн Лир, – ответил он, кланяясь при этом имени, – в тайном убежище, готовится к церемонии. Его нельзя беспокоить ни сейчас, ни до заката, пока не завершатся все обряды. – Он говорил на очень чистом и торжественном кельтском языке, поскольку его, как и всех бардов, обучали искусству декламации.
Квинт жадно прислушивался к словам барда, и был так огорчен, что не задумываясь, воскликнул:
– Но, Регана, я не могу ждать так долго! Ты же знаешь. Я должен добраться до…
Он проглотил последнее слово, потому что его захлестнула жаркая волна страха. Ибо он заговорил по-латыни. А молодой бард повернулся к нему, грациозно, как кошка, и окинул его пронзительным леденящим взглядом.
– Странно слышать этот язык у врат нашего храма, – тихо произнес он. – Мы не приветствуем здесь римлян… неважно, как… искусно замаскированных.
«Дурак, проклятый пустоголовый дурак!» – выругал себя Квинт. Он понимал, что сейчас бесполезно притворяться силуром. Бард явно отличался незаурядным умом, и на свой лад был гораздо опаснее, чем любая банда диких кельтов.
Холодные, изучающие глаза барда обратились к Регане, так же покрасневшей и напуганной.
– Ты, дева! Я нахожу крайне удивительным, что привела сюда переодетого римлянина и что ты спрашиваешь Конна Лира. До моего слуха дошло, что в других землях сотворили с друидами римляне… и что там не обошлось без предателей и шпионов. – Его взгляд, внезапно ставший угрожающим метнулся в сторону Пендока, стоявшего неподалеку, затем к отряду мужчин в южном боевом вооружении, собравшемуся за воротами. Квинт с ноющим сердцем заметил, что среди них находятся подъехавшие бельги.
– Ты ошибаешься, о бард, в своих подозрениях, – воскликнула, наконец, Регана дрогнувшим голосом. – Отведи меня немедленно к Конну Лиру, ибо я его внучка.
Губы молодого барда сжались, когда он взглянул на иценский тартан Реганы.
– Я никогда не слышал, чтоб у Верховного друида была внучка, – невозмутимо сказал он. – Никто не может тревожить сейчас Конна Лира. Думаю, лучше будет, если ты не потревожишь его вообще. Думаю… – он снова поднял руку и взглянул на воинов.
Он собирается приказать взять нас под стражу или хуже того! – подумал Квинт, но Регана, поняв то же самое, вдруг схватила его за руку.
– Бежим, Квинт! – закричала она. – Бежим в храм!
Прежде, чем ошеломленный бард смог остановить их, они пронеслись мимо, и Регана, подтащив Квинта к наклонному камню, закричала:
– Я призываю защиту! Защиту Луга! Бард подъехал к ним и остановился.
– Ты не можешь коснуться нас! – выдохнула Регана.
– Вижу, тебе известен древний закон, – хмуро ответил бард. – Тогда ступай к камню убежища, и оставайся там, не двигаясь или… наказание тебе известно?
Она склонила голову и молча повела за собой
Квинта по узкой дорожке, пока они не достигли границы великого круга мегалитов. Здесь находился валун, отличавшийся от других формой и цветом. На нем лежала ветка омелы.
– Мы должны оставаться здесь, – сказала Регана, усаживаясь на камень. – Пока длится церемония, мы в безопасности.
– А потом?
– А потом мы должны добраться до Конна Лира.
Квинт стиснул зубы и глянул за ограду, где рыжеволосая голова Пендока возвышалась среди рогатых шлемов бельгов. Значит, они все же взяли Пендока…
– Регана… это бесполезно говорить… но, когда я думаю, как навлек на тебя опасность… почему я не смог прикусить свой проклятый язык… как я мог забыть… я всегда сначала делаю, а потом соображаю… – Он ударил по камню кулаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26