– Мальчик запнулся, но, неподвижный как мертвец, Годфри вынудил его продолжать. – Она сама убежала из Рэдвелла, чтобы спасти твою же честь – ведь ты мог запятнать ее позорным убийством!
Вынести это граф был уже не в силах, как и все остальные присутствующие; мальчика надо было остановить во что бы то ни стало!
– Сэр Байзел, уведи моего зарвавшегося отпрыска в его покои и держи там до тех пор, пока он не признает все эти дикие уэльские небылицы ложью.
Сэр Байзел поднялся со своего места из-за более низкого стола и немедленно приступил к выполнению приказа, даже несмотря на полное нежелание заниматься этим недостойным делом, ибо, как и большинство обитателей замка, сам подозревал графа во всех перечисленных подлостях, но не имел духу, подобно маленькому смелому мальчику, бросить их в лицо влиятельному хозяину.
Но не успел капитан стражи и приблизиться к Алану, как тот ловким обманным движением, которому научил его Райс, уклонился в сторону и, прыгнув прямо к отцу, склонился к его уху в последней отчаянной мольбе:
– Я должен сказать тебе и еще кое-что, отец! Прячась в лесу, мы с Марком явились свидетелями заговора твоих соратников против тебя же! Эта сакская свинья, Озрик, требовал, чтобы меня убили, – так неужели моей смертью ты хочешь расплатиться за поражение Орла?!
Сэр Байзел, расставивший руки, чтобы поймать уворачивающегося наследника, так и застыл при этом леденящем душу вопросе. Мертвая тишина повисла в зале, отдаваясь у всех в головах похоронным звоном. Не было слышно ни дыхания, ни скрипа половиц, даже собаки, привязанные у камина, казалось, превратились в камни… Но в этот момент, громко хлопнув, растворилась входная дверь. Вздрогнув, сэр Байзел повернулся на этот угрожающий в безмолвной тишине звук и увидел в проеме незнакомца в доспехах королевского двора. Мгновенно внимание всех было обращено на неведомого рыцаря, который, не глядя, прикрыл за собой дверь и спокойно прошел между двумя рядами накрытых столов, казалось, не замечая сидящих. Остановившись на высоком помосте, где только что стоял Алан, он с достоинством слегка склонил голову в приветствии. Растерянный мальчик спрятался за спинку кресла, за которым по-прежнему недвижно сидел горячо любимый, но обманутый всеми его отец.
– Я – сэр Вальтер Тайрел и прибыл сюда по распоряжению короля Вильгельма Рыжего!
Годфри нервно кивнул. Он мало имел дела с этим вторым сыном короля Завоевателя, но то, что он о нем слышал, вполне убеждало графа в верности выбранного им шага – удаления от двора. Однако суверен всегда оставался сувереном, и представитель короны должен был быть встречен с подобающим его положению почетом и уважением. Тем более, что о молодом Тайреле ходили самые лестные легенды как о замечательном охотнике и непревзойденном воине.
– Не присоединишься ли ты к нашей вечерней трапезе. Увы, она, возможно, слишком скудна, ибо мы не ждали столь высокого гостя.
Но улыбка прибывшего рыцаря была холодна.
– Позже, позже и лишь по выполнении моего поручения. – И Тайрел вытащил из висевшей на боку кожаной сумки свиток пергамента.
Годфри, полагая, что это копия королевского указа, рассылаемого обычно всем королевским вассалам, подался вперед и дотронулся до бледно-кремовой бумаги, но сэр Вальтер с презрением отдернул документ и громко провозгласил:
– Мне поручено публично огласить сие порицание и предупреждение! – Звонкий молодой голос читал надменно и громко: – Короной получены недвусмысленые доказательства оскорбления ее суверенитета. Ты, граф Годфри, совершил во времена правления короля Завоевателя подлые и противозаконные деяния.
– Не-е-ет! – Потрясенный Годфри закрыл лицо руками. – Никогда и ничего не совершал я против воли и закона моего верховного господина!
Неужели месть Озрика свершилась? Неужели лезвие, занесенное над его головой двадцать лет назад, наконец опустилось? Но бороться надо было до последнего, и пепельно-серый Годфри напряг всю свою волю, чтобы бесстрашно посмотреть в лицо королевскому посланнику. Какие доказательства мог представить Озрик сейчас, когда его цель была уже так близка? Этот давно забытый всеми старый пергамент? Но вряд ли король станет серьезно относиться к документу, подтверждаемому сейчас всего лишь двумя презренными саксами, – скорее, он решит дело в пользу своего соплеменника норманна.
Светлые глаза Тайрела сузились от презрения, но ни единый мускул не дрогнул на его правильном холодном лице, и он спокойно продолжил:
– Денно и нощно нарушал ты письменную и скрепленную печатью клятву в неприкосновенности сохранять земли, принадлежащие моему верному вассалу Райсу Кимерскому…
От этого неожиданного удара глаза графа почти вылезли из орбит, и можно было видеть белок, окружавший карюю радужку.
Тайрел тем временем продолжал чтение:
– Рыцарь, принесший сие послание, вправе будет начать расследование по иску принца Кимерского, и, если вышеизложенное окажется правдой, то в соответствии с королевскими уложениями, земли Рэдвелла перейдут в собственность Короны…
Годфри откинулся на высокую спинку кресла, словно для того, чтобы не упасть под тяжестью обрушившего на него несчастья. Он едва слышал содержание документа… до тех пор, пока заключительные строки не рассеяли клубившийся в его голове туман безнадежного отчаяния.
– И ежели с королевским посланцем случится нечто непредвиденное или же будут ему оказывать препятствия в проведении расследования, то дело незамедлительно будет решено в пользу Уэльского принца.
При столь чудовищной перспективе, Годфри не выдержал и вскочил на ноги, удивив тем самым не только челядь, но и сэра Тайрела. Ради сохранения своих земель он пойдет на все, он остановит преступные замыслы Озрика, он сделает то, что так недавно просил у него Алан, он сам до последнего будет биться за освобождение проклятого уэльсца – как ни унизительно все это, но он готов на любые унижения, лишь бы не потерять то, что делало его могущественным и богатым.
– Скоро ли?
На едва слышный вопрос Каудра Озрик не менее тихо прошептал в ответ:
– Очень скоро. – Слова падали тяжело, наполненные тайным смыслом. – Так скоро, как верно то, что сын дома Марк спит здесь, в своих покоях. – Сакс кивнул в сторону занавешенного входа, ведущего в две маленькие комнаты. – Его спальня отделена от того места всего лишь узким коридором, где ждет меня привязанная к кровати и охраняемая Морвеной девка. Обе женщины, разумеется, уже давно беспробудно спят.
Произнося эту короткую, но угрожающую речь, Озрик внезапно ощутил, что за ним кто-то внимательно наблюдает и, сощурив серые глаза, подозрительно оглядел зал, полный храпящих пьяных воинов. Снаружи едва слышно доносилось тонкое ржание уставших за день лошадей, и, чтобы сбросить с себя это весьма неприятное чувство, сакс повернулся к неподвижно и бесстрастно сидящему Каудру.
– Думаю, что последний час перед рассветом будет наиболее удобен. В такое время молодые люди обычно спят самым крепким сном, и племянник даже не заметит, как, благодаря острому кинжалу, сладкий сон его перейдет в вечный.
Каудр понимающе улыбнулся, но в улыбке его сквозила явная неприязнь, ибо, несмотря на то что он и сам был человеком без принципов, хладнокровное планирование убийства члена собственной семьи казалось ему все же чудовищным. Впрочем, дела этих саксов его не касались, и потому принц Дайфисский только поплотнее завернулся в меховой плащ и прикрыл глаза, пытаясь немного отдохнуть.
Странное ощущение вскоре покинуло Озрика и он, не найдя больше никого, кому можно было бы поведать о столь близкой победе, решил последовать примеру воинов, благоразумно собранных под присмотр своих предводителей, ибо саксов и уэльсцев, как благородных, так и простых, разделяли многие годы вражды и ненависти.
Зал полностью погрузился в беспокойную пьяную дрему, и тогда сгорбленная женская фигура тихо выскользнула откуда-то из угла, из-за тяжелых занавесок, оглядела храпящий зал и поковыляла назад через узкий темный коридор.
– Марк! – Зов Морвены был едва ли чем-то большим, чем дуновение сквозняка, но его тут же услышал человек, в полном вооружении стоявший за шаткой дверью покоя. Он открыл ее и шагнул навстречу матери, протянувшей ему холодные костлявые руки.
– Лети отсюда, сынок! – Ее бесцветные глаза неожиданно вспыхнули на секунду былым пламенем. – Иначе на рассвете ты будешь мертв.
– Да, мы уйдем, – постарался успокоить старуху Марк. – Видишь, мы уже одеты. – Он кивнул на меховой плащ, ниспадавший у него с плеч и застегнутый эмалевым кольцом с булавкой.
– Я помогу тебе. – Тот факт, что Марк упорно говорил «мы», имея в виду себя и Линет, не имел для Морвены никакого значения. Она потянула сына за рукав. – Гляди же! Мой секрет поможет тебе.
Марк с трудом сдержал раздражение, вызванное вмешательством матери в дело, требовавшее незамедлительных действий, ибо самое трудное и опасное было впереди; им с Линет предстояло незамеченными пробраться через зал, до отказа набитый воинами, и оставалось только молить Бога о том, чтобы они не протрезвели… Однако отказать матери в ее просьбе тоже было немыслимо, ибо Марк знал ее взрывной, неуправляемый нрав.
Тем временем Морвена нагнулась к самым ногам сына и ловко пробежала пальцами по выщербленным дубовым половицам. Раздался глухой щелчок, несколько дощечек выскочило из пазов, и в комнату потянуло прохладным ночным воздухом из отверстия, ведущего прямо на поросшую мхом землю.
– Помогла, как смогла! – Привычным птичьим движением Морвена склонила набок свою нечесаную голову и посмотрела на сына с детским восторгом. – Это мой собственный секрет!
Марк почти нежно прижался губами к пергаментной щеке.
– Ты спасла мне жизнь, мама. Теперь мы уйдем еще задолго до того, как наш побег будет обнаружен. Спасибо. Спасибо, мама. – И Марк уже повернулся, чтобы идти за Линет, но неожиданно Морвена властно положила ему на плечо дрожащую руку, требуя внимания.
– Так ступай же, сыночек! Ступай во второй дом по склону. Его охраняет Дандер, и там держат несчастных заложников. Освободи Орла, освободи его товарища, но прежде потребуй с них хороший выкуп – Уэльский принц должен пообещать тебе неприкосновенность и безопасность.
Марк улыбнулся. Его мать всегда поражала всех диковинным сочетанием давно забытых традиций, напрочь смешавшихся в поврежденном уме, и блестящих проблесков отточенной утонченной логики. Теперь она заботилась о сыне, совершенно позабыв о своей ненависти к сломавшему ей жизнь графу. Марк снова попытался уйти, и снова был остановлен холодной рукой.
– Я сама отведу тебя к сараю, где Озрик и Каудр спрятали оружие своих воинов.
Но тут из темноты выступила Линет, стоявшая все это время молча, не желая вмешиваться в беседу сына и матери.
– Я думаю, что нам нужно взять лишь то оружие, какое потребуется заложникам, чтобы при необходимости защитить себя. Остальное же может стать досадной помехой при побеге.
Лицо Морвены посерело, и она хищно раскинула длинные руки, словно закрывая норманнке путь к спасению.
– Но мой секрет не для нее! Она не смеет им пользоваться! Не смеет! – Последнее слово было произнесено уже опасно громким и возбужденным голосом.
В ответ Марк сурово и твердо опустил черноволосую голову, давая понять матери, что разговоры на эту тему бесполезны.
Тогда Морвена, лукаво блеснув своими странными дикими глазами и снова понизив голос, прошептала сыну слова, которые, по ее мнению, должны были разрешить сложившуюся ситуацию:
– Что же, если уж и ей так необходимо уйти отсюда, то ты оставь красотку связанной где-нибудь по дороге. Озрик найдет ее, и гнев его смягчится.
– Увы, матушка, увы. Это невозможно. – Марк прямо и открыто посмотрел в безумные глаза матери. – Мы в твоих руках оба. Или мы уходим вдвоем – или вместе встретим тот конец, который уготовил нам твой брат.
Лицо сумасшедшей искривила злая гримаса, и на какое-то время она замерла в полной неподвижности. Не шевелился и Марк. Затем Морвена бессильно опустила иссохшие руки и прошептала губами, плясавшими от ненависти:
– Что ж, идите. Идите оба. Освободите Орла. Я же тем временем достану мечи и кинжалы. Встретимся у раскидистого дерева за домом Элюерта, а уж оттуда я выведу вас из долины юго-восточной тропой, неведомой Озрику.
Растревоженный такими словами матери, убедить которую в чем бы то ни было казалось почти невозможным, Марк с досадой заподозрил в желании Морвены убежать с ними в ту страну, жителей которой она глубоко презирала, какой-то опасный подвох, но выбора у него не было. Он согласился, и, не раздумывая больше, помог спуститься в дыру Линет, а затем протянул руку и матери. Но убогая, скрюченная старуха неожиданно сама прыгнула на землю ловко, как пятнадцатилетний мальчишка. Марк едва сдержал вскрик удивления, а глаза Линет так и распахнулись. Несомненно, сумасшедшая была непредсказуема.
Уже стоя на земле, она снова быстро нашарила секретный механизм, и дубовые половицы сомкнулись у них над головой почти беззвучно.
Не желая оставлять Линет позади себя с матерью, Марк, положив сестре руку на плечо, мягко, но властно заставил ее идти в этой безлунной тревожной ночи первой к белеющему впереди домику. Обернувшись, чтобы удостовериться, что их никто не преследует, он увидел, что Морвена бодро ковыляет в совершенно противоположном направлении. Марк и Линет еще быстрее заспешили к уединенной постройке. Постепенно глаза девушки привыкли к темноте, и она уже вполне ясно различала фигуру спящего стражника, развалившегося на спине прямо у крыльца. Меч его поблескивал неподалеку. Марк внезапно издал какой-то хрип, и не успела Линет в ужасе прижать стиснутые пальцы к груди, как он звериным гибким движением опустил на спящего свой меч и, не глядя на корчившееся в судорогах тело, переступил порог.
– Проснись, Оувейн! Есть дело. – И Марк с силой дернул бородача за ногу.
– Что? – Медвежье рычание вырвалось из горла Оувейна, когда он с трудом сел, преодолевая сопротивление связанных рук и ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40