Это она беспрестанно настаивала на этом визите, чтобы заставить тебя поспешить наконец с выполнением обещанного.
При этих словах брата тяжелые ресницы Гвендолин опустились на щеки, словно в подтверждение сказанного, а пальцы нервно вздрогнули. Было очевидно, что ее удерживает от того, чтобы немедленно броситься на грудь к Райсу, только присутствие неизвестной леди. Линет же не верила своим глазам и все еще не хотела понимать, что же именно было обещано златокудрым принцем этой красавице.
– Не заставляй же меня ждать так долго, Райс. – Жеманный голос звучал приглушенно, и над сапфировыми глазами то и дело кокетливо мелькали длинные ресницы. – Сколько же можно откладывать церемонию помолвки?!
Линет прикусила губы, совсем забыв, что принц Дайфисский по-прежнему не сводит с нее глаз.
– Ах Райс, клянусь, заставлять Гвендолин ждать слишком долго действительно опасно. – И Каудр послал Райсу обвиняющий взгляд, полный скрытой угрозы.
Однако принц Уэльский спокойно встретил все эти речи и лишь удобней скрестил на груди смуглые руки.
Взбешенный, Каудр что-то невнятно прорычал и, подойдя к Райсу поближе, удвоил ставку:
– Больше того, твое могущество благодаря этому союзу возрастет, если вечными узами соединимся и мы с Гранией. Впрочем, об этом мы поговорим после.
– Поговорим, поговорим, – ответил небрежно Райс, пряча свои истинные чувства под привычной усмешкой и в душе упрекая себя за слишком рано начатую оборону, но вопрос о браке Грании ему хотелось обсуждать еще меньше, чем собственную помолвку. – В твоих словах есть правда. Союз наших народов будет бесценен для нас обоих. Но тем не менее, как я уже не раз говорил, я не могу возложить на себя ответственность за это сейчас, когда меня призывают дела и решения более срочные. – Райсу удавалось оттягивать свою помолвку уже месяцами, а теперь он и тем более не хотел о ней думать. Перспектива быть навеки связанным с женщиной лживой, эгоистичной и требовательной ужасала принца всегда, но сейчас, когда сердце его было отдано нежной и ласковой коноплянке, становилась и вовсе отвратительной. – Что же касается будущего Грании, – резко продолжил он, опасаясь, что слишком явно загляделся на свою сладкоголосую птичку, – то она стала вдовой совсем недавно, а потому нуждается сейчас в покое. – Он лениво пожал плечами. – Может быть, когда придет время утихнуть ее тоске, я буду иметь возможность неразрывно соединить наши владения. – "Или же, – как горячо молился Райс про себя, – Бог даст мне какие-нибудь другие возможности избежать этого постылого союза".
Линет все это время стояла ни жива ни мертва, пребывая в полной уверенности, что Райс поглощен обольстительной красавицей, которая играла кружевами воротника, то открывая, то закрывая полную шею, словно обещая этим некие запретные наслаждения. Слезы уже давно жгли девушке глаза, и она вынуждена была опустить голову, уставясь на подол домашнего платья, одолженного ей Гранией; его скромность и непритязательность снова и снова напоминали ей, что никогда серенькая коноплянка не сможет тягаться с роскошным оперением павлина.
– Ты говоришь о делах и решениях первоочередной важности, но, послушай, старина, не есть ли альянс между нашими семьями и народами самое важное и самое безотлагательное дело, которое нужно решить немедленно, дабы в дальнейшем оно не вызвало опасных затруднений? – Серые глубоко запавшие глаза Каудра были горячи и жестоки. – Захоти ты сейчас отразить нападения врагов как с запада, так и с востока, – продолжал он, – твои войска будут разбиты, и ты станешь почти беззащитным. – Беспощадный взгляд снова упал на Линет, как топор на шею жертвы. – И скоро ты потеряешь все, чего такими жертвами добился.
– Правда твоя, это будет для меня тяжелым ударом, ибо ни забытым, ни изгнанным я быть больше не желаю. – Райс произнес это совершенно бесстрастно и, желая сменить тему, а более всего избавиться от неотступного томного и жаждущего взгляда Гвендолин, неожиданно задал нелепый в данный момент вопрос: – Не присоединитесь ли вы к нашей скромной трапезе? Кажется, у нас еще осталось чудесное тушеное мясо с чабрецом!
Вопрос этот наконец дал Райсу возможность отвернуться от Гвендолин, подойти к очагу и достать оттуда ароматно пахнувший горшок. С улыбкой он протянул его гостям.
– Нет. Мы благодарны за приглашение, но нас ждут иные, более срочные дела. – Каудр сделал знак страже, и те расступились, освобождая ему и сестре проход к двери.
– Но запомни, Райс, – Гвендолин посмотрела через плечо влажными глазами, – есть предел и моему терпению, и сдержанности Каудра.
Гости ушли, но еще долго сладострастный голос Дайфисской принцессы звучал в ушах Линет болью и отзывался тоской в сердце Райса. Девушка совсем сникла, погруженная в воспоминания о властной красавице и своих несбыточных мечтах. Ясно виделось ей теперь, что недавние пылкие уверения Райса были всего лишь вежливым ответом на ее необдуманное признание, а вовсе не ответным признанием в любви. И, как водится у всех влюбленных девушек, Линет вскоре начала во всем обвинять Райса.
Он же, видя, как опечалена Линет, как все более алыми становятся ее губы от постоянного прикусывания, всеми силами хотел ее успокоить, но, боясь снова потерять над собой контроль, не осмеливался даже подойти к ней поближе.
В конце концов девушка почувствовала на себе теплый ободряющий взгляд принца, но приписала его лишь учтивому состраданию, которое теперь было ей оскорбительно. Она с отчаянием выпрямилась, гордо подняла подбородок и взглянула прямо в опасную черную глубину его глаз, решив вынести все, даже самую унизительную насмешливую улыбку жалости. Но в этот момент ей неожиданно пришел в голову один вопрос, о котором она в переживаниях, казалось, совсем забыла.
– Послушай, Райс, помнишь, когда я прибежала, чтобы предупредить тебя о засаде отца в Абергеле, ты обещал мне рассказать, откуда тебе уже известно о ней? Помнишь, ты говорил, что, если будет свободное время…
Золотые брови изумленно поползли вверх при столь неожиданном вопросе. Разумеется, он не забыл о своем обещании – жаль только, что давал он его в полной уверенности, что с Линет он больше никогда не увидится.
– А сейчас, – настаивала Линет, – сейчас как раз есть это время!
– Есть, черт побери, но, поверь, лучше бы тебе не знать всей правды, ибо она не сделает тебя счастливой. – Райсу отнюдь не хотелось причинять девушке еще больше страданий.
– Но почему? Потому, что твоим рассказом будет нанесено оскорбление чести моего отца? Но ведь ее нельзя оскорбить сильнее, чем это сделал он сам, устроив здесь засаду!
Глаза принца совсем почернели, потому что он, не разделяя опасений Оувейна относительно нечестности девушки, все же не был убежден, что дочери врага следует знать обо всех тонкостях и деталях опасной военной игры. Увы, обещание было дано, а нарушать свое слово Райс не привык.
– Много ли знаешь ты о том далеком времени, когда твой отец впервые посетил замок Рэдвелл в качестве сеньора, избранного Завоевателем для управления сакскими землями?
– О, только то, что он храбро сражался под знаменами Вильгельма и был за это награжден феодом Рэдвелл.
Что ж, для начала этого было вполне достаточно.
– Итак, только это?
Линет кивнула, и свет очага снова заплясал в ее янтарных кудрях.
Значит, правда. Губы Райса невольно искривила злая улыбка. Бедной девушке известна только приукрашенная сторона минувших событий, и это делает его задачу еще более тяжелой. Принц ласково попросил Линет сесть за стол как раз напротив его самого.
– Герцог поручил Годфри обеспечить сервам замка вполне сносную жизнь, дабы они могли плодотворно трудиться на благо завоевателей, но для этого надо было еще овладеть замком, а дело это, как ты знаешь сама, весьма и весьма нелегкое и кровавое.
Линет опять кивнула; обо всем этом она уже догадывалась, слушая постоянную болтовню слуг в замке, и в этом еще не было ничего ужасного.
– Молодой Годфри так и сделал, но, увы, не учел одного – возраста и опыта своего противника. Сакс-кий хозяин Рэдвелла Сайвард решил вместо ненужной и кровопролитной бойни вступить с норманном в переговоры и в обмен на мирную сдачу замка взял у твоего отца три клятвы, произнесенные на Святом Кресте. – Райс на минуту умолк и посмотрел в широко раскрытые глаза сидящей совершенно неподвижно юной норманнки. – Первой из них была клятва Годфри о сохранении в неприкосновенности и мире Уэльских земель, отошедших в качестве приданого старшей дочери Сайварда, Эмме, моей матери. – При этих словах Райс чуть-чуть улыбнулся. – Тогда прошло еще всего несколько лет с того времени, как она вышла замуж за принца Гриффина Кимерского, моего отца. Второй же клятвой Годфри обещал отдать в субфеод единственному оставшемуся к тому времени в живых сыну Сайварда земли Нортленда. – Испуганные глаза смотрели на рассказчика не мигая. – Здесь твой отец поставил условие: Озрик должен принести ему клятву на верность.
Тут Линет побледнела как полотно, стиснула до боли пальцы и в первый раз за время рассказа прикрыла глаза, словно пытаясь отогнать от себя ужасные картины. Разумеется, она знала, что Озрик дядя и Райсу, и Марку, знала она и то, что человек, владеющий субфеодом, полученным от отца, сын какого-то старого сакского лорда, но никогда ни один человек не намекнул ей, что замок достался графу Годфри путем уступки таких огромных и богатых земель.
Райс хорошо видел и стиснутые пальцы, и побелевшие губы, а потому не дал Линет времени оформить свой вопрос в слова и быстро продолжил.
– Третья же клятва – а именно ее, учитывая тогдашние обстоятельства, скорее всего намеревался нарушить Годфри – касалась брака младшей дочери лорда – Морвены и передачи ей в пожизненное владение, равно как и ее будущим детям, всех южных приграничных земель.
– Матери Марка?! – Восклицание Линет было не вопросом, а, скорее, страстной мольбой развеять же наконец эту ужасную тьму, затрагивающую и ее прошлое и настоящее.
Райс опустил голову и, нежно взяв руки девушки в свои, тихонько пожал их.
– И Морвена стала жить в замке Рэдвелл как жена Годфри, но он наотрез отказался освятить этот союз благословением церкви. Когда их сыну исполнилось уже пять лет, твой отец неожиданно был призван королем Вильгельмом в Нормандию, ко двору. Прошел год или немногим больше, и Годфри вернулся в Рэдвелл с уже беременной женой-норманнкой.
– Беременной мной! – Линет мучительно захотелось спрятать пылающее лицо в ладони, и она непременно сделала бы это, если бы Райс не сжимал ее руки в своих. Глаза принца постепенно заволакивала печаль. – И поэтому отец привез вместе с мамой и Миару! Ведь меня ждали, правда?
Что мог ответить на эти жалкие вопросы Райс, уже давно проклинавший себя за обещание рассказать эту слишком печальную историю?
– Так вот почему маленькому Марку всегда было со мной так неуютно, ведь это я выжила его из родного дома! – вырвалось у Линет под грустным и сожалеющим взглядом Райса.
– Слава Богу, это было не так. – Райс обрадовался, что может хотя бы немного облегчить боль Линет. – Морвена, конечно же, была немедленно удалена в свои владения на южной границе – где живет и поныне, – но Марк оставался в замке еще долго, до тех пор пока твоя мать, обезумевшая от невозможности выносить здорового живого сына, не стала подозревать его Бог знает в чем. Посчитав, что именно присутствие подвижного шумного Марка мешает ей выносить ребенка, она упросила твоего отца отослать мальчика куда-нибудь. К тому же Марку было уже пора учиться военному искусству, и Годфри отправил его на выучку к норманнскому двору.
Итак, первый вопрос был разрешен, но в мозгу Линет бешеной каруселью закружились еще десятки новых вопросов.
– Теперь ты видишь, почему, когда я брал тебя в заложницы, я даже не уточнил, какие именно земли требую взамен. Твой отец прекрасно знает, что мне нужны лишь те территории, которые он поклялся оставить за моей матерью и ее наследниками. И наверное, понимаешь, почему я не поверил его клятвам, касающимся меня, если он нарушил даже те, что дал старому Сайварду на Святом Кресте.
Но Линет уже не поражали рассказы о злых деяниях отца, поскольку она убедилась в его непорядочности тогда, когда он покушался на жизнь Райса, и страшнее этого для нее уже не было ничего. Голову ее теперь занимали иные вопросы.
– Но я не понимаю, почему отец, так легко нарушивший клятву, данную матери Марка, так долго не нарушал обещания о землях твоей матери?
– О, старый сакский лорд был далеко не так прост! Сначала твой отец произнес свои клятвы перед ним и тремя детьми устно, но затем Сайвард призвал священника, который записал их, и Годфри был вынужден подписаться, безусловно рассчитывая, что впоследствии не составит труда уничтожить пергамент. Однако Сайвард предусмотрел и это. Он отдал подписанные бумаги юному Озрику с указанием спрятать их в надежном месте, откуда, тем не менее, их будет легко достать, если Годфри все же нарушит клятвы. И если это случится, то документ будет немедленно отправлен самому королю, который, как тебе известно, строго следит за исполнением рыцарских обещаний.
– Но почему же этого не сделали, когда обманули Морвену и Марка? – Добравшись наконец до самых темных уголков пугающего прошлого, Линет хотела теперь распутать каждый узел и свести все с концами.
– Зачем, когда брак с твоей матерью был освящен церковью и на свет ожидали появления младенца? – Улыбка Райса была слишком циничной. – Я немного помню те отчаянные письма, что слала нам Морвена, но на них обращали мало внимания, ибо только что, разрешившись Гранией, в мучениях умерла моя мать. Отец же, в свое время женившись на ней только из традиции брать в супруги сакских наследниц, никоим образом не имел права вмешиваться в дела наследства своей свояченицы. К сожалению… – Принц, словно от душащей его безысходности, тряхнул головой, но взял себя в руки и продолжил: – Не мог он и апеллировать к норманнскому королю, ибо документа о клятвах никто не видел, а вокруг ходили только смутные слухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40