– Пойдем, – прошептал Райс на ухо потерявшей голову девушке. – Оувейн сам объяснит людям необходимость нашего ухода.
Линет покорно повернулась за принцем в сторону смутно темнеющего леса, совершенно не понимая, как они дойдут до дома в этом густом влажном тумане и непроглядной черноте.
Райс осторожно взял ее за маленькую ладонь и положил себе на локоть. Глаза девушки блеснули ему навстречу всеми алмазами невыплаканных слез, и принц почувствовал, как сердце его тает. Однако он всего лишь галантно улыбнулся и, как подобает доблестному рыцарю, ведущему в замок даму своего сердца, повел Линет в свой пустой одинокий дом.
И как действительно доблестный рыцарь, Райс понимал, что эта прогулка по туманному лесу станет последним их общением, какие бы муки ни испытывал он при мысли о предстоящей разлуке со своей сладкой коноплянкой. Линет тихо шла за ним след в след, и никто из обоих не решался нарушить печальное молчание.
Несмотря на неторопливость шага, принц и Линет вскоре оказались уже за пределами отсветов праздничного костра и шли в плотном тумане, таинственно серебрившемся в лучах тонкого молодого полумесяца. Девушка прижалась к Райсу поближе, охваченная отчаянным чувством, что минуты эти последние и больше она никогда, может быть, даже не увидит своего героя. Однако она заметила, что с каждой секундой шаги принца становятся медленнее, и ее охватила ликующая догадка – а вдруг он также расстроен ее отъездом и также мечтает продлить последнюю встречу?! Свободная рука ее судорожно терзала складки алого платья, и девушка мысленно кляла себя за столь нелепое предположение, которое могло прийти в голову разве что избалованной мужским вниманием красавице.
Погруженная в свои безрадостные переживания, Линет неожиданно споткнулась и непременно упала бы, не поддержи ее спутник своей сильной рукой и не прижми покрепче к своему каменному плечу. И, оказавшись в могучих объятиях принца, девушка решила не упустить эту дарованную ей Богом возможность в последний раз испытать на земле все, что так жарко грезилось ей в долгих девичьих мечтаниях. Она доверчиво потянулась к Райсу, закинула руки ему на шею и тихо замерла на его широкой груди. Тут же его тело невольно содрогнулось, отвечая ее порыву, и вызвало сладкую улыбку на потерянном лице девушки.
Принц на секунду замер, сраженный горячей жаждой девичьего тела, прижимающегося к нему, и, затаив дыхание, посмотрел в ставшие золотыми испуганно-блаженные глаза и почти со стоном сжал зубы, осознавая, какую страшную ошибку допустил сейчас – самую роковую ошибку из всех, совершенных им на своем долгом и нелегком пути.
Опасаясь, что не выдержит этого черного пламени желания, рвущегося из глаз принца, Линет невольно опустила шелковые длинные ресницы. Закрытые глаза позволяли ей еще с большим наслаждением впивать этот опьяняющий запах мужского тела, исходивший от человека, заставлявшего ее терять голову.
Испытывая неведомое доселе ощущение от робких, но настойчивых девичьих объятий, Райс сопротивлялся из последних сил, укрепляя себя мыслью, что один последний поцелуй, последнее забвение никак не смогут привести к нарушению данной им благородной клятвы. Завтра же утром он вернет девушку, как и обещал, ее отцу целой и невредимой, и совесть его навсегда останется чиста.
Нежно прижимая к себе Линет, Райс осторожно приближал ее губы, приближал все настойчивей, в то время как свободной рукой, повинуясь так давно лелеемой мечте, освободил ее пышные волосы из плена золотых лент. Шелковым водопадом обрушились они ему на руки, и, медленно пробравшись среди кудрей к затылку, пальцы Райса неожиданно жестко прижали лицо Линет к своим запекшимся губам. Поцелуй был долгим, страстным и почти мучительным. Линет застонала, почти оскорбленная таким насилием, но внезапно жадность его сменилась на негу и завертела ее в огненном колесе желания. Горячий рот покинул ее губы и влажными изматывающими следами на щеках двинулся к порозовевшим мочкам крохотных ушей. Тогда Линет дерзким и грациозным жестом откинула назад тяжелую от распущенных волос голову, отдавая Райсу во власть все свое тонкое белое горло.
Сопротивляться этому доверчивому призывному движению было еще труднее, чем первому жаркому объятию, и Райс принялся ласкать эту шею, едва касаясь губами кожи, похожей на свежие розовые лепестки, а когда почувствовал под губами бешено бьющийся ток крови, то потерял голову окончательно и устремился вниз, к тем небольшим упругим холмам, увидеть которые он так мечтал, изнывая от желания прикоснуться к ним.
Линет задохнулась, огненная жидкость, казалось, выплескивалась из ее жил, и, покоряясь неведомой силе, она вонзила свои руки в копну золотых волос, принуждая обезумевший мужской рот все длить и длить незнаемую доселе, но упоительную ласку. Ее трясло, но она все требовательней прижимала свое тело к его жесткому нежащему ее рту. – О-о-о! – Неожиданный женский стон заставил принца оторваться от тугой груди и приподнять голову, несмотря на то, что он сам был близок к обмороку от душившего его желания, – почти рядом с ними незнакомая молодая женщина страстно прижималась к груди столь же молодого человека. Видимо, юная пара, ища уединения, нечаянно забрела далеко в лес и так же нечаянно обнаружила там своего принца, занимающегося тем же, чем и они. Райс, злясь одновременно и на себя, и на нежеланных свидетелей, стиснул зубы. Впрочем, парочку стоит лишь поблагодарить, ибо, только благодаря ее появлению, не случилось того, что непременно случилось бы, навеки оставив и Райса, и невинную Линет опозоренными.
– Тысячу извинений, милорд, – голос прозвучал почти по-мальчишески, и в свете луны мелькнуло белое от испуга юное лицо – никогда еще этот юноша не видел своего принца в таком гневе, ибо всегда, даже в самых тяжелых боях, лицо принца Уэльского было освещено надменной насмешливой улыбкой.
Но Райс быстро овладел собой и махнул рукой извиняющим и извиняющимся жестом, не замечая, как задрожала съежившаяся рядом Линет, только сейчас осознавшая, что всего несколько секунд назад она была готова отдать – и отдать добровольно! – этому врагу самое дорогое, что есть у благородной девушки – свою невинность. Оставалось только молить Бога и благодарить всех святых за то, что принц не успел до конца расстегнуть на ней платье и выставить ее наготу не только на его бесстыдное обозрение, но и на глаза случайной пары.
Медленно повернувшись, Линет твердыми шагами решительно направилась к дому, сопровождаемая хранящим ледяное молчание принцем, а сердечко ее так и не могло решить, права ли была она, всем телом готовая участвовать в той страстной игре, которая казалась теперь последней.
Глава 7
Словно в последнем отчаянном порыве слабые лучи заходящего солнца ласково осветили зеленый шатер леса и упругую землю, куда только что ступила Линет. Глаза ее не отрываясь смотрели на своего кумира, так и не покинувшего седла, в безумной надежде навеки запечатлеть в сердце его удивительный образ. Этим вечером Райс был действительно необыкновенно хорош со своей насмешливой улыбкой, золотыми кудрями, буйно развеваемыми ветром, и черными очами такой глубины, что, казалось, в них можно утонуть. Уэльский принц въяве воплощал все тайные грезы юной норманнки – он был силен, властен, учтив и справедлив, а потому никак не мог оставить девичье сердце спокойным… И Линет знала, что погибла безвозвратно.
А Райс, улыбаясь сегодня цинично, как никогда, всеми силами прятал под этой маской настоящую боль, ибо знал, что больше ему не видеть Линет – как в интересах своего народа, так и своего славного имени. Как же случилось, что он, услаждавший стольких женщин и уходивший от них без малейшего сожаления, тоскует теперь о маленькой девственнице, навеки покидающей его жизнь? Увы, ответ на этот вопрос был предельно ясен – слишком отличалась она от всех леди, виденных им прежде, и слишком необыкновенно было ее превращение из неловкой дурнушки в девушку, полную такого очарования и грации, с какими он еще не сталкивался. Под застенчивостью и робостью таилось подлинное мужество, а долгие вечерние беседы у очага открыли Райсу еще и то, что в практичной и умелой хозяйке замка жила душа мечтательницы и героини. Но, пожалуй, самым мучительным было для принца ощущение ее потрясающей чувственности, загорающейся в минуты ласк неудержимо полыхающим костром.
Райс презрительно усмехнулся своей слабости – к чему этот дурацкий перечень ее достоинств, если он ведет лишь к большей тоске и отчаянию? Наоборот, он должен благодарить Бога за ее отъезд, спасший их обоих от неминуемого позора.
– Бог помощь! – Он нагнулся с коня, чтобы в последний раз коснуться рукой помертвевших щек и искусанных губ. – Твой заботливый отец несомненно уже ждет вас, так ступайте и успокойте его страхи доказательствами того, что я сдержал клятву и возвратил вас целыми и невредимыми.
Лицо Линет потянулось навстречу его руке, и не удерживаемые больше слезы хлынули из ее медовых глаз.
– Да, он убедится в этом, – почти беззвучно прошептала она и склонила голову долу, не тронувшись, однако, с места.
Последние слова Райса были для девушки бесценны, ибо еще на протяжении всего путешествия, где верхом, где пешком, он упорно молчал, несмотря на все попытки Линет втянуть его в разговор. С уст его срывались лишь короткие жесткие ответы, и то касающиеся только дороги. Линет поинтересовалась, почему они всегда держат конную подставку так далеко от дома, и Райс, хотя и сухо засмеявшись, все же объяснил ей это:
– В густых лесах и болотах, где мы живем, лошади представляют небольшую ценность. Слишком крупные для того, чтобы пробираться сквозь подлесок, они скорей обуза, чем помощь, и к тому же оставляют следы, которых мы всеми силами стараемся избежать. Чем мы незаметней, тем большую опасность представляем для врага. – Это была самая длинная тирада Райса за всю дорогу, но, вспоминая ее теперь, Линет не могла удержаться от слез.
Видя эти невольные слезы, Райс сам прикусил губы, и по этому движению девушка поняла, что дальше мучить возлюбленного невозможно и надо спешить. Глубоко вздохнув, она резко отвернулась от воплощения всех своих грез и желаний и посмотрела туда, где за редкими деревьями и кустами вырисовывался силуэт Рэдвеллского замка.
Там, за его крепкими стенами, ее ожидали любящий отец, верная Миара, друзья. Друзья? Были ли у нее друзья здесь, если всей душой она смогла привязаться к Грании, Пайвелу и двум братьям из Ньювид-Фарм? В Рэдвелле сервы и солдаты гарнизона всегда выказывали ей уважение и стремление безоговорочно исполнять все прихоти – но разве можно было назвать это дружбой? Только глубоко затаенные мечты одинокого сердца давали ей иллюзию дружбы, и она была счастлива, но теперь, познав радость и дружбы, и любви, как будет жить она в замке? И перспектива томительного одиночества, казалось, сковала ее ноги, отказывающиеся нести хозяйку к родному дому.
– Линет, ну, скорей же! – До деревьев оставалось еще несколько шагов, но нетерпеливый Алан не мог выдержать дальнейшего промедления. Несмотря на грусть, испытываемую им от разлуки с Дэвидом, мальчик, как свойственно его возрасту, уже полностью был занят предстоящим возвращением домой, и, естественно, его раздражала нерешительность сестры.
Заставив свои губы пусть горько, но все же улыбнуться, а ноги двигаться, Линет присоединилась к брату и вступила за последнюю черту, отделяющую ее счастливое заточение от ненавистной свободы. Она шла не оглядываясь, понимая, что лишний взгляд только усилит и продлит боль.
"Ты – лицемерка!" – укоряла себя Линет, ибо на самом деле прекрасно понимала, что удерживает ее от нового взгляда на Райса, – страх. Страх, что она не выдержит и, забыв все, снова бросится к нему, если не под ноги, то, во всяком случае, на шею.
Влажная земля, утоптанная множеством копыт, вела прямо на холм с возвышавшимся на нем замком, но Линет и Алан свернули на более короткий путь недавно засеянными полями, и заходящее солнце печально освещало их полусветом-полутенью, так напоминавшим Линет ее собственные чувства.
Путешествие к замку, в отличие от дороги туда, совершенной за неполную ночь, заняло, на удивление, едва ли не весь день, ибо маленький отряд пробирался обратно уж совсем неведомыми дорогами, тщательно заметая все следы.
Послышался скрип подъемного моста и решеток, брат и сестра вошли в замок, но не успели они пройти и двух шагов, как все заграждения были опущены снова. Это вызвало у девушки неприятное удивление – неужели ее отец опасается, что хитроумный Уэльский принц воспользуется этим кратким моментом и подло нападет на их неприступный замок? Но тут же она поспешила отбросить столь нелепые подозрения, во-первых, потому, что они косвенным образом задевали честь Райса, а во-вторых, потому, что были совершенно глупыми. Прямая атака замка – дело бессмысленное, и отец, конечно же, понимал, что Орел никогда не пойдет на такое, тем более, заведомо зная, что цель недостижима. К тому же он договаривался всего лишь об обмене заложников на земли, которые отошли в приданое за Гранией и были украдены у нее. Свою часть договора принц выполнил, и если отец выполнил свою, то чего же ему бояться? Он принял условия, он отозвал своих наемников с чужих земель… отозвал ли?
Однако размышлять дальше не было времени, подъемный мост опустился, зубья железной решетки поднялись, и Алан уже бежал прямо в объятия отца. Линет же, смущенная огромным количеством народа, собравшегося, чтобы поглазеть на возвращение заложников, и явным невниманием отца, вставшего на колени перед драгоценным наследником, приостановила шаг. Кроме того, ее очень насторожило присутствие рядом с отцом еще двоих.
Первым был ее единокровный брат Марк, надменно стоявший по правую руку отца. Граф Годфри, надо сказать, никогда не стеснялся своего незаконного сына и всегда подчеркивал, что он так же любим и высокороден, как и его младшие дети, тем более что своей мрачноватой смуглой красотой Марк очень походил на графа в молодости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40