Кэролайн вымыла лицо и руки, закрепила шпильками выбившиеся из прически волосы и, печально вздохнув о незавидной судьбе своего лучшего платья, принялась разгребать завалы на кухне. По крайней мере, ей теперь не придется беречь платье. Заткнув край подола за пояс, чтобы спрятать прореху, его вполне можно было использовать для той работы, которой она и собиралась заняться. Больше ее выходной туалет уже ни на что не годился и со временем пойдет на тряпки.— Что я должен делать? — уныло спросил от двери Даниэль.Кэролайн велела ему разжечь огонь, затем заставила отнести горшки и прочие кухонные принадлежности к ручью, отскоблить их там от налипших на дно остатков пищи, а затем основательно продраить речным песком. Сама Кэролайн трудилась с ним бок о бок, погрузив руки в ледяную воду. Одновременно девушка никак не могла отделаться от чувства нереальности происходящего, которое грозило нахлынуть на нее всякий раз, когда она отвлекалась от тяжелой и нудной работы. Действительно ли она та самая Кэролайн Везерби, красавица, в честь которой провозглашали тосты в десятках прокуренных игорных домов? Она ли это, с онемевшими от холода пальцами, занятая столь грубой и грязной работой? Как бы смеялись, увидев ее сейчас, все те мужчины, которые безуспешно пытались сделать Кэролайн своей — если не женой, то любовницей, как радовались бы, наверное, тому, насколько низко она пала. И в то же время ей, как ни странно, даже нравилось ее нынешнее положение. Честный труд неожиданно показался намного желаннее того обмана, в котором она жила до сих пор. Пора признаться самой себе: в течение многих лет она была подставным лицом в темных делах отца, чем-то вроде красивой приманки, которую он использовал, чтобы заманивать в ловушку ничего не подозревающих дураков и обчищать их карманы. Пока жертвы Марселла Beзерби жадно пожирали глазами его прекрасную дочь, он успевал спрятать мешавшую ему карту или незаметно достать из рукава туза. Только уходя домой с весьма отощавшими кошельками, игроки понимали, что их потери не будут возмещены так, как они себе представляли. До самой болезни отца ей почти каждый вечер приходилось выслушивать непристойности и ловить на себе похотливые взгляды, но этим все и ограничивалось. Марселл, конечно, был мошенником, но не опускался до того, чтобы позволить совершить насилие над собственной дочерью. Но все равно она чувствовала себя запятнанной, когда с возрастом стала лучше понимать, что именно думали о ней всех эти похотливые мужчины. В новой стране ей никогда не придется еще раз испытать подобное, и эта мысль согревала душу Кэролайн. Пусть ей суждено заниматься самым тяжелым трудом, она готова ко всему, лишь бы высоко держать голову и ничего не стыдиться.— Так хорошо? — спросил Даниэль, показывая ей дочиста выскобленный горшок.Его вопрос мгновенно вернул Кэролайн к действительности. Она кивнула в знак одобрения и была даже рада, что может вновь сосредоточиться на своем занятии.Несмотря на то, что Даниэль сначала воспринял уборку в штыки, он оказался неплохим и исполнительным помощником. Когда они покончили с посудой, Кэролайн велела ему собрать разбросанные повсюду инструменты и прочую фермерскую утварь и отнести все в сарай, а сама занялась сортировкой одежды. В одну кучу шли грязные вещи, в другую — то, что требовалось починить, в третью — неглаженное белье. Смерив глазами все три кучи, Кэролайн едва не застонала. Содержать одежду шестерых мужчин в приличном виде, конечно, будет не только трудной, но поистине бесконечной задачей. Но она обиралась с ней справиться, и справиться хорошо. Наряду с готовкой и умением вести хозяйство Кэролайн с детства научилась шить, чинить и штопать. Они с матерью, которая устала от бесконечных переездов вместе с Марселлом сразу же, как только сладкий звон свадебных колоколов уступил место реальности — заботам о подрастающей дочери, — снимали небольшой домик в крошечной деревушке Бишопе Линн. Кэролайн провела там несколько счастливых лет, пока ее мать не погибла под колесами потерявшей управление повозки. Отец Кэролайн, довольно редко их навещавший, приехал, чтобы забрать ее с собой. В то время ей было почти двенадцать лет, и красивый, хорошо одетый, с прекрасными манерами Марселл показался ей существом из иного мира. Кэролайн с радостью разделила с ним полную приключений жизнь авантюриста, а он пытался воспитывать ее сообразно собственным представления о том, какой должна быть женщина. Но в последние годы эта бродячая жизнь, их нищенское существование с претензией на роскошь начали утомлять Кэролайн, и ей страстно захотелось где-нибудь осесть. Испытывая горячую любовь к отцу, она никогда не говорила с ним об этом, боясь обидеть или уязвить его самолюбие. Теперь сама мысль о том, что у нее появился настоящий дом, в котором она будет готовить еду, убираться и заботиться о живущих рядом с ней людях, настолько нравилась девушке, что она почти не позволяла себе верить, будто все это вполне реально. За последние тяжкие годы Кэролайн научилась ценить домашний очаг, тепло и уют, и ей внезапно ужасно захотелось их иметь. Желание было столь же сильным, как у голодающего, чьи мысли прикованы только к еде. Несмотря на неимоверную усталость и отсутствие сил из-за всего пережитого, Кэролайн взялась за работу с таким рвением, что Даниэль только тихо стонал.Спустя несколько часов две ближайшие к входной двери комнаты — подметенные и вычищенные от грязи и пыли — уже имели мало-мальски приличный вид. Осталось кое-что отполировать и натереть воском, вымыть окна и умывальник (это Кэролайн запланировала на завтра), но все же оба помещения изменились до неузнаваемости. Даже на Даниэля, устало нарезавшего овощи на серванте в кухне, эта перемена, вызванная их упорным трудом, произвела большое впечатление.— Надо признаться, мы порядочно запустили дом, — удрученно произнес он. — Никто из нас не специалист в ведении домашнего хозяйства, поэтому мы делали самое необходимое, без чего просто не могли обойтись. А сейчас, когда пик посевной, и вовсе только готовили, да и то от случая к случаю. Но должен признаться, приятно, когда ходишь по комнате и без конца не спотыкаешься обо что-нибудь на полу.Кэролайн стояла над дымящимся котлом с кипящей водой и бросала туда нарезанное мясо. На ужин она собиралась подать жаркое из кролика и оладьи. Девушка уже замесила тесто для хлеба и оставила его подниматься, но к выпечке оно будет готово не раньше завтрашнего утра. Она приготовит простую еду, вкусную и сытную, тем более на что-то более изысканное у нее просто не хватило бы времени. К счастью, она вполне владеет искусством готовить вкусные и питательные блюда из всего, что есть под рукой.— Немудрено, что со смертью Элизабет вы запустили дом, — ответила Кэролайн.После того как все неприятности первого знакомства остались позади, они с Даниэлем почти подружились. Он оказался благожелательным человеком — если, конечно, его не заставляли принимать пешения, которые могли привести к конфликту между ним и старшим братом, — и внушал Кэролайн определенную симпатию. Он даже проявил терпимость в отношении Миллисент, которая уютно устроилась на высокой спинке деревянной скамьи, очень близко от левого локтя Даниэля. Время от времени мужчина рассеянно почесывал ей голову, а кошка довольно мурлыкала.— Элизабет не занималась хозяйством. Она… — Даниэль бросил быстрый взгляд на Кэролайн и замолчал.— Она что? — спросила Кэролайн, поворачиваясь от котла и с любопытством глядя на него.— Ничего. Она просто не очень любила убираться, вот и все, — заторопился Даниэль, нарезая морковь с таким усердием, как будто от этого зависела его жизнь.Кэролайн внимательно смотрела на него.— Даниэль, — начала она, — если я становлюсь членом вашей семьи, мне просто необходимо знать об этом как можно больше. У Элизабет была какая-то причина не заниматься хозяйством? Пожалуйста, скажи правду.Даниэль нахмурился, упорно не поднимая глаз от моркови, уже и без того изрезанной на мельчайшие кусочки. Кэролайн была слишком заинтересована в том, чтобы он наконец высказался, поэтому не стала спасать овощи от дальнейшего истребления.— Она была по-настоящему больна, болела много лет, с тех самых пор, как родила Дэви, — все еще упираясь взглядом в морковку, выдавил из себя Даниэль. — Она почти не вставала с кровати. Мэту пришлось перебраться ко мне, чтобы ее не беспокоить. Она не могла заснуть, когда он лежал с ней рядом, так она говорила.— Значит, моя сестра очень долго болела, а твой брат сказал, что она утонула. Если она почти не вставала с постели, как же такое могло случиться?— В тот день она встала. Вышла из своей комнаты и пошла к ручью. И утонула. — Даниэль говорил тоном, начисто лишенным эмоций. — Больше я ничего не знаю. Меня тогда не было дома. Когда вернулся, ее уже похоронили.Что-то в его голосе насторожило Кэролайн.— Ты не любил Элизабет?Только теперь он поднял на нее глаза, но в них ничего нельзя было прочесть.— Она была женой Мэта. Мне не подобало любить или не любить ее.Кэролайн стало ясно, что больше ей из него ничего не вытянуть. Бросив в кипяток последний кусок мяса, она подошла к Даниэлю, чтобы взять овощи. При виде искромсанных в лапшу или, наоборот, слишком крупно нарезанных корнеплодов, девушка слегка скривила губы, но все же кинула их в котел.— И кто же из вас все это время вел хозяйство и готовил? Только не уверяй меня, что ты, все равно не поверю.Явно обрадованный тем, что больше не придется говорить об Элизабет, Даниэль обернулся к Кэролайн, не вставая со своего места, и пожал плечами.— Роб кое-что умеет готовить, если, конечно, захочет. А иногда Мэри — она жена Джеймса, нашего брата, что живет в городе, — приглашает нас всех к себе и угощает. Вдова Форрестер имеет виды на Мэта и постоянно присылает нам хлеб, пироги и все такое, и большое ей за это спасибо. Пейшенс Смит строит глазки Робу, а она умеет вкусно готовить суп. За Томом бегают сразу несколько девиц, и все наперебой стараются соблазнить его — ну, и, естественно, нас — своими кулинарными способностями. А в остальном мы неплохо справляемся сами. Еще никто из нас не умер с голоду.Кэролайн смешивала пахту с мукой, чтобы сделать из нее оладьи.— Странно, что никто из этих юных леди, о которых ты говоришь, не додумался предложить свои услуги в других областях ведения хозяйства. Конечно, уборка и прочее — не столь короткий путь к мужскому сердцу, как через желудок, но этот путь тоже плох.— Мэт терпеть не может, когда женщины вечно снуют по дому. Это он не велел им приходить сюда.Кэролайн немного удивленно взглянула на Даниэля.— Да уж, твой брат истинный джентльмен, — как бы про себя промолвила она, отставляя тесто в сторону. Затем, отойдя от очага, Кэролайн сделала Даниэлю знак следовать за ней. — До ужина еще час, а то и два. Давай-ка возьмемся за верхние комнаты.Даниэль простонал, но двинулся следом за ней к двери. 8 — Не буду я есть ее варево!Высокий голосок Дэви доносился до кладовой, куда Кэролайн зашла за вареньем. Она взяла один из горшочков (судя по рассказам Даниэля, это, видимо, был дар одной из почитательниц) и, осторожно попробовав содержимое пальцем, поняла, что ягода ей незнакома. Но что бы это ни было, варенье имело кисло-сладкий вкус, а значит, вполне подходило к оладьям. Летом, когда снова поспеют фрукты и ягоды, она сама наварит варенья. Кэролайн даже насупила брови, осознав, насколько приятна была ей эта мысль. И тут же мстительно напомнила себе: может статься, что к этому времени ее уже здесь не будет. Нельзя позволять своему воображению рисовать заманчивые картины, как будто она уже обрела свой дом. Дэви принял ее в штыки, да и остальные Мэтисоны не выражали особой радости по поводу ее присутствия здесь. Кроме того, не исключено, что ей самой захочется куда-нибудь отсюда уехать. Она не собирается ухаживать за этими несносными мужланами дольше, чем потребует необходимость. И вправе уйти, как только пожелает, а может быть, они сами вышвырнут ее из дому…— Замолчи, Дэви, а то она тебя услышит! — увещевал Джон. Как и у брата, у него все еще был мальчишеский высокий голосок.Кэролайн схватилась рукой за поясницу и попыталась размять ноющие мышцы. О Господи, как же она устала! Слишком устала, чтобы обижаться на невоспитанного мальчишку, да и на любого другого. Слишком устала, чтобы думать. От пота намокли завитки волос на лбу и шее, темные круги выступили под мышками, выделяясь на фоне зеленого платья. Голова раскалывалась, ноги ныли, все тело истосковалось по сну.Но у нее же нет кровати! Это послужило Кэролайн напоминанием о том, что этот дом не был ей родным, и она находится здесь только из милости.— Ты будешь есть все, что тебе дадут, и никаких разговоров.Во время этого строгого замечания Мэта Кэролайн вошла в кухню. Отец и сын встретили ее одинаково хмурыми взглядами. Чуть поодаль от них стояли Джон (от неловкости засунувший руки за пояс) и Томас. Их лица выдавали внутреннюю настороженность, которую чувствовала и Кэролайн. Из передней доносились голоса: Роберт и Даниэль о чем-то громко разговаривали. Скорее всего, они тоже не хотят иметь с ней дело.— Можно идти умываться и садиться за стол, — коротко объявила Кэролайн. — Ужин готов.— Умываться?!Это в непритворном ужасе вскричал Дэви, но, судя по выражению лиц других мужчин, каждый из них думал точно так же.Кэролайн застыла с готовой оладьей в руке, не давая ей присоединиться к таким же румяным красавицам, громоздящимся на оловянной тарелке, и переводила гневный взгляд с одной недовольной физиономии на другую.— Если вы собираетесь есть в этой кухне, то каждый из вас, без исключения, вымоет руки и лицо, перед тем как сесть за стол. Я не буду подавать еду свиньям. — Вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб, Кэролайн повернулась к ним спиной и снова занялась жаркой. Пусть решают сами. Но она не намерена отступать от своего слова: если они попытаются сесть за стол не умывшись, она бросит еду в огонь. А если им не нравятся ее манеры, пусть выкидывают ее на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49