!Переступив порог, она окинула кухню быстрым взглядом.— Ой-ой! Ну, слава Богу, ты пришла. Хлеб подгорает, и я обжег руку, пытаясь его вытащить! — Даниэль стоял рядом с жаровней, время от времени посасывая больное место, словно ребенок.— Тетя Кэролайн, дядя Том съел всю кашу, а я еще не наелся! — У Дэви, сидящего за столом с Джоном и Томасом, был несчастный вид.— Можешь взять часть моей порции, только, пожалуйста, замолчи! — Джон пододвинул мальчику свою миску.— А я хочу свою, а не твою!— Я не всю кашу съел! — с той же детской горячностью возразил Томас.— Съел, съел! Посмотри сам, здесь совсем ничего нет! А мне не досталось ни полложечки! — Заглянув в котел, Роберт легонько стукнул по нему в подтверждение своих слов.— Хлеб… — Свободной рукой — вторую он все еще держал около рта — Даниэль отчаянно махал в сторону полукруглой, выложенной кирпичом печи, расположенной рядом с очагом.— Кэролайн! — Мэт, не переставая, подзывал ее к себе с верхнего этажа.— Р-гав!— Где, черт побери, эта собака?! — Вопрос сам собой сорвался с ее губ. С грохотом опустив поднос на ближайший стул и швырнув на пол чулки, Кэролайн бросилась к печи, подхватывая по пути полотенце, и распахнула железную дверцу.И как раз вовремя: еще немного, и две слегка подгоревшие буханки не удалось бы спасти.— Они сгорели! — закричал Дэви.— Тетя Кэролайн сделает еще, — утешил его Даниэль.— Хорошо бы она сварила еще каши, — тихо сказал Роберт.— Нужно вовремя спускаться к завтраку, если хочешь, чтобы тебе что-то досталось, — ответил Томас.— Гав! Гав!Кэролайн раздраженно оглядывалась по сторонам, когда Рейли внезапно снова залаял, судя по тембру, заливаясь от восторга. Ее и без того слабое терпение вконец истощилось.— Где эта проклятая псина?!Не дожидаясь ответа, девушка бросилась в гостиную, которую фактически превратила в свою спальню. Не то чтобы у нее хватало времени спать в этой комнате. Конечно, нет, ведь ей вдобавок приходилось дежурить у постели Мэта и заботиться о нуждах остальных домочадцев, а этим нуждам не видно было ни конца ни края. Однако, вопреки всякой логике, лай, судя по звуку, доносился именно оттуда. Не могла же эта тварь забраться к ней в комнату и…Кэролайн рывком отворила дверь. Ее глаза широко раскрылись, и она в ужасе застыла на пороге. Серый свет зари позволял различить громадную тушу Рейли, взгромоздившегося на середину низенькой раскладной кровати, которую Кэролайн соорудила для себя в углу комнаты. Пес полулежал в игривой позе, упираясь передними лапами на постель. Задняя часть туловища вместе с бешено виляющим хвостом висела в воздухе. В своей огромной пасти он трепал один из лучшей пары ботинок Кэролайн.— Вон! Пошел вон! — завизжала она, хватая стоявшую в углу кухни метлу и вбегая с ней в комнату. На ее ботинке из тонкой черной кожи с изящным высоким каблучком красовались следы огромных зубов; было видно, что он изрядно изжеван. Вон, отвратительное чудовище! Кто не закрыл дверь и позволил ворваться сюда этой зверюге?Рейли, которому взмахи рук Кэролайн показались новой увлекательной игрой, с довольным видом соскочил с кровати и стал с бешеным лаем носиться по комнате. Миллисент, свернувшейся клубочком возле печи в кухне, хватило одного-единственного взгляда в его сторону, чтобы стремглав броситься к лестнице, ведущей наверх. Заметив это, Рейли совершил огромный прыжок и немедленно пустился в погоню, не переставая заливаться лаем.— Да прогоните же этого пса вон из дома! Держа наготове метлу, Кэролайн пустилась вслед за огромной собакой, которая прыжками неслась вскачь по лестнице, преследуя удирающую кошку, не умолкая при этом ни на секунду.— Проклятый пес! Кыш отсюда, убирайся, пошел вон!Миллисент достигла верхней площадки и метнулась в спальню Мэта, дверь которой была открыта. За ней, царапая когтями дощатый пол, несся Рейли. Как и Миллисент, он влетел в распахнутую дверь.— Что, во имя всего… — последние слова Мэта перешли в протестующий вопль.— Вон отсюда, вон, вон!Размахивая метлой, Кэролайн ворвалась в дверь как раз в тот момент, когда Рейли всем своим весом (а это было не меньше ста с лишним фунтов) обрушился на постель Мэта. Шипящей черной змейкой кошка соскользнула с матраца на пол и исчезла под кроватью. Вконец распалившись, Кэролайн запустила в пса метлой, но тот соскочил вниз в погоне за кошкой за секунду до того, как метла должна была коснуться его мохнатого зада. В результате удар пришелся по кровати. К счастью, девушка не попала в Мэта, который закрыл голову руками и съежился перед лицом столь яростной атаки.— Хватит, прекратите! Кэролайн, достаточно! Рейли, сидеть! Проклятая кошка, от нее одни неприятности!— Не смей винить в этом… этом разгроме мою Миллисент! — визгливо завопила Кэролайн.С помощью метлы ей удалось выудить пса из-под кровати, куда он в ажиотаже с трудом втиснулся. К сожалению, вместе с ним она выгнала оттуда и Миллисент. Кошка принялась метаться по комнате, а вслед за ней с оглушительным лаем носился Рейли. Кэролайн, отчаянно орудуя метлой, гналась за ним, нанося удары по полу и мебели и уже не заботясь о причиняемом ущербе. Один особенно резкий удар пришелся на умывальник, и, прежде чем Кэролайн успела подхватить стоявшие там таз и кувшин, они свалились на пол и разбились на мелкие кусочки. Девушка завизжала от ярости, и тут ей, наконец, удалось попасть в пса. Рейли, шокированный столь грубым обращением, с воплем кинувшись мимо нее к двери, сбил Кэролайн с ног и опрокинул на кровать.— Я убью эту чертову собаку! — с шумом выдохнула Кэролайн, уткнувшись Мэту в грудь.Она упала, не выпуская из рук метлу, прямо на него, и сейчас он держал ее за обе руки чуть выше локтя, не давая встать на ноги. Его грудь вздымалась. Может быть, она сделала ему больно? Кэролайн озабоченно сдвинула брови и, подняв вверх глаза, обнаружила, что этот непостижимый сукин сын смеется над ней!— Она ударила Рейли!— Ко мне, Рейли! Ко мне, мальчик! Тетя Кэролайн не хотела тебя обидеть!— Он не сделал бы твоей кошке ничего плохого!— Если бы ты внезапно не повредилась в уме…— Тебе давно пора перестать обращаться с Рейли как с каким-то диким зверем!Словно хор из греческой трагедии, все пятеро Мэтисонов толпой сгрудились в дверях, громко выражая свое мнение и всем своим видом осуждая Кэролайн. Девушка напряглась, но Мэт еще крепче сжал ее руки.— Ненавижу тебя, тетя Кэролайн! Я тебя ненавижу!Это было последней каплей. Все утро Кэролайн преследовали неудачи, а ведь еще толком и не рассвело! Она работала, как проклятая, обслуживая эту неблагодарную команду: нянчила, готовила, штопала, чистила — и что получила взамен? Изжеванный ботинок, да еще Дэви заявляет ей, что ненавидит ее! Кэролайн почувствовала, как на глаза наворачиваются горячие слезы обиды. Она быстро заморгала, пытаясь их отогнать, но все равно ужасно боялась, что опозорится у всех на виду.— Подожди немного, остынь, — шепнул ей в ухо Мэт. — Дэви, ты можешь извиниться перед свой теткой попозже. А теперь — тебе и твоему брату давно пора отправляться в школу. Ты же знаешь, что тетя Кэролайн не сделала Рейли больно. Да ведь он же весит на добрых семь фунтов больше, чем она сама! Даниэль, будь добр, проводи их в школу. Да и тебе самому тоже не помешает идти, и Робу, и Тому.— Но, папа…Кэролайн чувствовала, как все на нее смотрят, но упорно не желала поднять глаза. Вместо этого она резко опустила голову, чтобы спрятать наворачивающиеся слезы, и неожиданно для себя уткнулась лицом в теплую, покрытую волосами мускулистую грудь Мэта. Она едва смогла подавить рыдания.— А теперь идите. Все идите. Даниэль, закрой дверь.Наверное, Даниэль почувствовал; что-то не так, да и трудно было бы этого не почувствовать, видя, как Кэролайн неподвижно распласталась на кровати почти поперек Мэта, уткнувшись лицом вниз и слыша, как брат велит ему оставить их одних и закрыть за собой дверь. Не говоря ни слова, Даниэль выпроводил своих братьев и племянников из комнаты и вышел сам. Когда Кэролайн услышала щелчок закрывшейся за ними двери, у нее опустились плечи. Пальцы Мэта уже не так плотно обхватывали ее руки, скорее утешая Кэролайн, чем сковывая движения.— Ну же, поплачь, если хочешь. Я никому не скажу. — Эти слова, сказанные мягким, хоть и слегка поддразнивающим тоном, были адресованы ее макушке, поскольку она все еще не отрывала лицо от его груди.— Я никогда не плачу. — Протест Кэролайн прозвучал не особенно внятно, а затем вообще был заглушён всхлипом.— Да, ты мне уже об этом говорила.— Я разбила кувшин и таз…— Их можно заменить.— И хлеб подгорел…— Мы все не раз ели подгоревший хлеб. Если отрезать черную корку, ничего страшного не случится.— А еще я сварила мало каши…— А вот за это, — сказал Мэт назидательно-насмешливым тоном, — тебе действительно должно быть стыдно.Девушка понимала, что он подтрунивал над ней, но ничего не могла с собой поделать. Несмотря на все усилия, из глаз Кэролайн полились слезы, и она начала громко всхлипывать. 21 — Ну-ну, я же только хотел тебя поддразнить. Чтобы ты засмеялась, а не заплакала.Несмотря на протесты Мэта и ее собственные угрызения совести, Кэролайн, казалось, была не в силах сдержать льющиеся сами собой слезы. Она так долго давилась от слез, и ловила ртом воздух, и всхлипывала при плаче, что создавалось впечатление, будто она выплакала всю влагу из своего организма. После нескольких безуспешных попыток остановить этот потоп, Мэт оставил надежду утешить ее словами. Вместо этого он обнял Кэролайн за плечи и уютно прижимал к себе, как ребенка, пока она выплакивала все накопившиеся за прошедшие два года обиды. Ей и в голову не приходило, что он был мужчиной, к тому же совершенно обнаженным под слоем одеял и простыней. В ее горе, так внезапно взявшем над ней верх, он был просто Мэт.— Ну-ну, малышка, поплачь.Шепот Мэта заставил Кэролайн еще теснее зарыться ему в грудь лицом. Ее руки сами нашли его плечи и обвились вокруг них, а сама она вжалась в него так, как будто от этого зависела ее жизнь. Кэролайн сказала ему правду: она никогда не плакала, поскольку не видела в этом смысла. Ее отец, которого девушка так сильно любила, терпеть не мог всяческого проявления женских слабостей, так что, еще будучи ребенком, Кэролайн научилась не плакать в его присутствии. Поскольку мать умерла, когда ей было двенадцать лет, в ее жизни не осталось никого, кому она могла выплакаться. Поэтому умела держать свои слезы при себе. Но сейчас что-то (может быть, потеря страха, вновь обретенное чувство безопасности, или один Господь знает, что еще) заставило ее сбросить покровы и выпустить наружу годами накопленные беды и печали. Кэролайн ни за что не смогла бы перестать реветь, даже если бы и захотела.Наверное, это было полезно для ее самочувствия. Но, имей она возможность, устроила бы так, чтобы выплакать все свои печали, где угодно, только не на груди у Мэта.Однако, если бы на желаниях можно было ездить верхом, лучшими наездниками стали бы нищие. Кэролайн не могла осуществить свое желание. Она плакала в объятиях Мэта до тех пор, пока не убедилась, что уже не осталось ни одной слезинки.— Ну вот, малышка, вот и хорошо.Мэт явно знал, как обращаться с плаксами. Он то и дело легонько похлопывал Кэролайн по спине, и тепло его руки ощущалось даже сквозь ткань ее голубого шелкового платья и сорочки. Иногда смахивал с ее разгоряченного, казалось, насквозь пропитанного влагой лица намокшие от слез иссиня-черные пряди, бормотал что-то утешительное и не мешал ей реветь. Кэролайн на миг удивилась его опытности, а затем, давясь от слез и икая, поняла, что, вероятнее всего, он обращается с ней точно так же, как обращался бы в подобной ситуации с пятилетним Дэви.— Я не Дэви. — Ее протест прозвучал несколько не так негодующе из-за сопровождавшего его сдавленного рыдания.— Поверь, я прекрасно это понимаю.В тоне Мэта сквозила некоторая сухость, не сразу дошедшая до сознания Кэролайн. Еще раз икнув, она наконец справилась со слезами. Затем еще немного полежала, не двигаясь, обессилев после недавнего всплеска эмоций. Постепенно она начала понимать происходящее. К своему ужасу, девушка обнаружила, что почти во весь рост лежит на постели, подмяв под собой Мэта, и лишь по счастливой случайности, а не по велению рассудка ей удалось не задеть его сломанную ногу. Одна ее рука обнимает Мэта за шею, а другая покоится у него на груди. Ее ухо прижато к его груди, там, где находится сердце. Она слышит его биение у себя под щекой.Грудь, живот и бедра Кэролайн оказались плотно прижатыми к его сильному теплому телу, обнаженному до талии, поскольку в результате всей возни с Рейли одеяло сползло вниз, прикрывая теперь только его бедра и ноги. Ее ноздри были наполнены его мужским запахом, на языке остался солоноватый — может быть, из-за ее слез? — вкус его кожи. Руки Мэта обхватили ее за талию и плечи, крепко прижимая к гебе. И вместе с тем у Кэролайн не возникало чувства отвращения. По коже не бежали мурашки, желудок не сжимали спазмы, а тело не пронзала знакомая дрожь.Собственно говоря, если не считать некоторой доли легкого смущения, Кэролайн была даже рада, что ее обнимают. Она чувствовала себя удивительно защищенной.— Полагаю, теперь ты и меня будешь считать плаксой. — Произнося эти слова, Кэролайн ощущала, как волоски на его груди, в которых утонула ее правая щека, щекотали ей губы. И почувствовала, что Мэт улыбается.— Тебя спровоцировали, — успокоил он.Эта великодушная снисходительность заставила Кэролайн поднять голову и посмотреть на Мэта. Как она и предполагала, он улыбался. Окрашенная добротой улыбка придавала невероятную теплоту его глазам.Кэролайн, как завороженная, не сводила с Мэта глаз и только моргала. Затем она вся напряглась: осознание того, что начинало с ней происходить, внушало страх. Господи, ведь то, что она чувствовала, было одновременно привязанностью, симпатией и… желанием. И все это она испытывала к Мэту.— Постой, постой, откуда такая чопорность? — Мэт еще крепче сжал одной рукой талию девушки, а другой мягкую и нежную кожу ее щеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49