Договорились?
— Ты сукин сын, — пробормотала Дженни, прикрывая глаза и выгибая шею под прикосновением его пальцев. — Скольких женщин ты одурачил подобными речами?
— Я думаю прежде всего о тебе. Не хочу создавать у тебя неверное впечатление. Сегодняшняя ночь — это встреча двух людей, радующихся друг другу, вот и все. Или я ошибаюсь? — произнес он голосом, хриплым от страстного желания.
Она поймала его руку, прежде чем его горячие пальцы добрались до ложбинки между грудями, поднесла эту руку и губам и прикусила указательный палец, отдающий солью и мылом. Тай застонал, и этот стон обрадовал ее и придал решительности.
Подняв бокал, Дженни залпом выпила вино и слегка вздрогнула, когда официант, словно материализовавшись из воздуха, снова наполнил бокалы. Едва официант исчез, Дженни нагнулась вперед, намеренно показывая Таю грудь, чтобы понаблюдать за его реакцией.
— Музыканты и официант могут услышать, о |чем мы говорим?
Тай посмотрел на ее груди, и Дженни усмехнулась, заметив испарину у него на лбу.
— Нет.
— Хорошо, ковбой, — резко проговорила Дженни. — Я здесь для того, чтобы удовлетворить сильное влечение, которое довело меня почти до сумасшествия, особенно в последние несколько дней. Единственное обязательство, которое я возлагаю на тебя, — это чтобы у меня не было ребенка. Твои свобода и независимость останутся при тебе. Я хочу от тебя только эту ночь. — Она подождала, пока он переведет взгляд с ее груди на ее глаза. — Как только придет к концу наше путешествие, мы расстанемся — и никакой связи в дальнейшем. Ты удовлетворен?
Внезапно ее словно толкнула мысль о будущем, и прелесть этого вечера с его музыкой и запахом цветов померкла.
Итак, им предстоит расстаться. Дженни смотрела на Тая, и вызывающее выражение мало-помалу исчезало из ее глаз. Примерно через две недели они должны найти слова прощания и произнести их. Она уйдет из его жизни так же молниеносно, как ворвалась в нее, и должна будет приспосабливаться к прежнему существованию.
— Я рад, что мы нашли общий язык, — проговорил он, глядя ей в глаза и перебирая ее пальцы.
— Но помни — никаких последствий, слышишь? — Дженни облизнула губы. — Мне не нужен ребенок, который поломает мне жизнь.
Он рассмеялся — негромко и доверительно.
— Ты так хороша сегодня вечером. Ты выглядишь точно так, как я и представлял. Великолепно.
— Ладно, — сказала она, чувствуя жар растущего напряжения, — если все улажено, давай спустимся и займемся этим.
Она убрала салфетку с колен и начала подниматься с кресла, но остановилась, увидев его улыбку.
— Что такое? — нахмурившись, спросила она.
— Ох, Дженни, таких, как ты, больше нет на свете. Сядь, пожалуйста.
Она снова опустилась в кресло, а он снял с ее руки одну перчатку и покрыл поцелуями ладонь.
— Я обещаю тебе, что мы займемся любовью. И обещаю, что тебе будет хорошо. Но сначала мы должны поужинать. Потом посидим за кофе и сигарами при свечах. Я уже давно сказал себе, что ничего между нами не произойдет, пока ты не попросишь об этом. Теперь настало время. И все произойдет.
Да, подумала Дженни, произойдет. Ее сотрясала внутренняя дрожь.
— Попроси официанта поскорее подать еду, — прошептала она.
За едой они разговаривали о детстве, о книгах, которые читали, о местах, в которых бывали. О музыке, которую оба не знали и не понимали по-настоящему, о жизни на ранчо, которая была им хорошо знакома, — и ни он, ни она не могли бы вспомнить, о чем говорили минуту назад.
Пальцы ласкали ножки хрустальных бокалов, дразнящие губы целовали серебряные вилки. Колени соприкасались под столом. Еда появилась, потом исчезла, но они не могли бы сказать, ели что-то или же официант так и унес полные тарелки.
К тому времени, как подали чашки с ароматным кофе, обоих лихорадило, оба были одержимы неистовым желанием. Дженни откликалась на каждое прикосновение, на каждый пронизывающий взгляд.
— Я умоляю, Тай, — произнесла она хриплым шепотом, опуская трепещущие веки. — Я умоляю, возьми меня, пока я не умерла от страсти к тебе.
— Повтори это, — попросил он изменившимся голосом.
— Пожалуйста. Прошу тебя, прошу тебя, прошу…
Именно эти слова он хотел услышать. Он встал так быстро и решительно, что кресло опрокинулось, поднял Дженни на ноги, взвалил себе на плечо и, обхватив, понес вниз по лестнице, не обращая внимания на ее беспомощный смех. В спальне он поставил ее возле кровати. Когда она увидела огонь, пылающий в его глазах, и твердую, решительную линию рта, смех замер у нее на устах. Покачнувшись, она положила руку ему на грудь, чтобы сохранить равновесие, и ладонью ощутила сжигающий его огонь, опаливший в ту же секунду и ее сердце.
— О Боже, — задыхаясь, шеятала она, — я так дрожу, что…
— Не двигайся, — приказал он. — Дай мне раздеть тебя.
— Ты поцелуешь меня всю, как ты… говорил… раньше?
Ловкие пальцы расстегивали ей платье, а горячие губы прижимались к шее.
— Все твое тело, — хрипло пообещал он. Голова Тая приникла к груди Дженни, язык коснулся ложбинки между грудями.
Дженни повалилась на край кровати, как подстреленная. Лава бурлила у нее внутри, ей казалось, что она сейчас задохнется. Оглушенная страстью, она смотрела вверх на Тая, смутно видела, что у кровати горят свечи, и не могла понять, не могла вспомнить, кто и когда их зажег.
— Я тоже расцелую тебя всего, — пообещала она: справедливость есть справедливость.
Мысль о столь удивительном поступке кружила ей голову, а может, голова кружилась оттого, что Тай трогал ее соски и жарко целовал при этом плечи, спуская с них короткие рукава.
Дженни решила, что с нее довольно этих дразнящих ласк, этой огненной пытки. Хватит до конца дней. Всю неделю они ласкали и разжигали друг друга. Больше она не выдержит ни минуты. Выскользнув из объятий Тая, она сбросила с себя платье, отшвырнула в сторону чертов абрикосовый шелк. «Скорее, скорее», — бормотала она, стягивая с себя белье.
Когда она подняла глаза, ругаясь от злости на то, что крючки корсета не поддавались непослушным пальцам, Тай стоял перед ней совершенно нагой.
— О Боже! — вырвалось у нее вместе со вздохом, и она прижала пальцы к щекам.
Дженни в жизни не думала, что придет когда-нибудь в восторг при виде голого мужчины. Но он был так красив! Просто великолепен. Такой стройный и сильный, такой мускулистый, такой белокожий под темными зарослями волос от груди до отвердевшего напряженного члена.
— О Тай! — вырвалось у нее из глубины сердца, словно вздох или мольба. — Тай!
Она обняла его за шею и прильнула губами к его губам долгим, горячим и страстным поцелуем, а он обхватил ее за талию властным, требовательным жестом, и Дженни едва не разрыдалась оттого, что со всей силой осознала: сегодня она не уйдет на свою постель, не познав Тая до конца. На этот раз они не должны быть сдержанными и осторожными.
И они не были. Повалились на кровать, тесно прижавшись друг к другу, катались и трепыхались, не обращая внимания ни на кряхтенье матраса, ни на собственные выкрики и стоны. Пальцы у Тая были более проворными, чем у Дженни, он мигом избавил ее от корсета. А потом, о Боже, он целовал ее груди, он касался их кончиком языка, доводя Дженни до исступления. Они соединились во всепокоряющем, могучем порыве страсти, и Дженни выкрикнула его имя, когда он вошел в нее, а она подалась к нему, встречая первый удар.
Она ждала всего нескольких ударов, после которых все будет кончено, однако это оказалось вовсе не так. Дженни в изумлении широко раскрыла глаза, ее пальцы впились во влажные плечи Тая, когда он снова и снова целовал ее, а их тела двигались во все более бурном ритме. Ничего подобного Дженни не знала. Никакой боли и ни единой мысли ни о чем, кроме Тая и тех восхитительных ощущений, которые он вызывал в ней.
Когда наступил блаженный финал, Дженни, обессилев, упала рядом с Таем, смутно сознавая, что он ушел из нее до того, как его плечи конвульсивно содрогнулись и он прижал ее к своей груди со стоном:
— Дженни… Дженни…
Они долго лежали неподвижно, но держали друг друга в объятиях, ожидая, пока утихнет бурное биение сердец. И это тоже было новым для Дженни. Ее прошлый опыт заключался в том, что мужчина, получив удовольствие, удалялся, застегивая на ходу пуговицы. Вот так оно и было. Но не этой ночью и не с этим замечательным, сильным и прекрасным человеком.
Немного погодя они поднялись, и Тай зажег сигары для обоих. Курили в полное удовольствие, лежа на постели. Дженни положила голову Таю на плечо, н ее ничуть не смущало, что они оба нагие. Она не позволяла себе думать ни о чем, кроме этих минут, едва ли не самых лучших в ее жизни.
— Ты чего-нибудь хочешь? — спросил Тай. — Кофе? Текилы? Вина?
— Нет, — ответила Дженни, решив, что сейчас ей нужно только быть здесь, с ним. — Хорошая сигара, — добавила она, не уверенная, что это в самом деле так, но ей было все равно.
— Ты такая, какой я тебя и представлял, — снова заговорил Тай, упершись подбородком ей в макушку. — Белая, как молоко, где солнце не коснулось кожи, а там, внизу, язычок пламени. А я такой, как ты ожидала?
— О да, ты прекрасен, — произнесла Дженни как нечто само собой разумеющееся и удивилась, когда Тай засмеялся. — Но…
— Что «но»?
— Но я немного разочарована, что мы не целовали друг друга с головы до ног. Я этого ждала, — призналась она, прижимаясь к нему плотнее. — Мне это… кажется необычным и странным, и потому я даже рада, что мы не делали, но… Словом, я никогда никого так не целовала, и меня тоже..
— Так ты решила, что мы уже закончили? — рассмеявшись, прервал он ее, потом взял у нее сигару и загасил. — Дженни, радость моя… мы еще только начали, — пообещал он, целуя ее в висок. — Я расцелую тебя всю, даже те места, о которых ты и помыслить не можешь.
— Даже так? — Дженни широко раскрыла глаза, а сердце у нее, казалось, подпрыгнуло к самому горлу. — Всю-всю?
Он начал с губ, пощекотав их языком и не давая Дженни поцеловать его самого, как она ни старалась.
Потом он точно так же, касаясь не только губами, но и языком, поцеловал шею, потом принялся ласкать грудь, бормоча в промежутках между поцелуями: «Я люблю твои груди». Голова Тая опустилась после этого ниже. Еще ниже. И еще. Дженни казалось, что она умрет от наслаждения, от того, как он целует ее всю. А когда пришел ее черед расцеловать его всего, она была уверена, что и он умирает от наслаждения.
На рассвете они вернулись в свой номер полусонные, спотыкающиеся, глядя друг на друга с обожанием и удивлением, полные новых, блаженных эмоций.
У дверей номера Тай взял лицо Дженни в ладони и поцеловал ее ласково и нежно.
— Благодарю тебя за ночь, которой я никогда не забуду.
— Я выгляжу черт знает как, правда? — спросила она, стараясь расправить поспешно натянутую одежду.
Тай с улыбкой наклонился к двери и вставил ключ в замочную скважину.
— Ты выглядишь как женщина, которую сильно и хорошо любили.
Так было впервые произнесено слово о любви, и оба они не обратили на это внимания. В комнате Тай разбудил сеньору Харамильо и проводил ее до двери. Затем на удивление беззастенчиво разоблачился, натянул нижнее белье, легонько поцеловал Дженни и повалился на кровать. Через минуту он уже храпел.
Дженни, улыбаясь, медленно разделась в жемчужном предутреннем свете, повесила платье и порылась в белье, отыскивая ночную рубашку. Но прежде чем забраться в постель рядом с Грасиелой, она подошла к окну и поискала на небе звезду Маргариты, пока та не уступила свету зари.
«Я судила о тебе неверно и прошу прощения. Я считала тебя глупой за то, что ты отдалась Роберту, рискуя забеременеть. Я считала, что ты получила по заслугам за свою глупость. Я воображала, что умней тебя, поскольку не совершила подобной глупости.
Так вот, я была полностью не права. Я просто не знала, как это может быть между мужчиной и женщиной. Если Роберт подарил тебе то же, что Тай нынче ночью подарил мне, то понятно, почему ты рисковала всем ради того, чтобы быть с ним. Я жалею, что судила так поспешно. Я не знала».
Дженни поглядела на кровать, потом снова повернулась к окну.
«Маргарита! Я надеюсь, что Роберт целовал тебя всю. Это дьявольски хорошая штука! Обидно было бы думать, что ты стала ангелом, не испытав этого. Вероятно, говорить о таких вещах не очень-то прилично, но мне думается, тебе это нравилось».
Дженни зевнула и потянулась.
«Спокойной ночи, друг мой. Завтра вечером я поговорю с тобой из Эль-Пасо. Оттуда мы начнем последнюю часть нашего пути».
Забравшись в постель, Дженни подумала, что последние слова не стоило бы произносить. Свернувшись возле Грасиелы, как бы защищая маленькое тельце ребенка, она вздохнула чистый запах детских волос и улыбнулась звукам негромкого баритонального храпа, доносящегося с соседней кровати.
Ей хотелось, чтобы так было всегда. Они втроем вместе. Внезапно сердце у нее сжалось, горло перехватило, и Дженни почувствовала, что слезы печали почти готовы пролиться.
Глава 16
Даже если поезд опаздывал, что было вполне вероятно, они прибывали на вокзал в Эль-Пасо-дель-Норте еще до ужина.
— Мы пересечем Рио-Гранде и найдем гостиницу в Эль-Пасо на американской стороне, — объяснил Грасиеле Тай. — Завтра утром сядем на поезд Южной Тихоокеанской до Сан-Франциско. Примерно через неделю будем дома.
Отвечая на дальнейшие несколько сотен вопросов своей племянницы, он смотрел на Дженни, сидящую напротив них с Грасиелой. Прислонившись головой к окну, Дженни дремала, несмотря на духоту и шум в вагоне. Гордость и удовольствие светились в его взгляде, когда он смотрел на ее помятый дорожный жакет. Ему нравилось видеть доказательства того, что он сильно утомил Дженни прошедшей ночью. Впрочем, и она его уходила как надо. Он не откажется вздремнуть часок-другой, когда настанет его черед.
Господь всемогущий, она просто великолепная женщина. Ему доставляло радость глядеть на нее спящую. Прошедшей ночью он получил все, на что надеялся, и даже больше. Страстная, восторженная, раскованная и готовая отдать все, чему научилась. У него никогда еще не было женщины с таким совершенным телом — цветущим, упругим, мускулистым и выносливым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41