Собственные страдания не помешали Ребекке проникнуться глубоким сочувствием к свекрови, этой простой щедрой женщине с таким чудесным, добрым сердцем.Она медленно приблизилась к Фелис и, сев на край постели, взяла ее безжизненную руку.– Фелис. – Ребекка старалась произнести это слово как можно нежнее. – Я пришла поговорить с вами. Хочу сказать, во-первых, что со мной все в порядке, а во-вторых, что я не считаю вас ни в чем виноватой. Эдуард не успел… сделать непоправимого… Я знаю, вам тоже очень больно. Мне кажется, я могу понять, что вы сейчас чувствуете.По щекам Фелис потекли слезы. Она с мольбой посмотрела на Ребекку и прошептала:– Мне так стыдно. Если бы вы знали, как мне стыдно. Я должна была его остановить, но боялась.Ребекка погладила ее руку:– Но в том вины вашей нет. Вы всегда были так добры к нам с Маргарет, мы чувствовали настоящую материнскую заботу.Фелис не могла сдерживать рыдания.– Но я знала, понимаете? Знала. По крайней мере догадывалась.Ребекка похолодела.– Догадывались о чем?– Что это Эдуард прокрадывался по ночам в ваши комнаты. Но я… я не хотела верить этому, понимаете? Боялась посмотреть правде в глаза. И вот теперь, когда дошло до такого… до такой гнусности! Это Господь наказывает меня за трусость.Пеньюар Фелис был расстегнут у ворота, и Ребекка увидела на ее белой коже, пониже плеча, большой темный синяк. Сразу все встало на свои места: и эти странные недомогания Фелис, когда она с трудом передвигалась, и то, что она порой по целым дням не выходила из своей спальни, и ее странное поведение в присутствии мужа.– Он бьет вас! – вырвалось у Ребекки. – Вот почему вы его боитесь.Фелис вырвала свою руку и быстро запахнула пеньюар.– Да, это так. Но я не жалуюсь, – проговорила она шепотом. – Возможно, я заслужила такое обращение. К тому же жена должна подчиняться мужу. Это ее обязанность, понимаете? Муж для жены – господин. Но я понимаю, что должна была защитить вас и Маргарет. Это тоже моя обязанность, но я подвела вас…Неожиданно она рывком поднялась и схватила Ребекку за плечи, больно впившись пальцами в ее тело.– Вы не должны говорить ему, что вам это известно… – Она отпустила одно плечо Ребекки и показала на свой синяк. – Я понимаю, что подвела вас ужасно, но все же прошу сделать мне одолжение.У Ребекки закружилась голова. Она кивнула:– Я не скажу ничего. По правде говоря, я сомневаюсь, что когда-нибудь вообще смогу с ним разговаривать. Мне просто непонятно, почему вы проявляете такую покорность. Как можно сохранять преданность человеку, который так обращается с вами, бьет, заставляет жить в постоянном страхе?Фелис откинулась на подушки и закрыла глаза.– Не он один во всем виноват. Есть вещи, которые вам не понять, моя дорогая. Надо знать, как обращались с ним его родители. А кроме того, что еще я могла сделать? Уйти из дому? Но по многим причинам это было для меня невозможно.– Но вы могли рассказать сыновьям, попросить защиты.Фелис покачала головой:– О нет. Это сразу разрушило бы нашу семью. Они не должны ничего знать. Все, что происходит между мной и Эдуардом, касается только нас двоих.– Но можно было взять сыновей и уехать отсюда. Фелис печально улыбнулась.– И как бы мы жили? Все, что мы имеем, принадлежит Эдуарду. И все состояние семьи Молино, и вся недвижимость. Если Жак поссорится из-за меня с Эдуардом, тот лишит его наследства.– И Армана тоже?– О да, конечно, – быстро проговорила Фелис. – Я упомянула Жака, поскольку он старший. Ребекка, вы должны мне обещать, что ничего не скажете о нашем разговоре ни Жаку, ни Арману. Если проговоритесь, то сведете на нет все мои усилия, которые я предпринимала многие годы, чтобы скрыть страдания. А это порой было очень нелегко.Ребекка неохотно, но согласилась.– Если таково ваше желание, то, конечно, обещаю. Но что, разве вам действительно совершенно некуда идти?Фелис грустно улыбнулась:– Некуда. Мои родители умерли. Есть еще брат, но вы думаете, он одобрит меня, если я покину своего законного супруга и приеду жить к нему? А потом до конца дней зависеть от его милосердия? Вы еще молодая, Ребекка, и полны иллюзий. Пожалуйста, не обижайтесь, но настоящей жизни вы еще не видели.Ребекка поджала губы. Молодая или старая – какая разница? Все равно ни при каких обстоятельствах она не приняла бы такого обращения, с которым Фелис давно уже смирилась. Для нее это было бы просто невозможно. Лучше смерть.Она вспомнила, что не сказала еще главного.– Фелис, мы с Жаком уезжаем. Возвращаемся в Саванну. Вы должны понять, что при таких обстоятельствах оставаться здесь для нас невозможно.Фелис кивнула:– Да, конечно. Вне всяких сомнений, это самый лучший выход.– Маргарет едет с нами. Может быть, вы… тоже поедете?Фелис протестующе подняла руку:– Мое дорогое дитя, вы, очевидно, все-таки меня не понимаете. Я никогда не покину Эдуарда. Никогда! Независимо от того, что он делает и как себя ведет. Я не оправдываю его и не прощаю, но я жена ему, женой и останусь. А вы поступаете вполне разумно. Вам, Маргарет и Жаку лучше уехать, по крайней мере на некоторое время. Но я остаюсь.Ребекка вздохнула. «Фелис права, я действительно ее не понимаю».– Тогда мне остается лишь молиться, чтобы он прекратил издеваться над вами. Мы уедем через пару дней, как только соберем вещи.Фелис взяла руку Ребекки:– Я буду скучать без вас, дорогая. Вы и Маргарет стали мне совсем родными. Я всегда мечтала о дочери, а тут появились сразу две.Растроганная Ребекка обняла женщину.– Может быть, все-таки вы измените решение…– Своего решения я никогда не изменю. Поезжайте с Богом и ждите от меня писем. Они будут приходить к вам с каждым пакетботом. А слуг возьмите столько, сколько вам нужно.– Спасибо, Фелис. Теперь я должна идти. Надо предупредить Маргарет, что мы уезжаем, а также дать указание горничной собирать вещи.Прошло два дня. И вот уже все вещи были собраны и погружены в большой фургон, который ждал их перед главным входом. Пора отправляться на пристань. Ребекка и Маргарет стояли у окна в большой гостиной и в последний раз смотрели на парк, раскинувшийся вокруг «Дома мечты».– Это странно, – задумчиво произнесла Ребекка, – но, несмотря на все, что случилось, я буду скучать по острову. Он такой красивый.Маргарет нахмурилась. Она вообще выглядела сегодня чрезвычайно бледной и сильно нервничала. Ребекка была очень рада, что они уезжают.– Наверное, я тоже буду скучать, – отозвалась Маргарет. – Но ты говоришь так, как будто вообще никогда не собираешься сюда возвращаться. В конце концов рано или поздно Жак унаследует все это. Остров станет твоим.– Возможно, ты права, но в данный момент у меня какое-то странное чувство, что с этим все кончено. Через несколько минут мы отсюда уедем, и, должна заметить, этому я несказанно рада.Ребекка посмотрела в окно последний раз и вдруг увидела странную фигуру. К дому кто-то бежал, по-видимому слуга, бежал спотыкаясь, как будто за ним гнались.– Маргарет, посмотри! Кто это?Маргарет, которая была уже почти у двери, возвратилась назад. Теперь этот человек подбежал достаточно близко, и можно было разглядеть его лицо. Ребекка узнала в нем одного из помощников садовника. Его глаза и рот были широко открыты от ужаса. Он завернул за угол дома и скрылся из виду.Девушки обменялись вопросительными взглядами. Скоро в задней части дома послышались шум и неясные крики. Они выбежали из комнаты. Ребекка впереди, Маргарет за ней.В холле они столкнулись с Жаком.– А я как раз за вами. Вы готовы? – Услышав шум, он повернул голову. – Что это там за суматоха?Ребекка взяла его за руку:– Мы с Маргарет видели, как кто-то, полагаю один из садовых рабочих, бежал к дому. Он выглядел очень испуганным. Должно быть, что-то случилось. Мне кажется, прежде чем уезжать, нам следует пойти и посмотреть, в чем там дело.А голоса тем временем становились все громче, уже послышался женский плач.Не говоря ни слова, Жак и девушки поспешили в заднюю часть дома, откуда доносился этот шум.Они вошли в столовую. Зал был почти наполовину заполнен слугами, которые окружили Дупту. Он расспрашивал садового рабочего, того самого, которого Ребекка и Маргарет видели в окно. Слуга бормотал что-то, сжимая в руках свою потрепанную шляпу. В его глазах по-прежнему стоял ужас.Жак протиснулся в центр, к Дупте:– Что здесь происходит? Что с ним такое? Обычно бесстрастное лицо Дупты на этот раз выражало растерянность. Он сделал легкий поклон:– Я очень сожалею, что вынужден сообщить вам такую печальную новость, сэр. Слуга, если он, конечно, не сошел с ума, говорит, что ваш отец умер. Он работал у одного из малых павильонов, того, что рядом с прудом, и обнаружил там тело хозяина.– Объясните мне, ради Бога, что здесь происходит? – услышала Ребекка голос Армана.Жак повернул к нему невидящий взгляд и сдавленным голосом произнес:– Слуга говорит, что наш отец умер. Глава 14 Та же самая гостиная, то же самое окно, что и час назад. Только на сей раз в него смотрит одна Ребекка. А наблюдает она за тем, как к дому несут тело Эдуарда.Арман и Дупта несли нечто бесформенное, завернутое в холст, а Жак шел рядом, склонив голову, опустив плечи. Невеселое зрелище, что и говорить. Ребекка отвернулась.Стоит ли повторять, как она ненавидела Эдуарда? В последние два дня Ребекка то и дело мысленно желала ему смерти. Но сейчас, когда это случилось, она чувствовала себя чуть ли не виноватой. Одно дело – желать чьей-то смерти, а совсем другое – видеть, что твое желание исполнилось.Почувствовав слабость в коленях, она двинулась к камину, где в кресле сгорбилась Маргарет. Та, узнав о смерти Эдуарда, упала в обморок. Теперь, уже оправившись, она выглядела почти как обычно, только была бледна.– Они занесли его в дом, – тихо сказала Ребекка, садясь в кресло рядом с Маргарет. – Похоже, что садовый слуга сказал правду. Эдуард… его тело завернуто в холст. – Ребекка с трудом проглотила комок, поднявшийся в горле.– Выходит, теперь нам незачем уезжать из «Дома мечты», – проронила Маргарет.Эти слова застали Ребекку совершенно врасплох.– Что?– Я говорю, теперь мы отсюда не уезжаем. Зачем, если Эдуард умер?Ребекка растерянно посмотрела на кузину. Это правда. Конечно, правда, но Ребекке и в голову не пришло говорить об этом сейчас. Ей показалось неуместным обсуждать преимущества, которые появились со смертью Эдуарда. Ведь она ее желала.– Ты права, мы отсюда не уедем, – медленно произнесла она. – Но, Маргарет, я чувствую за собой какую-то вину! Понимаешь, я желала ему смерти! И теперь…Маргарет встала, наклонилась и погладила волосы Ребекки.– Не будь глупой, Ребекка, – проговорила она почти веселым тоном. – Ты и сама не веришь тому, что говоришь. Если бы все пожелания такого рода сбывались, то половина населения земли, если не больше, уже давно была бы на том свете. Тебе не в чем себя упрекать, и поэтому не надо мучиться. Помни, Эдуард был злодеем, слугой дьявола. Тебе ли этого не знать? Без всякого сомнения, его смерть – это Божья кара.Ребекка смотрела на кузину во все глаза. Маргарет всегда была строгой и правильной, часто она изрекала банальные истины, но это последнее высказывание прозвучало излишне резко. В ней теперь появилось что-то такое, чего, несомненно, еще не было несколько недель назад, – некоторая твердость, вернее, даже жесткость. Ребекке не очень нравились новые черты характера кузины.Ее размышления прервал приход Жака. Его сапоги и брюки были забрызганы грязью. Он выглядел растерянным.Перед тем как заговорить, он с минуту, а может, больше, стоял в тяжелой тишине и молча глядел на них.– Томас говорит, что нашел отца на полу в павильоне.Ребекка поднялась с кресла, пересекла комнату и взяла его за руку.– Жак, я так потрясена. Это правда. Но как он умер? Это был апоплексический удар?Жак смотрел на нее, но, казалось, не видел.– Нет, он получил удар ножом в сердце. Рукоятку сжимала его собственная рука.Ребекка шумно вздохнула, чувствуя, как от лица отливает кровь. Чтобы удержаться на ногах, она схватила мужа за руку.– Ты имеешь в виду – он покончил с собой? Жак покачал головой:– Не знаю. Никто не знает. Возможно, что и так. Он обхватил голову руками и упал в кресло.– Как мне сказать об этом матери? – Жак опустил руки и с отчаянием посмотрел на Ребекку. – Понимаешь, я не верил этому до тех пор, пока сам не увидел нож, торчащий из его груди. Я видел немало мертвых на войне, но то совсем другое. Ведь это мой отец!– Я знаю, Жак, знаю, – пробормотала Ребекка, приблизив его лицо к своему.Хоронили Эдуарда в дождливый день. По земле стлался легкий туман, и это делало обстановку еще более скорбной.Фелис, пряча под густой вуалью опухшее от слез лицо, медленно двигалась, тяжело опираясь на руку Жака.Рядом с Ребеккой и Маргарет с застывшим лицом шел Арман. Процессия приблизилась к мавзолею Молино, где Эдуарда положат рядом с отцом и матерью. Сзади двигался Дупта, а за ним домашние слуги и садовые рабочие. На похоронах присутствовали все жители острова.Для совершения обряда священника не пригласили. Фелис хотела послать, однако Арман ее убедил, что в данной ситуации это не только нежелательно, но и лицемерно. Эдуард открыто заявлял, что не верит в Бога, и, насколько Арману было известно, в церкви был всего один раз – во время венчания с Фелис. Вместо священника над могилой отца, запинаясь, произнес небольшую речь Жак, и семья возвратилась в дом.На этой краткой церемонии присутствовал только один посторонний – адвокат Эдуарда Гарольд Френке, высокий угрюмый человек, на лице которого, казалось, навсегда застыла гримаса вечного неодобрения.Он приехал, чтобы зачитать завещание Эдуарда. Оглашение воли усопшего происходило в кабинете Эдуарда. Присутствовали лены семьи и Дупта.Ребекку с самого утра не покидало странное ощущение, будто ее завернули в плотное одеяло. Она сидела рядом с Жаком и краем уха слушала, как скучным монотонным голосом читает завещание Гарольд Френке. Ей казалось, что он никогда не кончит.Завещание не содержало никаких сюрпризов. Был щедро вознагражден «преданнейший слуга Дупта», а все остальное на правах старшего сына унаследовал так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43