Ребекка поспешно отвернулась. Она не хотела, чтобы он видел ее в таком состоянии. Кроме того, для нее были непереносимы его жалость и сострадание, хотя уже второй раз Арман спас ее от гибели.Она слышала, как он пересек комнату и остановился у постели со стороны Жака. Затем обогнул постель и подошел к Маргарет.Послышался скрип – это Арман поставил сундучок на столик, – а затем его тихий голос.– С Жаком, кажется, все в порядке. По крайней мере дышит он нормально. Похоже, его напоили снотворным.– Ребекка сказала, – произнесла Маргарет голосом, все еще полным слез, – что дядя Эдуард подсыпал снотворное в портвейн.Арман невнятно выругался.– Слава Богу, что не все его пили. Маргарет, а как с Ребеккой? Надеюсь, он… дело до конца не довел?– Не думаю. Но она вся в кровоподтеках и синяках.– Вот поэтому я и принес этот сундучок. Здесь наша семейная аптечка. Там есть все необходимое, чтобы оказать первую помощь: бинты, если они понадобятся, бутылка с опием и все остальное. Я думаю, немного опия ей не помешает, чтобы расслабиться.– Да, я дам ей немного. Арман, послушайте, это все так ужасно, так страшно! Почему он это сделал? Ведь он был всегда таким добрым.– В известной степени я чувствую себя тоже ответственным за происшедшее, – проговорил Арман напряженным голосом. – Мне надо было вас предупредить. Я знал, каким может быть мой отец, но все же полагал, что в нем возобладает здравый смысл. Теперь я понял, что ошибался.Ребекка почувствовала, что обида и гнев в ней пересиливают смущение. Она повернулась к Арману:– Что вы имеете в виду? Он вел себя подобным образом и с другими?– Не совсем так. Но…– Почему вы не хотите нам сказать? – возбужденно вскричала Ребекка. – А кто по ночам ходил в наши комнаты, используя потайные двери?Арман уставился на нее в изумлении.– Что вы сказали? Я в первый раз об этом слышу. Вы хотите сказать, что такое случается уже не впервые?– Ну, не совсем такое, как сегодня, но прошлым летом ночью кто-то заходил к нам в комнаты, ко мне и Маргарет.Арман хмуро покачал головой:– Меня, по-видимому, в это время здесь не было. И никто ничего не сказал. Я бы такого не позволил, даже если бы речь шла о моем отце.– А вы знали о существовании тайного хода? Арман неохотно кивнул:– Да, знал. Вы помните, тогда, в Ле-Шене, Жак рассказывал о приемной сестре нашего отца, Элисе? Так вот, ее нянька, Бесс, была мне почти что второй матерью. Перед смертью она рассказала о тайном ходе.– Я не понимаю, – вмешалась Маргарет. – Если вы знали о его существовании, почему об этом не известно остальным членам семьи?Арман снова покачал головой:– Хм, что значит «не известно»? Отец по крайней мере об этом знал.– А что с ним сейчас? – Маргарет перешла на шепот. – Я имею в виду – с дядей Эдуардом. Ведь когда вы с Дуптой его успокаивали, он вел себя как безумный.– Его привязали к кровати. Сейчас там с ним Дупта. Вы можете спокойно отдыхать.– Мне кажется, – вырвалось у Ребекки, – что я вообще никогда больше не смогу спокойно отдыхать. – У нее начинался озноб. Она пошевелилась, чтобы найти удобную позу, и громко вскрикнула, почувствовав острую боль в плече.– Я чертовски сожалею, Ребекка, о том, что случилось, – сказал Арман и повернулся к Маргарет: – Будет очень хорошо, если вы дадите ей немного опия, а также осмотрите и перевяжете раны. Утром я зайду вас проведать.Он повернулся, чтобы уйти, но Маргарет потянулась и схватила его за рукав.– Арман… тетя Фелис… Она в порядке?– Она тоже выпила вина, вы могли это видеть. Не так много, как Жак, но достаточно, чтобы беспробудно спать. Я в ужасе от того, что с ней будет, когда ей расскажут о происшедшем ночью. Но теперь самое важное – присмотреть за Ребеккой. Вы с ней останетесь?– Конечно.Взглянув последний раз на Ребекку, Арман покинул комнату.Ребекка лежала, откинувшись на подушку, совершенно без сил, с трудом сделав движение, чтобы принять опий. Затем она позволила Маргарет смазать ей все раны и ушибы и надеть свежую ночную рубашку. Глава 13 Идя по коридору, Арман вдруг ощутил, как ему на плечи наваливается весь этот огромный дом. В его сознании вспыхивала одна и та же картина, будто обожженная пламенем, которую он будет помнить до конца своих дней: распростертая на постели Ребекка, ее нежнейшее в мире тело, смутно белеющее при дрожащем свете свечи, и отец – широко раздвинув ей бедра, он лез, как хищное прожорливое… нет, не животное – чудовище.Армана переполняли гнев и сожаление. Если бы только знать раньше об этих ночных визитах, он бы сразу догадался, что это проделки Эдуарда. Бесс ему кое-что рассказывала, и это не изменило его чувств к отцу, а только обострило неприязнь, потому что Арман ненавидел его с детства. В Эдуарде было что-то дьявольское и извращенное. Если верить рассказам Бесс – а в них Арман не сомневался, – это у него наследственное, от отца, Жана Молино.Любимый сын Жак о подлинной натуре отца вряд ли догадывался. Арман не посвятил брата в то, что ему поведала умирающая черная женщина. Бессмысленно – это только бы ранило Жака.Арман горько рассмеялся. «О да, что-что, а секреты я хранить умею. Благородная черта, ничего не скажешь. Правда, из-за этого женщина, которую я люблю, похоронила себя в замужестве, и в довершение ее чуть не изнасиловал тот, кого она считала своим другом и защитником».А Фелис, которая от рук отца страдала и страдает больше всех? Уж она о жестокости Эдуарда и о том, на что тот способен, хорошо знала. Наверняка она догадалась, кто разгуливал ночами по комнатам и пугал девушек. Почему она его не остановила? Боялась – Арман, конечно, знал это, и все же, все же… Как она могла позволить такому случиться? Эгоизм? Возможно. Страх? Скорее всего. Но разве можно было ставить под угрозу жизнь двух девушек, которые приехали в гости?Войдя в свою комнату, он опустил лампу на стол и упал поперек постели. Перед глазами снова возникло белое тело Ребекки, ее обнаженные ноги и руки. А когда в ответ на это видение в его теле разгорелось желание, Арман почувствовал глубокий стыд. Эдуард? Ведь он, по сути, хотел того же самого. «В таком случае намного ли я лучше своего отца?»Маргарет сидела в кресле, придвинутом к постели Ребекки, и наблюдала за беспокойным сном кузины. Сама она почти всю ночь не спала, но усталости не чувствовала.Ребекка пошевелилась во сне и застонала. У Маргарет на глаза навернулись слезы. Как могло такое случиться? Дядя Эдуард всегда был таким добрым, таким внимательным, и вдруг… Трудно было даже представить, что изысканно одетый джентльмен с великолепными манерами и существо, которое с остервенением лезло – а она это видела – на тело Ребекки, это один и тот же человек.Лицо Маргарет пылало. Когда его оттащили, она увидела это! Жуткий красный протуберанец, торчащий из раскинутых пол халата… Но об этом нельзя даже думать. Забыть, забыть, забыть! Раз и навсегда. Ребекке теперь уже ничто не угрожает, она в безопасности. Скоро придет письмо от мамы, в котором будут наконец хорошие новости. Кончатся кошмары, и жизнь снова возвратится в привычное русло, то есть все станет, как было тогда, когда они только прибыли сюда. Здесь было так прекрасно тогда, так чудесно. Как же случилось, что весь мир вдруг обернулся к ним своей плохой стороной?В первый день Ребекка сказала, что этот остров кажется ей заколдованным, волшебным. Возможно, так оно и было, хотя в мире есть не только белая магия, но и черная. Маргарет было хорошо об этом известно. Раньше она отвлеченно знала, что в мире существует дьявол, но никогда прежде не встречалась с ним лицом к лицу. Однако жизнь показала, что лишь за несколько кошмарных мгновений все может погибнуть. Прежде Маргарет была убеждена, что зло не может, не должно ее коснуться. Но вот дьявол заявил свои права на нее, Маргарет, на Ребекку, на Жака.Поднявшись со своего кресла, она обошла постель и посмотрела на спящего мужа Ребекки. Он свернулся калачиком, как дитя, и его лицо во сне выглядело юным и беззащитным. Бедный Жак! Его тоже, как и Ребекку, поймали в свои силки злоба и порок.Она долго смотрела на его спящее лицо, а затем возвратилась в кресло рядом с Ребеккой. Странно, Маргарет всегда считала ее более сильной, способной перенести любые невзгоды. Но теперь они как будто поменялись местами. Она гордо улыбнулась. Теперь она, Маргарет, обрела силы и с помощью всемогущего Бога получила возможность оберегать от скверны себя и тех, кого любит.Ребекка проснулась, и первые несколько секунд ей казалось, что это обычное утро. Глаза еще были закрыты, она потянулась, тело отозвалось острой болью и… тотчас же в памяти живо предстали события прошлой ночи.– Ребекка! Как ты себя чувствуешь, дорогая? Это был голос Жака. Она открыла глаза и увидела его. Он сидел рядом в кресле, которое ночью занимала Маргарет. Его лицо было бледным, с темными кругами под глазами.– Как ты?Горло Ребекки болело.– Со мной все в порядке, – с трудом хрипло произнесла она. – Подай, пожалуйста, воды.Он подошел к комоду, взял стоявший там кувшин и быстро наполнил бокал. Затем осторожно подал ей.Возвратив кувшин и бокал на место, он сел на край постели и нежно отбросил с ее лба волосы.Это прикосновение не доставило ей удовольствия, скорее причинило страдание. Она посмотрела на мягкое золото солнечных лучей, струящихся через щелку между шторами, и спросила:– Который сейчас час?– Почти три. Утром, когда я наконец проснулся, то сменил Маргарет и отправил ее спать.После некоторых колебаний он осторожно коснулся лица жены.– Ребекка, я даже не представляю, что тебе сказать. Понимаешь, то, что я сейчас чувствую, словами выразить невозможно. Таких слов просто в природе не существует. Сказать, что я очень сожалею, это значит не сказать ничего. Я не перестаю думать, как такое могло случиться! Просто уму непостижимо, мой отец… – На его бледном лице вспыхнули два красных пятна. – Как он мог на такое решиться? Как вообще… Для меня также мучительно сознавать, что я не мог тебе ничем помочь. Я чувствую себя обманутым и оскорбленным!Ребекка увидела на его лице боль, но это ее не тронуло. Она знала, что в случившемся вины Жака нет, отец опоил его снотворным. Но все же что-то внутри ее упрямо продолжало упрекать? Кака в том, что он не пришел ей на помощь. Лежал совсем рядом и не помог, когда ее едва не изнасиловал его отец. Теперь это мешало ей сказать, что она все понимает, и тем самым как-то облегчить его состояние.Вместо этого она сказала:– Что с ним?– Он заперся в своей комнате, с ним Дупта. Отец утверждает, что все это результат действия портвейна, говорит, что абсолютно ничего не помнит из того, что было ночью.Ребекка вскинула голову и поморщилась от боли.– И ты ему веришь? Жак помрачнел.– Я пребываю в растерянности. Понимаешь, трудно поверить, что собственный отец мог сознательно сделать подобное.Ребекка подтянулась к спинке кровати, чтобы сесть. Она была так разгневана, что ей трудно было говорить.– Жак… Ты ведь образованный человек. Неужели ты не понимаешь, что твой отец подсыпал тебе в вино сильное снотворное? В тот момент он ведь был полностью вменяемым и контролировал свои действия. Более того, он все сделал намеренно. Неужели это тебе не доказывает, что он ведал, что творил. Вся эта мерзость была им тщательно спланирована!Жак густо покраснел.– Ты, конечно, права, Ребекка. Я вот что тебе скажу: сидя в этом кресле и охраняя твой сон, я уже все обдумал. Мое решение таково: мы должны немедленно возвратиться в Саванну. После того, что случилось, жить под одной крышей с отцом для нас невозможно. Через несколько дней, когда ты окончательно оправишься, мы отсюда уедем.Ребекка задумалась. Поразительно, совсем недавно ей не терпелось покинуть Саванну, потому что было невмоготу находиться одной рядом с Жаком, а теперь, наоборот, Саванна кажется спасительным убежищем. Тоска ее неполноценного замужества все же предпочтительнее насилия в собственной супружеской постели, рядом со спящим мужем.– Если мы уедем отсюда, то только с Маргарет. Мы не можем оставить ее здесь.Жак кивнул:– Конечно.– А как твоя мать?Жак пожал плечами:– С ней я этот вопрос еще не обсуждал. Она весь день не выходит из спальни и ни с кем не разговаривает, кроме своей горничной. Ночное происшествие ее сильно потрясло. Она всегда была очень предана моему отцу. Можешь себе вообразить, что она должна сейчас чувствовать.Ребекка медленно кивнула. Разумеется, такое вообразить она могла. Проснуться утром и узнать, что муж в собственном доме пытался изнасиловать женщину, и не просто женщину, а жену сына. Да, тяжелый удар.– Ее надо успокоить, – сказала Ребекка. – И это должна сделать я. Пойду и скажу, что не считаю, что за происшедшее в ее доме она несет какую-то ответственность.Жак вопросительно посмотрел на Ребекку:– Ты уже можешь подняться с постели? Ребекка осторожно вытянула ноги. Все тело болело.Она чувствовала огромную усталость, причиной которой скорее всего было нервное напряжение. Однако передвигаться Ребекка была в состоянии.– Все в порядке, сейчас встану. Мне обязательно нужно поговорить с твоей матерью. Будь любезен, подай пеньюар. Он где-то там, на комоде.Жак отправился за пеньюаром, а Ребекка быстро подняла рубашку, посмотрела на себя и поспешно одернула. На груди и бедрах повсюду были синяки лилового цвета, а внизу живота наложена повязка.Жак подал ей пеньюар.От вида синяков внутри у нее все разболелось. Она увидела физические свидетельства своего поругания. И хотя завершить акт насилия Эдуарду помешали, Ребекка знала, что он все равно у нее что-то отнял, что-то такое, чего она уже никогда больше не вернет. И в этот момент она пожелала его смерти. Ей захотелось, чтобы он умер, ушел навсегда, чтобы никогда больше его не видеть!Вначале Фелис не хотела принимать Ребекку. Прежде чем горничная, стройная девушка с коричневой кожей, пригласила Ребекку в спальню хозяйки, потребовались долгие переговоры, которые и велись через эту горничную. Жак помог Ребекке убедить мать принять невестку.Ребекка вошла. Фелис лежала на постели с неубранными волосами и красными глазами, опухшими от слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43