– О, Ребекка! Ты думаешь, с ними все порядке? Ребекка подошла к дивану, на котором Маргарет читала свое письмо, и обняла ее за плечи.– Конечно, дорогая. Вспомни, в скольких сражениях участвовали наши отцы, но из всех переделок выходили невредимыми. Кроме того, пока нет серьезных оснований опасаться, что вообще будет какой-то мятеж. Насколько я понимаю, полной ясности в этом вопросе пока нет. Я уверена, скоро все успокоится. Подобные угрозы были и раньше, но ничего не происходило.– А вдруг как раз именно сейчас там происходит что-то ужасное? – проговорила Маргарет со страдальческим видом. – Боже мой, как долго идут сюда письма! Они отправлены месяц назад. Видишь штемпели? Наверняка там уже все изменилось.– Успокойтесь, дитя мое, не надо так переживать. – Добрые глаза Фелис ласково глядели на Маргарет. – Я уверена, что все в полном порядке и ваши родители живы и здоровы. В письме, адресованном Эдуарду, говорится, что вам придется задержаться с отъездом, пока ситуация полностью не нормализуется. Что касается нас, то мы очень рады тому, что расставание откладывается. Пожалуйста, оставайтесь у нас, сколько пожелаете. Вы не представляете, как нам приятно ваше общество. А мне в особенности. Ведь быть единственной женщиной на острове так одиноко.Глаза Фелис увлажнились, и Маргарет схватила ее за руку.– Тетя Фелис, нам так приятно у вас гостить. Это огромное удовольствие. Вы все так добры к нам, так заботливы. – Она помахала письмом. – Вот если бы только знать, что с родителями…Фелис погладила ее по руке.– Я понимаю вас, моя дорогая, понимаю. Но нам следует набраться терпения и ждать. По крайней мере до весны. – Она просветлела. – На зиму мы переедем в Саванну, и вы увидите, там будет гораздо веселее.Ребекка задумчиво смотрела на письмо в своей руке. Новости, конечно, ее тоже обеспокоили, и она сильно переживала за родителей, но, несмотря на это, в душе у нее все ликовало. Теперь, когда появилось столько времени, можно не опасаться, что проблема с Жаком будет решена. К весне он, конечно, уже созреет. А в том, что это будет так, она не сомневалась. Глава 7 Шлюп «Предвестник» медленно поднимался по реке Саванне. Ребекка, Маргарет и Жак стояли на носовой палубе. Несмотря на позднюю осень, день выдался чудесный, теплый, а неприятный прохладный ветерок, по мере того как они удалялись от острова, постепенно начал стихать.Ребекка подняла глаза на паруса и вздохнула, затем опустила их ниже, надолго задержав взгляд на лице Жака. Они стояли рядом настолько близко, насколько позволяли приличия.– И как долго мы будем подниматься по этой реке?Жак улыбнулся:– Около пятнадцати миль. А плывем мы медленно не только потому, что здесь оживленное движение, хотя судов, как видите, предостаточно, – движение замедляют главным образом отмели. Их тут множество, но самое главное – от месяца к месяцу они меняют свое положение. Посмотрите, уже начались верфи, скоро вы сможете увидеть город.Жак протянул руку вперед, а второй взял за локоть Ребекку, и она почувствовала, как в нее вливается волна тепла. Ребекка не покидала палубу, с тех пор как они вошли в устье реки, но чувствовала себя превосходно: ни малейшего намека на усталость и ее всю переполнял восторг.Ну можно ли придумать лучше? Во-первых, погода чудесная, во-вторых, она приближается к незнакомому, но уже заранее милому ее сердцу городу, а в-третьих, что самое главное, находится в обществе своей ближайшей подруги и человека, которого любит. Единственное, что несколько омрачало радость счастливого дня, – это беспокойство за родителей. Что там сейчас происходит в Индии? Однако что она могла в данный момент предпринять? Оставалось надеяться и верить в отца, а она в него очень верила. Бог даст, он сумеет уцелеть и в этой смуте.Стоявшая рядом Маргарет думала совсем о другом. Она стала невосприимчива ни к каким красотам, потому что с того самого дня, как пришло письмо из дома, ее не покидало чувство, что с ее отцом должно произойти что-то ужасное.Ребекка сжала ее руку.– О, посмотри, Маргарет! Это Саванна. Видишь, вон там, впереди?Маргарет, чьи глаза были не такими зоркими, как у Ребекки, подалась немного вперед и без всякого энтузиазма приставила ладонь козырьком ко лбу. Она увидела обрывистый песчаный берег, довольно высокий, портовые сооружения, какие-то дома и множество судов различного назначения, больших и малых. У причала стояли совсем новые корабли с паровыми двигателями, о которых она знала лишь то, что они существуют. Выглядели они довольно странно; особенно нелепыми казались огромные деревянные колеса, располагавшиеся по бортам.На набережной было столпотворение – ящики, корзины, бочки, кипы каких-то товаров, пестрая разноликая толпа матросов. Полуодетые, черные и белые, они сновали туда-сюда по набережной, как жуки. Там же в обоих направлениях двигались десятки тяжелых повозок и фургонов. Шум от всего этого стоял оглушительный: ржание и топот лошадей, пронзительные крики, пение, сиплые ругательства – все это, смешиваясь, создавало невообразимую какофонию.Наверху обрывистого берега среди деревьев тоже были видны складские помещения и еще какие-то здания, назначения которых Маргарет определить не могла.От разбросанных повсюду куч мусора исходило такое зловоние, что ее деликатный желудок немедленно среагировал. Она прижала к носу платок.– Запах тут несколько неприятный, – проговорил Жак виноватым тоном. – Так на всех пристанях, во всем мире. Воздух станет чище, как только мы поднимемся выше грузового причала. И вы увидите город. Он красивый.Жак весело рассмеялся, увидев, что Маргарет смотрит на него с сомнением.– Правда. Саванна очень милый город. Вы сами в этом убедитесь, как только мы минуем портовые сооружения.– Можете верить моему сыну, милые дамы, он говорит правду, – сказал Эдуард. Он прогуливался по палубе с Фелис под руку и в этот момент подошел к ним.Ребекка обратила внимание, что сегодня Фелис выглядит особенно хорошо. Эдуард сманеврировал так, чтобы оказаться как можно ближе к Ребекке, и ей в нос ударил густой запах рома, табака и помады, которой он смазывал волосы. Эдуард пребывал в прекрасном настроении.– Должен вам сказать, мои дорогие, Саванна – город весьма необычный. Необычными были люди, которые его основали, необычным было и само его основание.Ребекка улыбнулась своему будущему свекру:– Как интересно.– Вот именно. Понимаете, на примере Саванны проводился благородный филантропический эксперимент. Джеймс Оглторп с друзьями представляли его себе как утопический город, убежище, пристанище для тех, кто пострадал от религиозных преследований, а также тех, кто разорился из-за долгов. Город должен был жить за счет поставок сырья в Англию и функционировать в качестве доказательства меркантилистской теории национального продукта.– Благородный план, тут нет сомнений, – смущенно проговорила Маргарет, не отрывая носового платка от ноздрей.– Да, так оно и было, – сказал Эдуард, – но на практике идеи Оглторпа не сработали. Шелковая промышленность, на которую попечители возлагали много надежд, так и не поднялась. Английской королеве не пришлось сшить себе платье из джорджианского шелка. Большинство привезенных сюда редких растений так и не прижились, а потом началось и всякое другое. Было разрешено селиться католикам и евреям, сняли запрет на продажу рома, разрешено было также привозить сюда рабов. После этого Саванна стала таким же городом, как и все остальные в Колониях. Тем не менее сейчас это один из самых процветающих городов в Штатах.– А много ли здесь англичан? – спросила Маргарет, опять же через платок.– Вы имеете в виду людей английского происхождения? – спросил Эдуард. – Да, очень много. Но не большинство. Кого здесь только нет – поселенцы из Зальцбурга, из Моравии, шотландские горцы, швейцарцы, уэльсцы, евреи и, конечно же, французы. А вы знаете, что самый жесткий отсев эмигрантов, какой только когда-либо проводился в американских колониях, был именно здесь, в Джорджии? В качестве поселенцев сюда допускались люди только с хорошей репутацией, обладающие высокими моральными качествами и семейные. Вам может показаться интересным еще и тот факт, что город не разрастался случайно и беспорядочно, как большинство городов в этой стране, а планомерно застраивался. Он был разбит по плану Джеймса Оглторпа на равнине, прилегающей к обрывистому берегу реки. Равнина эта называется Ямакрау-Блафф. Согласно плану перекрестки всех улиц должны были образовывать площади – всего их двадцать четыре, – для того чтобы люди могли собираться на праздники, а также торговать. Сейчас эти площади служат в основном лишь украшением города.– Ямакрау! Что за странное слово? – удивилась Ребекка.Эдуард усмехнулся:– Это индейское слово, дорогая. В этой местности живет много индейцев. Когда сюда прибыл Оглторп, на том месте, где сейчас стоит город, было поселение индейцев, которое и называлось Ямакрау. Здесь жило племя крик, предводительствуемое вождем Томо-Чи-Чи. В то время оно находилось на тропе войны.Ребекка подняла глаза на обрывистый песчаный берег: «Так вот она какая, эта новая страна. А виды не особенно отличаются от английского пейзажа».– А сейчас здесь есть индейцы?– О, вы будете их встречать, и достаточно часто.– А они похожи на индийцев? – спросила Маргарет. – Я просто не могу себе вообразить, как они выглядят. Слышала, что их зовут «краснокожие». У них что, действительно красная кожа?Эдуард засмеялся:– На Дупту они не похожи, если вы это имеете в виду. Они принадлежат совсем к другой расе, и кожа у них имеет красноватый оттенок, а не коричневый или черный. Но скоро вы прибудете в Саванну и увидите сами.На Ле-Шен спустился вечер. Начало темнеть. Арман сидел в большом кресле у окна и хмуро созерцал закат. О том, какое у него было настроение, не стоит даже и упоминать.К нему бесшумно приблизилась Люти с подносом, на котором стоял большой бокал. От звука ее голоса он вздрогнул.– Вот, я принесла тебе выпить холодненького. Может, это поднимет настроение.Он молча повернулся и взял бокал, от которого исходил аромат крепкого рома.Поставив поднос на столик, Люти опустилась на подушку, лежавшую рядом с креслом Армана, и взяла его за руку.– Я так огорчена, – произнесла она мягко глубоким, низким голосом.Он бросил на нее взгляд.– Что же могло тебя огорчить?Люти слабо улыбнулась ему в полумраке:– Мне всегда грустно, когда ты в таком настроении. Такой мрачный, такой ожесточенный. Это ведь из-за англичанки, правда? Она очень красивая.Арман осушил наполовину содержимое бокала одним длинным глотком.– Допустим, ты права, но это все равно тебя не касается. – Он издал какой-то звук, отдаленно напоминающий смех. – Да и зачем мне нужна эта избалованная англичанка, которая, наверное, даже и представления не имеет, как вести хозяйство?Улыбка Люти стала шире.– О, молодой хозяин, ей и не надо это уметь, поскольку у тебя есть я. Она для другого. И ты это знаешь. Ведь знаешь, верно?Арман устало улыбнулся:– Люти, ты единственный человек, которому я разрешаю так с собой разговаривать. Почему я не сержусь на тебя за твою дерзость? А ведь следовало бы.– Потому что я тебе как вторая мать, и ты прекрасно знаешь, что я всегда думаю лишь о том, чтобы тебе было хорошо. – Она говорила мягко, но уверенно. – Из-за чего ты так расстроился? Из-за девушки, или ты снова поссорился с отцом?– Я полагаю, и то и другое. – Арман допил ром и протянул ей бокал. – Ты ведь знаешь, если бы Эдуард дал мне здесь полную свободу, я бы взял с этой земли вдовое больше. Одного хлопка сколько можно было бы собрать. А сколько выручить денег. Я мог бы ввести севооборот, чтобы не истощалась почва. Но на все мои предложения отец всегда отвечает отказом. У него совершенно отсутствует деловая жилка. Единственное, что он знает, – это как тратить деньги. И Жак почти такой же. С тех пор как мой брат вернулся с войны… Но что толку говорить об этом.– Правда – то, что ты говоришь, – кивнула Люти. – Я сама это вижу. И все же тебе надо найти к отцу особый подход. А то ты всегда на него наскакиваешь, как молодой бычок, а это его только раздражает и восстанавливает против тебя.Арман горько рассмеялся:– Он был настроен против меня с самого начала. Задолго до всего. Ты же сама мне недавно все рассказала.Люти тяжело вздохнула:– Мне не следовало тебе говорить. Теперь я понимаю, что зря это сделала, но мне хотелось, чтобы ты знал правду. Я думала, если ты будешь знать, это поможет как-то справиться с ожесточением. Ты хотя бы будешь понимать причины. Но теперь я вижу, что пользы мало, это только еще больше прибавило в твою жизнь горечи.Арман коснулся ее руки:– Нет! Нет, Люти. Ты все делаешь правильно. Для меня очень важно знать правду. И мне действительно стало легче. Клянусь, это именно так. Ты и твоя мать – вы обе мне настоящие друзья, единственные в мире, и я обязан вам до конца своих дней. Твоя мать умерла, ее я уже никак отблагодарить не могу, но тебя, надеюсь, когда-нибудь удастся. Я дам тебе свободу. Если бывшим рабам будет разрешено здесь жить, ты останешься; в противном случае, опять же если у меня появится достаточно денег, я отправлю тебя куда-нибудь в безопасное место.– Будем надеяться, что это когда-нибудь случится. – Она грустно улыбнулась. – Когда-нибудь, когда я уже не буду тебе нужна, когда у тебя будет кто-нибудь, например эта красотка, маленькая англичанка, которая станет присматривать за тобой…Арман покачал головой:– Боюсь, Люти, что как раз об этой англичанке, о которой ты говоришь, и речи быть не может. Она положила глаз на кое-кого другого в нашей семье, а ко мне не питает ни малейшего интереса.– Ну и чудесно! – Люти всплеснула руками и поднялась на ноги. – Пойду приготовлю тебе ужин, хороший ужин. Пусть хоть вкусная еда немного тебя порадует.Она бесшумно покинула комнату, оставив Армана снова созерцать надвигающуюся темноту, вспоминать нежные губы Ребекки и мягкую податливость ее тела.– Фелис говорит, что это будет большой прием, – произнесла Ребекка, разглядывая в зеркале свою новую прическу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43