Он поклялся убить меня, но моя кормилица тайком отнесла меня в Хэдлей. Мой дед объявил меня своим вторым сыном, а его жена Аурелия, мать Гарета, стала и моей матерью.
— Почему ты никогда не рассказывал мне об этом? — спросила Глориана.
— Потому что это не имело никакого значения, — ответил Дэйн и нежно поцеловал ее в лоб. — А теперь спи, любовь моя, завтра нам предстоит трудный день.
Близость Дэйна, его крепкие объятия успокаивали Глориану. Она скорбела об ушедшей леди Элейне, но Глориану сильно испугали ее последние слова.
Она должна вернуться в двадцатый век.
— Нет, — прошептала она.
— Хм? — сквозь сон пробормотал Дэйн. Глориана не ответила. Она чувствовала, что если попытается сейчас заговорить, то не сможет сдержать рыданий, а ей не хотелось, чтобы Дэйн видел ее слезы.
Проснувшись на рассвете, Глориана обнаружила, что Дэйн, как обычно, уже поднялся. Пурпурное платье Глорианы, которое дали ей бродячие актеры, аккуратно висело на спинке стула. То ли Дэйн сам сходил за ним в римские бани, то ли посылал Джудит. Служанки не было и следа, но в комнате были зажжены несколько светильников, а в таз для умывания налита теплая вода.
Глориана встала с постели, чтобы ополоснуться.
— Что случилось с твоими волосами? — спросил Дэйн.
Несмотря на то что смерть Элейны и ее последнее предсказание омрачали сознание Глорианы, она не могла отказать себе в удовольствии поддразнить Дэйна. Она искоса взглянула на него.
— Наконец-то вы соизволили обратить на меня свое милостивое внимание, милорд, — съязвила она. — Я остригла их. В двадцатом веке женщины носят прически разной длины.
Дэйн критически оглядел ее. Потом улыбка, словно солнечный луч, озарила его лицо.
— Ты стала похожа на маленького пажа, — заключил он, и Глориана вспыхнула от возмущения. — Хотя на волосах сходство заканчивается, — поспешил добавить Дэйн.
— Смею надеяться, — холодно заметила Глориана.
Тогда Дэйн подошел к ней и поцеловал.
— Глориана?
— Что? — огрызнулась все еще уязвленная леди Кенбрук, хотя поцелуй мужа немного смягчил ее гнев.
— Ты прекрасна, как всегда. Я просто пошутил.
— А мне ничуть не смешно, сэр, — ответила она, уже едва сдерживая улыбку.
Дэйн снова поцеловал ее, взяв лицо Глорианы в свои ладони.
— Торжество по случаю твоего возвращения придется отложить.
— Конечно, — согласилась опечаленная Глориана.
— И все равно, — продолжал Дэйн, приподнимая ее подбородок, — нам повезло, что ты вернулась именно сейчас. Все люди в деревнях и в замке будут в трауре по леди Элейне и, возможно, не станут задавать слишком много вопросов.
— Получается, что смерть Элейны пришлась кстати, — возмутилась Глориана. — Так нельзя, Дэйн!
— Конечно, нет, — согласился он. — Но как ты уже могла заметить, моя дорогая жена, в этом мире вообще мало справедливости. Многие из тех, кто заслуживает жизни, ушли от нас.
Глориана кивнула. Дэйн обнял ее, заглянув ей в глаза.
— Готова ли к тому, чтобы стать хозяйкой Хэдлей?
— Какая разница? — устало проговорила Глориана. — Это мой долг.
Дэйн нежно поцеловал ее в лоб, выражая молчаливое одобрение.
Ужин был накрыт в большой зале. Глориана вошла вместе с труппой комедиантов. На ней было пурпурное платье с капюшоном, а Корлис разрисовала ей лицо. На щеках у Глорианы застыли голубые слезы, а рот с опущенными книзу уголками был обведен красной краской. В замок пришло горе, и поэтому представление актеров должно было отражать всеобщую печаль.
Несмотря на мрачные и торжественные лица людей, собравшихся в зале в тот вечер, Глориана знала, что среди них лишь она и Дэйн искренне скорбят об ушедшей Элейне. Леди Хэдлей всегда была чужой для обитателей деревень и слуг замка. Жена Гарета уже много лет не жила в Хэдлей, уединившись в аббатстве, и ее образ окутан некой тайной.
Менестрели наигрывали печальные протяжные мелодии. Глориана присоединилась к другим танцовщицам, двигаясь медленно и плавно, пытаясь танцем выразить свою скорбь по усопшей.
Дэйн, сидевший во главе стола, удивленно поднялся, увидев ее. Он не ожидал, что Глориана наденет капюшон и загримируется. Он думал, что она просто войдет в зал и скажет, что ей удалось сбежать от своих похитителей и вернуться домой. Но Глориана, со страхом ожидая момента разоблачения, чувствовала себя увереннее под маской бродячей актрисы. Она замерла посреди зала, не спуская глаз с Кенбрука, который вышел из-за стола, спустился с помоста и теперь шагал к ней навстречу.
Долгое время они молча смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
Потом, повинуясь незаметному жесту Дэйна, Глориана откинула капюшон. Ее медные волосы с красноватым оттенком рассыпались по плечам. По залу прокатилась волна изумленных возгласов.
Дэйн положил руки на плечи Глорианы. Он не говорил ни слова, только смотрел в ее прекрасные глаза, желая знать, что происходит сейчас в ее душе. По их плану, наступил момент для рассказа Глорианы, но она молчала, словно завороженная взглядом Дэйна.
— Тихо! — властно крикнул Дэйн, не отводя взгляд от Глорианы. — Моя жена наконец вернулась к нам!
Глориана вернулась к действительности. Но не голос Дэйна был этому причиной. Краем глаза она увидела Мариетту, сидевшую во главе стола. Та побледнела и привстала со скамьи. Наступила гробовая тишина, которую нарушал только лай одного из охотничьих псов, греющихся у камина.
Отец Крадок, также сидящий за главным столом, поспешил подняться со своего места. Он радостно улыбнулся и с раскрытыми объятиями пошел навстречу Глориане, которая все еще стояла рядом с Дэйном посреди огромного зала.
— Благодарение Богу и всем святым, — воскликнул отец Крадок, — леди Кенбрук опять с нами. Расскажи нам, дитя мое, как вернулась сюда, с этими людьми?
Глориана словно онемела. Она взглянула на Мариетту, которая замерла на возвышении неподвижно, как статуя. Глориане казалось, что бешеный стук ее сердца слышен во всей зале. Она снова взглянула на Дэйна.
— Вот уже два года, как меня похитили из Кенбрук-Холла, — заговорила она каким-то чужим голосом. — Все это время я искала способа сбежать…
Тут из толпы притихших актеров вышел Ромулус, одетый в пестрый костюм арлекина из черного и белого бархата.
— Леди набрела на нашу труппу и, узнав, что мы идем в Хэдлей, попросила нас взять ее с собой. И вот мы доставили ее сюда в целости и сохранности к тем, кто столько лет оплакивал ее.
По залу вновь пробежал ропот недоверия. Люди, жившие в замке и в его окрестностях, знали и любили Глориану, но они все еще не могли объяснить ее таинственного исчезновения.
В центр зала выбежала Джудит, все это время прятавшаяся в тени.
— То, что говорит миледи, чистейшая правда, — проговорила она. — Там, во дворе, прятались вооруженные люди. Из засады они напали на госпожу. Теперь, когда я вновь увидела миледи, я все вспомнила. — Подбежав к Глориане, рыдающая Джудит упала ей в ноги. — Я думала, они убили вас, — всхлипнула она.
Глориана подняла с колен дрожащую, заплаканную служанку.
— Ну-ну, успокойся, — проговорила она мягко. — Я здесь, рядом с тобой. Не надо так убиваться.
По худенькому перепачканному лицу Джудит текли слезы, и Глориана, взглянув в ее заплаканные, сверкающие от радости глаза, поняла, что девушка действительно поверила в ту историю, которую они для нее сочинили. Служанка была убеждена, что все так и было на самом деле, как рассказала ее обожаемая госпожа.
Глориана тронула Джудит за руку.
— Пойди поешь, — сказала она мягко. Дэйн, стоя рядом с Глорианой, задумчиво смотрел на Ромулуса. Их взгляды встретились. Мерлин незаметно подтолкнул новую хозяйку замка Хэдлей к ее мужу.
Дэйн обнял Глориану, и вдруг радостный гул и приветственные крики сменила зловещая тишина.
Барон Кенбрук, а теперь и лорд Хэдлей, улыбнулся и торжественно поклонился собравшимся, потом подхватил Глориану на руки и прижал ее к себе.
— Надеюсь, вы простите меня, — воскликнул он, — мне нужно побыть наедине с моей возлюбленной женой.
Его слова были встречены одобрительными возгласами. Напряжение спало.
На помосте изумленная Мариетта опустилась на скамью, к ней подбежала верная Фабриана. Глориана обвила рукой шею мужа. Радость ее была несколько омрачена явным огорчением, написанным на лице француженки. Дэйн на руках вынес ее из залы, поднялся по ступенькам наверх и вошел в комнату, которая прежде принадлежала Гарету.
— Ты же говорил мне, что Мариетта не стремится выйти за тебя замуж! — упрекнула Глориана, когда Дэйн выпустил ее из своих объятий. — Но я же видела, как она была разочарована моим возвращением!
Дэйн потянулся за кувшином с вином, который стоял на столе рядом с масляным светильником. Он открыто посмотрел в глаза жене.
— Уверяю тебя, Глориана, Мариетта почувствовала что угодно, но только не разочарование. Когда я объявил ей о расторжении нашей помолвки, она так обрадовалась, что даже бросилась мне на шею и поцеловала.
Глориана недоверчиво вздернула бровь.
— Если вы солгали мне, милорд, — проговорила она с угрозой в голосе, — то я отомщу вам, но не так, как это вошло у нас в обычай.
Дэйн рассмеялся и налил себе вина. Залпом осушив кубок, он поставил кувшин обратно на стол.
— Если хочешь, я сейчас же позову леди сюда, в эту комнату, и ты услышишь тоже самое из ее собственных уст.
Глориана закусила губу. Она верила Дэйну, к тому же он был ее законным мужем, и она никогда бы не отказалась от него только потому, что в него влюблена другая женщина. Глориана не сомневалась, что множество женщин в замке и за его пределами мечтали бы оказаться на ее месте.
— Я не сомневаюсь в правдивости ваших слов, милорд, — сказала она. — Я знаю, если бы вы захотели взять в жены другую женщину, то прямо сказали бы мне об этом. Вы достаточно высокомерны, чтобы считать это своим правом и привилегий хозяина и повелителя двух таких больших поместий, как Хэдлей и Кенбрук. Но, увидев меня, Мариетта стала белее полотна, мне показалось, она сейчас упадет в обморок.
Дэйн подошел к Глориане и погладил ее шелковистые волосы, развязал шнурки пурпурной накидки.
— Да, у Мариетты при твоем появлении гора свалилась с плеч, — сказал он. — Просто она боялась, что я в конце концов передумаю и возьму ее в жены.
Платье, которое Глориана получила от бродячих комедиантов, упало к ее ногам. Под ним оказалась простая голубая юбка и коричневая сорочка. Улыбнувшись, Дэйн взял ее за руку и подвел к столику, на котором стоял таз для умывания. Он намочил мягкую тряпку и принялся стирать грим с ее лица.
Глориана уже успела забыть о том, что Корлис разрисовала ей лицо. Она вспыхнула до корней своих огненных волос, почувствовав себя ужасно глупо.
— Понимаю, — проговорила она, когда Дэйн отложил тряпку и обнял Глориану за талию, — почему женщины так боятся тебя.
Дэйн нахмурился.
— Да? Неужели я такой уж страшный? Глориана провела рукой по его золотистым волосам, по высоким скулам, по губам, пальцами изучая лицо Дэйна, словно слепая.
— Нет, — ответила она. — Ты совсем не такой ужасный, каким хотел бы казаться.
— Тогда зачем бояться меня? Она нежно поцеловала его в губы.
— Если женщина совершит ошибку и отдаст вам свое сердце, милорд, — ответила Глориана, — то она никогда больше не получит его обратно.
ГЛАВА 17
Последние ли слова ушедшей Элейны послужили тому причиной, но ночь, проведенная с Дэйном в его новой спальне в замке Хэдлей, показалась Глориане настоящей идиллией. Они заснули под утро, не выпуская друг друга из объятий.
На рассвете Дэйн разбудил Глориану нежным поцелуем и привлек тс себе. С того самого момента, как они впервые встретились, между ними возникла духовная связь, которая крепла с каждым мгновением, что они проводили вместе. Глориана чувствовала, что даже семь сотен лет не в состоянии разлучить ее с Дэйном, их судьбы соединены навечно.
И все же Глориана не могла даже помыслить о том, что она может быть вновь унесена от мужа в далекое будущее. День вдали от него казался ей вечностью.
Почувствовав, что Глориана дрожит, Дэйн внимательно посмотрел ей в глаза.
— Чего вы так боитесь, миледи? — спросил он. И хотя Дэйн говорил тихим спокойным голосом, все же Глориана поняла, что на этот раз ей не удастся уйти от ответа.
— Я боюсь… боюсь разлуки с тобой. Дэйн нежно коснулся пальцами ее волос, провел по щеке, дотронулся до губ.
— Но Лин Кирквуд обрадовался бы твоему возвращению, — произнес он тихо и вдруг нахмурился. — Надеюсь, он достоин такого счастья…
— А что если недостоин? — быстро откликнулась Глориана, надеясь, что Дэйн освободит ее от данной клятвы вверить себя и ребенка заботам Лина, если она однажды действительно вернется в двадцатый век. — Ты бы все равно хотел, чтобы я сдержала свое слово?
— Я знаю, что это достойный человек, — серьезно ответил Дэйн. — Лишь человеку чести под силу добиться твоей дружбы и завоевать любовь.
— Но я не люблю его! — в отчаянии воскликнула Глориана. Она хотела, чтобы Дэйн понял это, не важно, что может ждать их обоих впереди.
— Расскажи мне о нем.
Глориана облизала пересохшие губы. Она не желала говорить о Лине.
— Кирквуд врач и очень добрый человек, — наконец пробормотала она.
— Так, значит, он обыкновенный лекарь? — переспросил Дэйн, нахмурившись.
— Не совсем так, — неохотно отозвалась Глориана. — Врачеватели двадцатого века не делают кровопусканий и не лечат раны при помощи птичьего помета или трав. В будущем медицина — это настоящая наука.
Дэйн поразмыслил над ее словами.
— Ответь мне, жена, можем ли мы сейчас, в наше время, надеяться на лучшее? Что ждет наш народ и наше королевство в будущем? — спросил Дэйн.
Глориана вздохнула и уткнулась лицом в плечо мужа.
— Я не так уж много знаю о двадцатом веке, милорд, ведь я провела там не так уж много времени. Но я действительно повидала и узнала много чудесных вещей.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил Дэйн: временами он становился необычайно упрямым.
— Во многих странах мира, — коротко вздохнув, начала Глориана, — люди имеют права и свободы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41