К тому же ей не объяснили причин происходящего. Глориане ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле своих мучителей.
Допив вино и немного отдохнув, Глориана взяла лампу и стала осматривать свою темницу. Комната была огромной — примерно с треть большой залы в замке Хэдлей. В каждой из четырех стен было окно, через которое в помещение проникал свежий ночной воздух.
Глориана подошла к окну, выходящему на северную сторону. Вдали виднелся замок и поблескивающее в свете луны озеро. Глориана поставила лампу на широкий подоконник и, сложив руки рупором, закричала что есть силы.
— Помогите! — кричала она, хотя и понимала, что это бесполезно.
Никто не услышит ее, а если даже ветер донесет ее крик до дороги, то проходящий путник примет ее за приведение, живущее в разрушенном поместье, и в страхе убежит прочь. Единственной ее надеждой оставался Эдвард. Не найдя ее утром, он, возможно, догадается искать ее здесь, где они провели столько счастливых дней.
Прошло уже довольно много времени, и вдруг Глориана услышала со стороны двери какой-то шум.
— Кровь Христова! — пробормотал кто — то. — Он тяжелый, как бык!
— Смотрите не пораньте его! — прогремел другой голос.
— И это мы слышим от того, кто трахнул этого беднягу камнем по башке! — весело произнес третий.
Глориана застыла перед дверью и в тот же миг, когда она открылась, рванулась в нее. Но ее тут же поймали чьи-то сильные руки и внесли обратно в комнату. Она болтала что есть мочи ногами, стараясь лягнуть мужчину, и вдруг с удивлением увидела, что двое других втащили в комнату не кого иного, как Кенбрука. Он был без сознания. Его бросили на пол лицом вниз.
Глориана высвободилась из рук человека, схватившего ее в дверях, и подбежала к Кенбруку. Опустившись на колени на холодный каменный пол, она с испугом обнаружила, что его золотистые волосы на затылке обагрены кровью.
— Дэйн? — прошептала она.
— Скоро с ним все будет в порядке, — послышался из тени голос одного из солдат Гарета, а затем мужчины покинули комнату, заперев за собой дверь.
Глориана тронула мужа за плечо.
— Дэйн, — позвала она снова.
Он застонал.
— Моя голова, — прорычал Дэйн, тщетно пытаясь подняться.
— Полежи минутку, — попросила Глориана, вскочила на ноги и схватила лампу, которую оставила на столе. — Я сейчас принесу воды и поищу какую-нибудь тряпку.
Когда она обследовала комнату, то нашла и воду, и ткань, а еще еду, вино, дрова, книги, шахматы с фигурками из слоновой кости и оникса. Но что выдавало замыслы Гарета, так это большая кровать. Единственная в комнате кровать.
Несмотря на просьбу Глорианы не вставать, когда она вернулась, то нашла Дэйна сидящим на полу, хотя он и не смог подняться на ноги.
— Какого черта?..
Глориана села на пол рядом с ним и принялась промывать рану у него на затылке.
— Вы вернулись в свой дом, милорд, в Кенбрук-Холл, — сказала она сухо, — и дьявол здесь ни при чем.
ГЛАВА 7
— Но если дьявол здесь ни при чем, то как же мы попали сюда? — спросил Дэйн. Он поморщился пару раз, когда Глориана потревожила болезненную рану. — Кто мог притащить меня сюда?
Глориана раздумывала, как бы поделикатнее ему сообщить обо всем. Хотя она продолжала злиться на Гарета и хотела выбраться из заточения, но все же ей не хотелось выставлять происшедшее в таком уж мрачном свете. Но Дэйн избавил ее — от необходимости все объяснять.
— Кровь Христова! — пробормотал он, отмахнувшись от Глорианы и с трудом поднявшись на ноги. — Не иначе, как это мой любезный братец. Кто еще посмел бы запереть меня в моем собственном доме?
Глориана тоже поднялась, положив на стол тряпку и поставив тазик с водой.
— Зачем ему так поступать с нами? — спросила она. — Я никогда не видела от него ничего, кроме добра, и вдруг…
Дэйн покачнулся, но, схватившись за спинку деревянного стула, удержался на ногах.
— Клянусь, он заплатит мне за это! Я вырву ему сердце, я…
Глориана ждала, что скажет Дэйн, но он замолчал.
— Могу только предположить, — сказала она, — что Гарет хочет, чтобы мы убили друг друга.
Дэйн горько рассмеялся и со стоном рухнул на стул.
— Убили друг друга? — переспросил он насмешливо. — Подумай, Глориана, раскинь своим острым умом, который отец Крадок и другие оттачивали все эти годы. Хэдлей хочет, чтобы наш брак был скреплен. Нас здесь заперли, как кроликов в клетке!
Глориана радовалась, что ее лицо скрыто в тени. Ей хотелось рассмеяться, но она боялась, что Дэйн увидит ее улыбку. Может быть, она и не одобряла методы Гарета, но цель оправдывает средства. После того поцелуя во дворе она поняла, что, кроме восхищения и уважения, испытывает еще и другие чувства к своему мужу.
— А, — вымолвила она, держась подальше от света лампы.
— Это все, что ты можешь сказать? Тебя похитили! И не потому, что Гарет видит в нас идеальную пару. Нет, Глориана, причина в твоем приданом. Оно почти целиком перешло к нему, и если придется вернуть все деньги, он окажется на грани разорения.
Эти слова потрясли Глориану. Она, конечно, знала об условиях своего союза с Дэйном. Да, ее приданое составляло большое количество золота, помимо земель и поместий. Но она всегда считала привязанность Гарета искренней. Сейчас она увидела все в ином свете, и ей стало очень больно.
— Нет, это не так, — прошептала она, хотя и видела в словах мужа большую долю правды.
Дэйн безжалостно продолжал:
— Как твой опекун Хэдлей имеет право на получение больших процентов со всех твоих прибылей. Ему очень не хочется терять такие приличные деньги. Если мы будем женаты или если ты овдовеешь, договор остается в силе. Он может быть расторгнут только в случае развода.
Глориана прижала руку ко рту и отвернулась.
— Ты ведь знала о договоре, который заключил твой отец?
— Да, знала, — подтвердила Глориана. Слова с трудом слетали с ее губ, мысли путались. Она снова была одна во всем мире. У нее не осталось никого, не считая Эдварда. Она думала, что семья Сент-Грегори стала и ее семьей, но эта иллюзия лопнула, как мыльный пузырь.
Скрипнул стул. Дэйн поднялся и, подойдя к ней, положил руки на ее вздрагивающие плечи. Голос его был хриплым:
— Глориана…
Она рыдала, хоть и поклялась себе не уронить ни единой слезинки в присутствии Кен-брука.
— Оставь меня в покое, — пробормотала она.
Вместо того чтобы подчиниться, Кенбрук повернул ее к себе и прижал к груди — неловко, но очень нежно.
— Я был слишком прямолинеен, — сказал он. — Извини. Могу уверить, что Гарет искренне привязан к тебе. Если только это вызвало твои слезы, то успокойся. Даже если бы не было ни компаний, ни золота, Гарет все равно бы хотел видеть нас вместе до конца жизни. Вот почему он и выдумал этот хитроумный план и привел его в исполнение.
Глориана положила голову на плечо Дэйну.
— Что же нам теперь делать? Дэйн погладил ее по голове.
— Из этой башни нам не убежать, — сказал он. — Остается только ждать, что Гарет одумается, или…
Глориана отпрянула от Дэйна и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова.
— Или, — мрачно продолжал Дэйн, — мы можем подтвердить наш брак. В данном случае Гарет, несомненно, выпустит нас отсюда. — Увидев выражение ее лица, Дэйн, неправильно истолковав его, поспешил добавить: — Не бойтесь, моя прекрасная леди, я не собираюсь брать вас силой, — сказал он с кривой усмешкой.
Глориана почувствовала, что от подобной перспективы у нее подгибаются колени.
— А откуда Гарет узнает, что мы… что ты… — Она запнулась. — Мы ведь можем просто солгать ему.
Кенбрук вздохнул:
— Он потребует доказательств, — сказал он.
Глориана пришла в ужас:
— Доказательств? Каких?
— Простыню, — пояснил Дэйн. Глориана закрыла глаза:
— Это просто дикость какая-то!
— Хорошо еще, — ответил Дэйн, — что мой братец не привел сюда свидетелей. Это практикуется, когда на карту поставлено золото, поместья или земли.
Глориана знала, что он прав. Она слышала о подобных вещах: высокородным женщинам часто приходилось рожать детей в присутствии уполномоченных лиц, дабы ребенка не могли подменить и наследство досталось законному владельцу.
— И ты думаешь, Гарет действительно будет держать нас здесь до тех пор, пока…
— Думаю, да, — ответил Кенбрук. Удар по голове оказался сильным: Дэйн был бледен, а его одежда забрызгана кровью. — Проделав все то, что он уже проделал, Гарет, я думаю, вряд ли остановится на полпути.
— Но, может быть, Эдвард, узнав о том, что случилось, спасет нас.
При этих словах Кенбрук не удержался от язвительного смешка.
— Сэр Эдвард, может быть, и попытается спасти нас, вернее — тебя, но Гарет бывалый воин, и он без труда справится с новобранцем.
Глориана закрыла лицо руками.
— Я не переживу, если Эдварда ранят, а тем более убьют по моей вине.
— Успокойтесь, миледи, — улыбнувшись, сказал Кенбрук, — Гарет ни за что на свете не поднимет руку на брата и не позволит своим людям причинить ему хоть малейший вред. А теперь ложись и отдохни немного. Со мной ты в полной безопасности.
Глориана кивнула. Глупо было бы провести остаток ночи, бродя из угла в угол или сидя, уставившись в темноту. Сейчас ничего нельзя было предпринять. Может быть, утром им удастся придумать что-нибудь.
— Мы будем спать вместе, — сказала великодушная Глориана. — Я не позволю тебе спать на полу или сидя на стуле.
Кенбрук ухмыльнулся.
— Я и не собирался спать где-то еще, кроме как рядом с вами, миледи.
Глориана сжала руки и закусила нижнюю губу. Все эти долгие годы ей снились сны, в которых она мечтала о возвращении своего супруга. Она жаждала познать таинство любви. Глориана по природе своей была страстной и чувственной натурой. Но теперь, когда Кенбрук заявил, что собирается спать вместе с ней, ей стало не по себе. Она застеснялась, хотя Дэйн и обещал спать рядом с ней, а не вместе с ней.
— Я привыкла молиться перед сном, — сказала она, чувствуя себя очень глупо.
Кенбрук улыбнулся еще шире и развел руками.
— Пожалуйста, — сказал он. — Не губи ради меня свою бессмертную душу.
Глориана нерешительно взглянула на него, потом подошла к кровати и опустилась на колени. Она молилась про себя, просила Пресвятую Деву даровать ей благоразумие, осторожность и, главное, добродетель. Помолившись, Глориана откинула тяжелое бархатное одеяло и не раздеваясь улеглась в кровать.
Кенбрук уселся на другую половину кровати, тяжело вздохнул, снял сапоги и потянулся. Глориана вытянулась, застыв на простынях. Она не смела закрыть глаза, как бы ей ни хотелось. Она устала, и ей жутко хотелось спать. Но тело ее дрожало от желания, томила неизвестность.
Дэйн скользнул под одеяло. Кровать заскрипела под его весом. Хотя они и лежали довольно далеко друг от друга, Глориана поняла, что он раздевается. Кажется, вот он снял с себя рубашку и штаны.
— Спи, Глориана, — сказал он, хотя и не мог видеть ее лица — ночь была безлунной — и догадаться по его выражению обо всех ее переживаниях. — Если я и возьму тебя, то это произойдет не ночью, а днем. Любовь — это искусство, а не наука. Когда я ласкаю женщину, то хочу видеть ее отклик на мои ласки.
От этих слов Дэйна Глориана покраснела, но не от злости. Она не хотела говорить об этом, но не удержалась.
— Я слышала, как женщины стонут и кричат, — прошептала она взволнованно.
Дэйн вздохнул:
— Если даже я и сдамся на милость твоих чар и расчет моего братца окажется верным, ты не будешь кричать, а если и будешь, то не от боли или страха. Обещаю тебе.
Щеки Глорианы вспыхнули. Может быть, это всепоглощающая темнота придала ей смелости, подумала Глориана.
— А что… что мне надо будет делать?
Кенбрук отрывисто рассмеялся. Глориана почувствовала, как он повернулся к ней.
«Он голый!» — подумала она. Если бы только у нее хватило смелости протянуть руку и дотронуться до него.
— Тебе, — ответил он весело, — нужно будет только принять меня.
При мысли об этом она едва не потеряла сознание. То место внутри нее, предназначенное для того, чтобы принять мужчину, болело от вожделения.
— А это… это не будет больно?
Он потянулся к ней и слегка дернул за растрепанную косу.
— В первый раз, — сказал он тихо, — может быть немного больно. — В его голосе не было ни насмешки, ни удивления, и Глориана была ему за это благодарна. — Но, конечно, я заранее подготовлю тебя, и, думаю, тогда ты будешь испытывать только удовольствие.
Глориана долго молчала. Потом наконец тихо сказала:
— Мне так любопытно.
— Ты просишь меня доставить тебе удовольствие, Глориана?
Она облизала пересохшие губы.
— А ты бы сделал это? Если бы я попросила тебя.
Дэйн рассмеялся:
— О да! Желание Гарета сегодня не исполнится, но немного просветить тебя я бы не отказался.
Глориана дрожала. Либо Пресвятая Дева не услышала ее молитв, либо Глориана была прирожденной грешницей.
— Я думаю, мне бы хотелось узнать… — сказала она.
— Тогда вставай, — приказал Дэйн. — И раздевайся. Женское тело необычайно сложный и утонченный инструмент. Чтобы извлечь из него музыку, я должен касаться струн, как менестрель, играющий на лире.
Сладкий трепет пробежал по телу Глорианы, и она подчинилась Дэйну. Поднявшись с кровати, она сняла с себя платье и рубашку. Вопреки ее ожиданиям Дэйн не остался лежать на кровати. Он встал и зажег другие лампы, кроме уже горевшего на столе ночника. Комната постепенно осветилась.
Глориана застыла возле кровати, стесняясь своей наготы.
— Я не думала, что ты станешь зажигать лампы, — прошептала она.
— Мне необходимо видеть тебя, — просто ответил Кенбрук, на котором не было ничего, кроме панталон. — Я должен знать, приносит ли моя ласка наслаждение.
Чтобы не упасть, Глориана ухватилась за резное изголовье кровати.
— Иди сюда, — сказал Дэйн. Глориана колебалась всего одно мгновение, а потом медленно двинулась к нему, выйдя на свет. Он медленным оценивающим взглядом окинул ее тело.
— Ты необычайно красива, — сказал он хрипло.
Глориана вспомнила о поцелуе и о всех тех неизведанных дотоле чувствах, которые он пробудил в ней. Если бы не тот поцелуй, ее желание, может быть, не было бы таким сильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41