– Неделя, – решительно заявила Афина. – В конце концов, чья это свадьба?
Глава 22
Почему женщины плачут на свадьбах? Плакать должен жених.
Аноним
Мужчины не в состоянии распознать радость, если она не облачена в смятые простыни.
Жена анонима
Леди Марден взглянула на мисс Ренслоу с уважением. Йен, сидевший на диване рядом со своей нареченной, словно та могла убежать, если он выпустит ее руку, сказал:
– Миледи Афина мудра, как греческая богиня. Говорил же я вам, что она весьма неподатлива духом. – Он наклонился и, поцеловав Афину в щечку, шепнул: – И очень податлива телом.
Ушки у Афины порозовели, но она уже начала привыкать к двусмысленным замечаниям своего нареченного. Даже ждала их. Какая это радость – ощущать себя желанной, и какую это дает ей власть! Теперь она отчасти употребила эту власть, заявив, что капитан должен уступить ей. Леди Дороти, если пожелает, будет свидетельницей с ее стороны и подружкой невесты, мистер Карсуэлл – шафером. Мистер Уиггз может отслужить короткую службу.
Йен опустил руку.
– Уигги? Это же лицемерный дурень, отвергнутый поклонник, и вы его терпеть не можете!
– Но он превосходный учитель, к тому же единственный священник в Лондоне, которого я знаю. Уигги – то есть мистер Уиггз – друг нашей семьи, поэтому мы просто обязаны оказать ему любезность и попросить его совершить богослужение и благословить нас.
Она не смогла пригласить преподобного мистера Уиггза в течение двух дней, хотя послала записку в гостиницу, где тот остановился.
Когда мистер Уиггз наконец прибыл в Мэддокс-Хаус, чтобы дать урок Трою, он принялся издавать свои «ишь ты, ишь ты» по поводу плачевного состояния лорда Ренсдейла, плачевного состояния нравственности в городе, где мужчина не может пройти по улице, чтобы к нему не пристала уличная женщина, и о плачевной глубине выреза на новом платье Афины, когда та вошла в комнату, где лежал ее больной старший брат. Его «ишь ты, ишь ты» превратились в почти бессвязное лопотанье, когда она попросила его провести церемонию венчания в Мэддокс-Хаусе в конце недели.
– Нет-нет. Она не может выйти замуж за Мардена сейчас, – сказал он ее брату, словно Афины здесь не было.
– Конечно, может. У него есть особое разрешение. Можно обойтись и без предварительного оглашения.
Уиггз заходил по комнате.
– Но он ей не пара.
– Очень даже пара.
Уиггз стал мерить шагами комнату.
– Я имею в виду его нравственность. Ведь мисс Ренслоу – благовоспитанная леди.
– Что такое? И перестаньте ходить, Бога ради. Когда вы ходите, у меня в глазах двоится.
Одного Уигги было достаточно и для Афины, которая пожалела, что не позволила леди Марден просить епископа провести службу.
– Не думаю, что нравственность его сиятельства вас касается, мистер Уиггз. Ведь это я выхожу за него замуж.
– Хм… Но вы невинная барышня. Нужно, чтобы вами руководил человек старше и опытнее вас. Что вы знаете о повесах и распутниках?
Достаточно, чтобы знать, как они целуются.
– Достаточно, чтобы самой решить, подходим ли мы с лордом Марденом друг другу.
– Ишь ты, ишь ты! Вы не можете знать всех глубин развращенности.
– Не вам, сэр, рассуждать о нравственности. Где вы провели последние два дня, хотела бы я знать? Вы не жили в гостинице.
Уиггз хмыкнул, что-то промямлил и выпалил:
– Я ездил по делам Господа нашего.
– На самом деле вы были в любовном гнездышке господина нашего, в Кенсингтоне.
– Проклятие! – вставил ее брат. – Этот болван прав. Ты не можешь выйти за этого чокнутого Мардена. Не можешь, если он и Уиггз…
– Не нужно быть глупее, чем требуется из-за твоего сотрясения мозга, Спартак. Йен был здесь, мистер Уиггз был там, с леди Пейдж.
– С леди Пейдж? Неудивительно, что все эти дни он не заходил к нам.
Уиггз потирал руки.
– Она любовница графа, а не моя. Я… я давал леди советы, как ей устроить свою жизнь.
– Наверное, она ему не по средствам, судя по тому, что я о ней знаю, – сказал Ренсдейл Афине. Она ущипнула его за руку.
– Эта леди действительно была приятельницей лорда Мардена. Он был настолько добр, что предложил ей спокойную гавань, когда она оказалась в трудных обстоятельствах, пока она не устроится в другом месте.
Афина была слишком леди, чтобы заметить, что леди Пейдж просто ищет себе нового покровителя. Эта женщина быстро поняла, что священник без прихода не может исправить ее финансовое положение и дурную репутацию. И не намеревалась оказывать поддержку Уиггзу – с какой стати?
В леди Пейдж было много соблазнительного, но Уиггз выяснил, что влияние на архиепископа не входит в число ее достоинств. Равно как и щедрость. Эта женщина не собиралась расставаться ни с одной своей драгоценностью, особенно после жалкого впечатления, которое Уиггз произвел в Кенсингтоне. Она выразила надежду, что он лучше умеет отправлять богослужения, чем ублажать леди, и прогнала его прочь, искать удачу и женщину, которая не раскусит его так быстро.
Эта женщина – его мисс Ренслоу – оказалась гораздо более сведущей, чем была раньше, и Уиггзу это не понравилось. Он начал укорять ее в нескромности, когда Ренсдейл сказал:
– Бросьте ваши угрызения совести, вы сами написали мне, что Эффи должна обвенчаться как можно быстрее.
– Я женюсь на ней. – Уиггз, пропустив мимо ушей удивленное восклицание Афины, продолжил: – Я всегда хотел это сделать, вы же знаете. Мы с вами и с леди Ренсдейл говорили об этом перед отъездом в Лондон. Вы почти обещали мне эту молодую леди. Полагаю, у меня есть законные основания претендовать на ее руку.
Лорд Ренсдейл схватился за голову и сказал, что у него болит голова.
– Мне нужно отдохнуть.
– Дело в том, – сказала Афина, снова ущипнув его, – что у вас нет никаких прав распоряжаться моей рукой. – Она повернулась к Уиггзу. – Мой опекун – дядя Барнаби, а не Ренсдейл. Сожалею, если вас ввели в заблуждение, но, кажется, мы уже выяснили, что не подходим друг другу.
Уиггз начал издавать звуки, которые уместны скорее на голубятне, чем на кафедре проповедника.
Видя, что собеседник поеживается, Ренсдейл осмелел.
– И потом, если бы мне нужно было выбирать между священником с пустыми карманами и графом с пятью домами и шестью источниками дохода, как вы думаете, кого бы я выбрал? Поразмыслите над этим, дружище. Череп проломили мне, а не вам.
– Тут уже ничего не поделаешь, – обратилась к ним обоим Афина. – Я обещала лорду Мардену, это мой собственный выбор, и опекун меня благословил. – А дядюшка Барнаби пригрозил, что отправит ее очень далеко, если она не пойдет под венец. – Я не стану брать обратно свое обещание графу. Он достойный человек, который держит слово, и я должна быть не менее достойной.
– Достойный? А что вы скажете о дуэли и о ранении вашего брата? Он все вам лгал!
Ренсдейл хмыкнул:
– Только тот, у кого на плечах кочан капусты, поверил бы этой болтовне насчет тренировочной стрельбы.
Афина ей поверила. И ее младший брат подтвердил слова графа.
Уиггз вздохнул и выпятил губы, слово собирался выплюнуть виноградную косточку.
– Ведь дуэль была из-за леди Пейдж.
– Подумаешь. Дуэли всегда происходят из-за женщин, если только одного из ее участников не застукали на том, что у него крапленые карты. И скорее всего он сделал это, чтобы поддержать свою любовницу. Пейдж ведь бежал, да? Марден ни в чем не виноват.
– Ни в чем? – Уиггз дрожал, он был так огорчен – или так разочарован. – Ни в чем не виноват, когда дрался из-за замужней дамы? И это человек, за которого вы разрешили выйти замуж своей сестре?
– Хм… Эффи, а ведь он прав. Что ты думаешь?
Она думала о том, что гости уже приглашены, торт испечен и ждет, когда его украсят, и нанят маленький оркестр. Она думала, что ей вот-вот станет дурно.
– Я поговорю с Троем.
Трой признался, что пошел посмотреть на дуэль, о которой сказал ему грум Алфи. Сестре он ничего не сообщил, потому что знал, что она будет сходить с ума. Он не знал, подробностей, он в этом поклялся, и не помнил о нескольких последних минутах перед тем, как упал с лошади, Но он знал, что Марден – самый лучший человек на свете и никогда не мог бы поступить недостойно.
Этого Афине было достаточно.
Леди Марден устала и не могла помогать ей, но она настояла на том, чтобы ее самые близкие и самые любимые друзья – в количестве двадцати пяти человек – были приглашены на свадебный завтрак, который подадут в середине дня. Леди Дороти улаживала какую-то сложную ситуацию в сиротском приюте с помощью мистера Карсуэлла и клялась, что ничего не знает о свадьбах и приемах.
Прислуга была более чем опытна, но на хрупкие неопытные плечи Афины легла необходимость принимать множество решений. Ей не хотелось совершать какие-то светские промахи, но ей также не хотелось бегать к графу с каждым вопросом о порядке соблюдения старшинства за обеденным столом или о том, можно ли поселить его второго двоюродного брата в апартаменты Ренсдейла. Афине хотелось, чтобы Йен считал ее опытной, зрелой, подходящей на роль графини. Конечно, подобными качествами она не обладала, но могла притворяться до конца недели. А потом будет поздно лить слезы.
У Йена не было ни малейшего намерения отказаться от свадьбы, но он не хотел страдать до конца недели, как ребенок в кондитерской лавке, которому остается только глазеть на то, чего ему не дают. Поэтому Йен держался как можно дальше от невесты, обдумывая, как провести ночь после свадьбы, пока она обдумывала саму свадьбу. Йен то знал, что важнее.
Тем временем он попытался использовать часть своей бесполезной энергии, вызванной вынужденным воздержанием, занимаясь боксом и фехтованием и испытывая аллюр своей новой пары гнедых. Еще он побывал на нескольких мальчишниках, устроенных в его честь теми друзьями, которых он не побил, не отдубасил и не победил, совершая подвиги в честь своей мужественности. На таких вечеринках можно было встретить дам – ночных пташек, но он не испытывал никакого соблазна, дожидаясь дня, когда вступит во владение собственной дамой.
Он был добродетелен, он был благороден, он был в полном отчаянии.
Мэддокс-Хаус походил скорее на лечебницу, чем на дом, где вот-вот состоится свадьба. Один из братьев невесты сидел в инвалидном кресле, перед которым стояли костыли. Другой – держался на ногах только с помощью камердинера, и у него все еще двоилось в глазах. Дядя невесты был без одной ноги, а у лучшего из людей графа Мардена был подбит глаз после того, как он утром побывал в боксерском клубе Джентльмена Джексона.
Гостиная была полна цветов, совсем как комната больного, мать жениха постоянно сопела и чихала. У кузена Найджела пропал аппетит, поскольку он перестал быть наследником. Марден, обзаведясь женой, начнет обзаводиться детьми. Дворецкий клонился из стороны в сторону от усталости после поспешных приготовлений, а сестра графа клонилась в сторону лучшего из всех людей.
Кухарка, экономка и горничные толпились в задней части гостиной и рыдали, словно дом посетила чума. Рыдал и мистер Уиггз.
Слезы на свадьбе – вещь обычная, но когда плачет священник, совершающий обряд… Кто слышал о священнике, который расчувствовался во время брачной церемонии? Выглядел Уиггз так, будто совершал заупокойную службу.
Его лакомый кусочек опустился на колени другого человека. Его виды на будущее держались за руку графа. Его судно причалило не туда, куда нужно. А собака укусила его за лодыжку, когда он попытался вышвырнуть ее из комнаты.
– Дорогие возлюбленные… – шмыганье носом, – мы собрались здесь… – сопение, – чтобы соединить сию чету… – всхлип, – священными узами брака.
Новобрачный являл собой прекрасно одетый образчик мужественности; мисс Ренслоу была умопомрачительно хороша. Свидетели решили, что она совершенно не волнуется. Для такой молодой особы она выглядела удивительно спокойной – хотя, конечно, для графа она не слишком молода, – никакой бледности и выглядит великолепно.
Конечно, она была спокойна. Дядя заставил ее проглотить рюмочку рома, и щеки ее порозовели. Леди Дороти дала ей свои баночки с румянами.
Мисс Ренслоу являла собой прекрасное зрелище – платье из розового атласа с верхней юбкой из кружев; такими же кружевами были убраны ее волосы, поддерживаемые бутонами роз. Никто не мог бы заметить, что один из шипов впивается ей в голову. Никто не мог бы сказать, что ее улыбка примерзла к лицу от страха, или что она стояла совершенно прямо, чтобы не упасть в обморок, или что она изо всех сил сжимает руку графа, чтобы у нее не дрожали руки.
В горле у нее стоял комок, во рту пересохло, но она произнесла брачные обеты громко и отчетливо.
Сторонники графа единодушно решили, что мисс Ренслоу очень подходит графу и ей повезло, что она его заполучила.
Сторонники невесты, естественно, считали, что повезло ему.
Новобрачный считал, что никогда не видел женщины красивее той, которая стояла рядом с ним и улыбалась именно ему. Этот ангел с бирюзовыми глазами будет его женой.
Афина держала его за руку и улыбалась. Йен был счастлив. Его жена. Рядом с ним.
Он женится. Йен был настолько потрясен, что с трудом вспомнил очередность своих имен, повторяя их вслед за Уиггзом.
Он произнес их, надел на палец Афине кольцо – символ брачных уз – и проговорил «да» везде, где положено. Потом поцеловал молодую жену. Ее губы были холодны.
Гости зааплодировали и засмеялись. Афина отстранилась от него – иначе он так и стоял бы целую вечность, настолько был счастлив. Теперь губы у нее согрелись и порозовели. У него губы тоже стали розовыми – от ее губной помады.
После церемонии шампанское потекло рекой. С каждым веселым тостом и сердечным поздравлением забывались удары, синяки и разбитые надежды. Даже леди Марден, получившая теперь титул вдовствующей графини, перестала хлюпать носом, когда капитан повел ее из наполненной цветами гостиной.
Отдохнувший Трой с ликующим видом вертелся среди гостей на своих костылях, стараясь уклониться от друзей вдовствующей графини, норовивших ущипнуть его за щеку, – тех друзей, у которых были племянницы или внучки подходящего возраста для такого приятного юноши, протеже Мардена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39