Карсуэлл кивнул:
– Именно поэтому мы собрались здесь.
– Девушка не может самостоятельно принять такое решение, – заявила матушка Йена. – Ей должны подсказать его старшие.
– Не согласна, – возразила сестра Йена. – Я с ней побеседовала. Она умна и может сама все решить.
Ренсдейл побагровел.
– Девушки не знают, чего хотят. Она сделает то, что ей прикажут.
– Женщина не служанка, чтобы ей приказывать, – сказала Дороти.
– Служанки не выходят замуж без разрешения, – напомнил ей Карсуэлл.
– У нее нет выбора! – рявкнул Ренсдейл.
– Вы собирались выдать ее за эту жабу Уиггза? Был ли у нее какой-нибудь выбор тогда? – спросил Карсуэлл.
– Она ведь не помолвлена с ним? – ответил Ренсдейл. Будь все так, как он хотел, мисс Ренслоу была бы уже помолвлена. Или так, как хотела его жена. – Во всяком случае, погубил ее не Уиггз.
Никто не нашелся, что на это ответить.
Йен посмотрел на часы, стоявшие на камине, а его матушка начала ворчать насчет того, что обед задерживается. Карсуэлл заявил, что мисс Ренслоу наверняка не придет к обеду, потому что еду ей приносят наверх.
Леди Дороти легонько ударила его веером.
– Здесь нет ничего смешного, мистер Карсуэлл, речь идет о будущем женщины.
– И мужчины тоже, – напомнил Карсуэлл. – Если он женится не на той женщине, он будет жалеть об этом всю жизнь.
Никто не взглянул на Ренсдейла, а тот выпалил:
– Я считаю, что у Мардена есть только один выход – просить ее руки.
Все согласились с ним. Даже дворецкий, наполняя бокалы, кивнул.
Афина поняла, что говорят о ней. Она поняла это еще до того, как подошла к полуоткрытой двери гостиной и услышала, как они анализируют ее будущее и препарируют прошлое. Граф говорил мало – во всяком случае, с того момента, когда она подошла к двери, – и от этого было еще хуже. Ему следовало сказать, что она не погибла, что он не погубил ее, что у них нет никаких обязательств друг перед другом. Он мог бы сказать, что будет очень рад, если она станет его женой. Но он не сказал ничего, кроме того, что мужества ей не занимать и она непременно явится к обеду.
Афина была в смятении. Ей не хотелось входить в эту комнату, обедать с графом и его семьей и лучшим другом – и со своим братом, который желал избавиться от нее. Ей хотелось взбежать по мраморным ступеням наверх и сидеть у постели Троя, который думал, что она – только Эффи, такая же, как всегда, а не подпорченный товар, который нужно завернуть в чистую бумагу перед тем, как вручить его, и не комок пыли, который нужно замести под ковер.
Ей хотелось крикнуть, что она взрослая, а не ребенок, и она не вещь, которую отдает тот, кому она не нужна, тому, кто не хочет ее брать.
Она знала, что они обсуждают неприятную проблему под названием «Афина Ренслоу». Леди Марден произнесла слово «внуки» с нежной улыбкой и еще с более нежной слово «приданое», чем и продемонстрировала, что предпочитает покупать детские вещицы, но жаждет и внуков, и покупок. Потом она перевела разговор на свое ненадежное здоровье, как всегда, сказав, что Марден поступит правильно. Он ведь лорд Марден, у него на плечах голова, а не кочан капусты, как у торговца каперсами, и не может ли кто-нибудь подать ей укрепляющего?
Спартак что-то проговорил насчет того, что его сиятельство – благородный человек, настоящий джентльмен, Афина искренне согласилась с этим, пока не поняла, что подразумевает ее брат под благородством. Спартак говорил не о том, как граф выступает в парламенте за реформы, не о том, как он относится к тем, кто от него зависит, и не о том, как он платит долги. Ее брат подразумевал, что лорд Марден принесет себя в жертву на алтарь приличий.
Даже горничная, приставленная к Афине помогать ей одеваться, говорила о том, как радуется вся прислуга, что мисс Ренслоу останется в Мэддокс-Хаусе.
Афина не радовалась. Афина не собиралась оставаться. Не собиралась выходить за графа. Как смеют все эти люди, начиная с посудомоек и кончая графиней, предполагать, что она примет предложение лорда Мардена, когда в этом нет никакой надобности?!
Она, естественно, откажет ему. Конечно, нельзя не принять предложение, которое тебе еще не сделали. Она не может войти в эту гостиную, заявить, что скорее выйдет за Уигги, который по крайней мере хочет жениться на ней из-за ее приданого и связей, чем за того, кто вообще не хочет на ней жениться. Она оказалась в доме его сиятельства по воле случая, словно глупая корова, забредшая на соседское поле. Это не значит, что он должен оставить ее при себе! Это не значит, что он может оставите ее при себе.
Афине хотелось громко крикнуть об этом. Но она леди, кричать ей не полагается, не полагается топать ногами, повернуться и убежать. Она вздернула подбородок и распахнула дверь. Дверь ударилась о стену – с такой силой Афина ее распахнула, – и все вздрогнули. Бутылка, из которой дворецкий наливал вино, дрогнула у него в руке, и несколько капель упало на панталоны мистера Карсуэлла. Джентльмен выбранился, а леди Дороти упрекнула его за его суетность. Это заставило леди Марден тяжело вздохнуть и заметить, что ее не удивляет, почему ее дочь до сих пор не замужем, ибо ни один мужчина не захочет иметь жену с острым язычком.
Лорд Ренсдейл, который женился, попросту говоря, на мегере, взял у дворецкого бутылку и налил себе вина.
– Кажется, обед подан, мисс Ренслоу, – сказал лорд Марден, подходя к ней и предлагая ей руку.
В этот вечер он выглядел элегантным, подумала она, словно уделил больше внимания своей внешности из-за присутствия матери и сестры, и она не могла не сравнить его с остальными мужчинами. Он был гораздо крупнее, но не только по этой причине ее взгляд устремлялся к нему.
Темно-синий фрак превосходно сидел на его широких плечах, серый, в черную полоску, жилет открывал плоский живот, в отличие от жилета ее брата, который вздувался и с трудом застегивался из-за выступающего живота, или жилета мистера Карсуэлла, вышитого серебряными колибри. И волосы у графа причесаны аккуратнее обычного, только один завиток падает ему на лоб. У Карсуэлла волосы напомажены и лежат на голове неподвижно, а у брата… брат уже начал лысеть.
Лорд Марден был единственным из всех, кто не хмурился, и Афина улыбнулась ему. Он думает, что ей не занимать мужества? Она не станет его разочаровывать. Они все уладят потом. Теперь же с нее было достаточно и того, что он ей улыбнулся в ответ. Он хотя бы не возненавидел ее за то, что она поставила его в неловкое положение. Она не жалела, что провозилась со своими волосами, но она забыла о времени, пытаясь заставить Троя выучить уроки, на тот случай если снова появится мистер Уиггз. Ее горничной удалось только связать их лентой и заколоть при помощи нескольких шпилек, которые еле-еле держались. Она надела свое любимое платье кремового цвета и жемчуг матери, так что не чувствовала себя деревенщиной, какой считала себя.
Леди Марден, сидевшая во главе стола, поведала брату Афины обо всех ощущениях, которые она пережила за время своих беременностей. Леди Дороти и Карсуэлл сидели друг против друга и долго спорили о расширении избирательных прав, о новой книге сэра Вальтера Скотта и – что гораздо уместнее – о собаках и кошках. Они могли бы завести спор даже о том, ночь сейчас или день, подумала Афина, отказавшись от попыток найти тему для разговора, которая не вызвала бы у них разногласий.
Лорд Марден не заводил никаких разговоров и не пытался примирить свою сестру со своим другом. На Афину он не смотрел.
Все были слишком хорошо воспитаны, чтобы обсуждать то единственное, о чем на самом деле думал каждый из них.
Наконец леди Марден поднялась из-за стола, поглотив необычайное количество пищи для такого болезненного создания, как она. Она сообщила, что теперь дамы оставят джентльменов с их портвейном и сигарами, а сами поболтают в гостиной.
Афине не хотелось слушать разглагольствования леди Марден о том, как ее дочери в очередной раз не удалось понравиться мужчине, или упреки леди Дороти насчет того, что, если бы матушка ела поменьше, она не страдала бы от несварения желудка. Афина решила уйти до того, как они займутся ею, сославшись на то, что ей нужно пойти к Трою, который привык к тому, что она читает ему перед сном. Это успокаивает его, и дозу опия можно уменьшить.
Трой также привык к тому, что лорд Марден заглядывает к нему прежде, чем уйти куда-нибудь на весь вечер, но об этом Афина ничего не сказала. Дамы были слишком заняты своими препирательствами и забыли о своих обязанностях охранять ее. Она надеялась дать отставку графу и раз и навсегда покончить с этими скучными разговорами насчет долга, чести и замужества. В совершенно понятных выражениях. И не грубить, как базарная торговка. И не плакать.
Брат сидел в постели, сна у него не было ни в одном глазу, и книги его вовсе не интересовали.
– Как ты думаешь, Эффи, пойдет ли граф сегодня на попятную? Спартак сказал, что он не может ждать очень долго, иначе тебя не будут принимать даже в «Олмак», после того как ты выйдешь замуж, но все равно это не показалось мне интересным. Леди Марден сказала, что возьмет меня с собой в Бат к своим врачам, когда у тебя будет медовый месяц. Я должен поехать туда? А леди Доро – разве она не стала самой уважаемой персоной в Ричмонде? Она сказала, что помнит наизусть схему лабиринта в Ричмонде и возьмет меня туда, если я не поеду в Бат. А ты видела, какой жилету Карсуэлла? Он предложил отвести меня к своему портному, когда тебя не будет в Лондоне. Что ты обо всем этом думаешь? – Я думаю, что тебе следует читать свою дурацкую книжку! – закричала она, совсем как базарная торговка, и из глаз ее брызнули слезы. Она выбежала из комнаты Троя. Она все уладит с лордом Марденом и со всеми остальными… завтра.
Глава 16
Вступив в брак, мужчина теряет свободу.
Аноним
Вступив в брак, женщина обретает свободу.
Жена анонима
«Бог мой, да она красавица!» – подумал Йен, когда Афина быстро прошла мимо него. Порозовевшая, со слегка растрепанными после ванны волосами. Йен перевидал на своем веку немало женщин, но что-то в Афине поразило, особенно когда она улыбалась – улыбалась ему.
В конце концов, это может оказаться неплохой сделкой, подумал он… по крайней мере, для него. Когда-нибудь ему придется жениться, а здесь невеста у него под рукой, его родные и прислуга ее просто обожают, и он знал, что она человек толковый и любящий. Она ему даже нравится. Ему нравится смотреть на нее, удивляясь, что она казалась ему похожей на ребенка. Она была настоящая женщина. Подойдет ли его тело к ее телу, маленькому и совершенному? Прекрасно, подойдет, решил Йен, если только он не раздавит ее. Ему придется быть осторожным, а ей – сильной, как всегда. Он знал, что Афина крепкая, несмотря на малый рост, потому что видел, как она помогает брату сесть в постели и как несет на руках собаку. Она худенькая, но изящная, проворная. Да, вот подходящее для нее слово – проворная. Оно коснулось его языка так же, как его язык мог бы касаться ее гладкой белой кожи. Он будет первым, кто прикоснется к этой коже, узнает, какова она, он…
Проклятие, либо в доме пожар, либо он подхватил лихорадку от своей матушки. Йен предложил Афине опереться о его руку и пройти в столовую, надеясь, что эта прогулка по коридору охладит его. Лорд Ренсдейл вел его мать, Карсуэлл сопровождал Доро. Порядок шествия, возможно, не соответствовал этикету, но ведь это дом Йена. Он хочет идти рядом с той, которую выбрал… черт, неужели он примирился с поражением? – и пусть этикет провалится в преисподнюю.
Но теперь он ощутил легкий запах ее цветочных духов, смешанный с лимонным запахом ее волос. Вместо того чтобы охладить его кожу, прогулка разожгла в нем желание, и он представил себе эти золотистые волосы, разметавшиеся на его подушке, запах этих духов на его простынях. Свободной рукой он оттянул галстук, надеясь, что так будет легче дышать. И еще он надеялся, что они дойдут до столовой прежде, чем его аппетит станет всем заметен. Нет, он не имел в виду, что у него бурчит в животе от голода. Да, пожалуй, сделка все-таки недурна.
Но что же Афина? Можно ли сказать, что она получит справедливую часть? Она получит титул, богатство, меха и бриллианты, все то, чего так жаждут женщины. Она сможет поселить брата рядом с собой, пока он не уедет в школу. Йен твердо решил дать мальчику самое лучшее образование, надеясь, что здоровье позволит Трою уехать. Достаточно ли этого для Эффи? Что, если она окажется одной из тех женщин, которые витают в облаках и ждут настоящей любви и пылкой страсти?
Страсть он может ей обеспечить, судя по тому, как его тело реагирует на ее близость. Черт побери, думал Йен, хорошенькое зрелище он будет представлять за обедом, если не положит на колени салфетку! Представив Афину в своей постели, в его объятиях, без одежды, он уже не мог думать ни о чем другом.
Йен смотрел, как она выпила вина и облизнула губы, и это ни к чему хорошему не привело. Равно как маленькие кусочки пищи, которые она отправляла в рот. Со своего местами мог заглянуть за вырез ее платья, если протягивал руку, притворяясь, будто ему нужна соль. Его бульон скоро превратится в рассол.
Он же взрослый мужчина, а не распутный мальчишка. Йен постарался взять себя в руки, насколько это было возможно, занялся едой и стал думать о том, как сделает Афине предложение.
Он не мог признаться ей в том, что ранил ее брата, сделав его, быть может, инвалидом на всю жизнь, что он запятнал ее репутацию своим тупоголовым присутствием и что всю жизнь будет пытаться улучшить положение и ее, и ее брата.
Он не мог сказать ей те слова, которые хотела бы услышать любая женщина. Правда, почти все женщины, с которыми он имел дело, хотели услышать, что они могут отсылать ему свои счета, но были и такие, которые ждали любовных признаний. Афина рассмеется, если он признается ей в своей вечной преданности. Она, скорее всего, пощупает его лоб, как щупает лоб своему брату, проверяя, нет ли у него жара.
Он не может сказать ей, что желает ее. Она ведь леди. Не будь она леди, он не оказался бы в столь трудном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39