Тот кивнул. Он должен был виконту гораздо больше. Ренсдейл старше его, у него редеющие волосы, он уже начал полнеть. У него синие глаза, но бледного оттенка, в отличие от поразительного цвета глаз Троя и Афины. Потребовалась минута, чтобы Ренсдейл уселся удобно, отпил вина и сказал:
– Вам придется на ней жениться.
– У меня уже есть особое разрешение.
– Хорошо. Мне бы не хотелось посылать вам вызов.
– Я бы не принял его.
– Хорошо. Я бы проиграл, какое бы оружие вы ни выбрали. А моя жена все равно убила бы меня.
– Страшная вещь эти жены.
Ренсдейл поднял стакан:
– Выпью за это. – Он осушил бокал почти до дна. Потом начал подниматься. – Рад, что мы это уладили.
– Это все? – поинтересовался Йен. – Вы не хотите спросить о мальчике или о том, обесчещена ли ваша сестра? Не хотите обсудить мои планы, брачный договор? Вы даже не спросили, на какой день назначена свадьба.
Ренсдейл снова сел.
– Я видел этого шкета. Он поправится. Пока не уйдет с головой в какое-нибудь новое дурачество. Вечно подхватывает какую-нибудь заразу. Видел сестру. Она не изменилась. Хвалит вас. Наша Эффи всегда сразу же говорила малому, когда он делал что-то, чего она не одобряла. Никогда не дулась, не хандрила, не переставала разговаривать с малым. – За это он тоже выпил. – Что же до ваших планов, все знают, что вы богаты, как набоб. В любом случае это не мое дело, и брачный договор тоже. Вам придется поговорить с поверенным капитана Бичема, если капитан не появится вовремя. А свадьбу лучше сыграть побыстрее. Я оставил жену дома и должен поскорее вернуться.
Йена не интересовало, на каком коротком поводке леди Ренсдейл держит виконта. У Йена мелькнула надежда.
– Капитан! Увидев вас, я забыл, что понадобится разрешение капитана Бичема. Мы не можем ничего сделать, пока он не вернется домой! – Йену захотелось сплясать джигу прямо тут же, но у него закружилась голова.
– Сделаем, как только я введу в курс его поверенного. Подождете немного, пока будет покончено с этими неприятными делами.
Йен с удовольствием ждал бы еще лет пять.
– И что может знать моряк о девушках и их репутации? Нет, причин ждать нет, это я вижу. Что говорит Эффи?
– Она… она еще не назначила день свадьбы.
Ренсдейл кивнул:
– Слишком занята мальчишкой, как всегда. О себе не думает.
– Она предана мальчику. И, честно говоря, ей не хочется жить вдали от него. Вы не будете возражать, если он останется здесь после выздоровления?
– Ясное дело, не буду. От него одно беспокойство. По крайней мере, не придется платить за его обучение и врачей.
Йен не предлагал финансировать ни того ни другого, но решил, что это тоже должен виконту. Ренсдейл между тем продолжал:
– Довольно приятный паренек, но никогда нельзя знать, собирается он дать дуба или нет. Он слабый. Моя жена считает его обузой.
Как может этот мелкотравчатый хлыщ так говорить о своем брате? Трой – прекрасный молодой человек, не по возрасту умный и настрадавшийся. Йена это вывело из себя.
– Это ваш наследник, Ренсдейл!
Виконт усмехнулся, и Йен увидел, как они с Афиной похожи.
– Уже нет, – сказал Ренсдейл, снова подняв бокал. – Точнее, ненадолго. Моя жена наконец-то забеременела.
– Поздравляю. – Йен велел принести еще бутылку, поскольку из-за праздничных тостов Ренсдейла его бутылка опустела. – Вы должны быть очень довольны.
– Так и есть, так и есть. Это просто черт знает что – женишься, чтобы произвести на свет наследника, а наследника нет. Но теперь есть основания надеяться на целый тюк наследников. Минимум один наследник и один про запас. Старшего я назову Карфагениусом.
– А что, если ваш первенец окажется девочкой?
– Тьфу на вас, я так долго ждал сына! Теперь вы понимаете, почему я хочу побыстрее вернуться домой.
– Роды скоро? – спросил Иен. Афина ничего не сказала о таком важном событии.
– Нет, через несколько месяцев. Но леди Ренсдейл страдает по утрам от тошноты, и по вечерам тоже. И обвиняет меня в том, что она не может удержать пищу. И все время плачет, когда не кричит на прислугу. Может быть, мы должны все же подождать возвращения капитана Бичема? Еще несколько дней не имеют значения, верно?
– Не будут иметь, когда станет известно, что вы одобряете брак. В присутствии моей матушки и вас мы выдержим этот шторм.
Ренсдейл рассмеялся:
– Вы думаете, что это шторм? Что значит неженатый человек! Скоро увидите, что такое настоящий циклон, очень скоро. – И он снова поднял бокал.
Йен тоже поднял, но за забытье, а не за брак.
Глава 15
Мужчина может жить без любви. Женщина не может.
Аноним
Мужчина может жить без любви, но у него есть лошади и собаки, поэтому он не чувствует, насколько он несчастен. Женщина чувствует это постоянно.
Жена анонима
Один голос высказался против.
– Нет, ей не следует выходить за этого недотепу.
Йен обрадовался бы этому голосу, но голос принадлежал его сестре, которая наконец-то прибыла в Лондон. За этим приятным заявлением последовало, к несчастью, предложение:
– Она может поселиться у меня.
Как, отослать Афину к этой старой деве с ее розами, комнатными собачками и собиранием денег на благотворительность? Этого он не мог сделать. Афина полна любви, полна жизни, она просто создана для замужества. Она заслужила, чтобы у нее был свой собственный дом, чтобы на руках у нее сидели ангелоподобные младенцы с бирюзовыми глазами, а рядом стоял муж, который души в ней не чает. Она заслужила человека, который будет лелеять ее и посвятит всю свою жизнь тому, чтобы сделать ее счастливой, потому что только ее счастье сделает его жизнь полной. Мисс Ренслоу не найдет ничего подобного, живя в Ричмонде с сестрой Йена.
Возможно, жизнь реформатора покажется ей интересной и поездки на угольные копи и шерстяные фабрики тоже покажутся ей интересными – поначалу. Она будет плакать при виде того, как живут семьи рабочих, особенно их дети, и будет из кожи лезть вон, чтобы добиться улучшения их положения, как это делает Дороти. Но такая жизнь – это выбор Дороти, принуждение здесь неуместно.
Леди Дороти Мэддокс могла бы оставаться в Лондоне как гостья ее брата и, возможно, достаточно сильно изменить политику правительства, оказывая влияние на тех, кто голосует в парламенте. Йен пытался объяснить ей, что мужчина более склонен слушать женщину, ощущая приятную наполненность желудка, чем когда он читает ее пылкие речи в газетах перед завтраком. Но мягкие уговоры были не в характере Дороти. Она была пылкой в своих убеждениях и любого, кто с ней не согласен, считала глупцом.
Она не любила также и светские ценности, которые господствовали в Лондоне, экстравагантное расточительство высшего общества в то время, когда в трущобах в пяти минутах ходьбы от Мейфэра голодают дети. Она не может получать удовольствие от роскошных обедов, говорила Дороти, зная, что многие живут впроголодь. Когда она уезжала к себе в Ричмонд, высшее общество вздыхало с облегчением.
Она могла бы поселиться в Бате, вместе со своей матерью, по крайней мере, до тех пор, пока они не придушат друг друга. Обе испытали облегчение, когда Доро решила поселиться в графском поместье в Ричмонде.
Теперь, по прошествии нескольких лет и несколько месяцев спустя после того, как они виделись, матушка Йена и его сестра принялись ссориться, едва Дороти переступила порог. Леди Марден решила, что платье дочери ей не идет, что оно старомодно и плохо сшито. Волосы у нее в беспорядке, манера держаться не подобает леди, и она целую вечность не навешала свою несчастную больную мать.
Леди Дороти решила, что ее мать слишком усердно лечится своим подкрепляющим средством, одевается как женщина в два раза моложе и преувеличивает свои недомогания, чтобы дети почувствовали, как они виноваты, не уделяя ей достаточного внимания.
– Вот видите? Вы действительно позорно пренебрегали мной.
– Мое время нужно другим людям гораздо больше, чем потакающей себе женщине, которая только и делает, что занимается сплетнями и играет в карты. Не понимаю, как вы выносите жизнь в Бате среди этих старых ведьм.
– Они не ведьмы! И они не старые. Некоторые даже моложе меня.
– Вот именно.
Нет, леди Дороти не была бы счастлива и в Бате тоже.
Йен знал, что она могла бы выйти замуж, потому что у нее был личный доход и более чем щедрое приданое, которое Йен положил на ее счет, когда она переехала в Ричмонд. Она получила несколько предложений, о которых он знал, в те годы, когда начала выезжать в свет, и неизвестно сколько еще с тех пор. Дороти заявила, что мужчины, которые сватаются к ней, хотят получить ее приданое, и отказала всем.
На взгляд Йена, его сестра была привлекательной женщиной – высокая, как все члены их семьи, но больше похожая на иву, чем на крепкий дуб. У нее были красивые карие глаза, каштановые волосы и хорошая фигура. К сожалению, у нее было несколько отметин на лице, оставшихся после того, как она в детстве переболела оспой.
Высший свет неодобрительно относится к несовершенствам. Леди Дороти, разумеется, нельзя было исключить из общества, поскольку она была дочерью и сестрой графов, но можно было не обращать на нее внимание. Доро просидела в ранние годы на большем количестве хрупких золоченых стульев, чем большинство женщин за всю свою жизнь. Мать таскала ее с одного приема на другой, заставляя улыбаться, сидеть прямо, добавить еще оборок на подол платья, всячески стараясь пристроить дочь. Йен заставлял своих друзей танцевать с ней, когда бывал в Лондоне, но в основном на балах она сидела на стульях, стоявших вдоль стен. На взгляд людей, равных ей по положению, она была обезображена и, что еще хуже, своевольна. Другие девушки боялись ее, боялись, что их увидят в ее обществе, – вдруг кто-то решит, что у них есть мысли, которыми можно поделиться. К великому разочарованию своей матери, Дороти не пользовалась успехом.
Леди Марден к двадцать пятому дню рождения Дороти обзавелась бесчисленными недомоганиями, а леди Дороти объявила себя старой девой. Она носила чепцы, переехала в Ричмонд и стала пытаться изменить мир.
В Ричмонде сестра Йена стала главным светочем местной жизни. Она содержала библиотеки-читальни, давала обеды для сбора пожертвований и устраивала политические дебаты, вечерние приемы в доме и дневные приемы для широкой публики в своем саду. Никто из соседей не отказывался от ее приглашений, и в каждом доме она была желанной гостьей, будь то коттедж фермера, поместье сквайра или особняки знати, искавшей деревенского покоя после лихорадочных лондонских сезонов.
Она прочла серию лекций, в которых учила женщин обращаться с деньгами, устроила школу для взрослых, которые хотели научиться читать и писать. По наущению Йена она стала больше интересоваться условиями труда на мануфактурах, которые Йен всячески стремился улучшить, пока рабочие не начали гражданскую войну из-за ужасающих условий своей работы.
Он радовался, что она заменяет ему глаза и уши в промышленных районах, а Доро – что может приносить пользу. Но подойдет ли это мисс Ренслоу? Йен считал, что не подойдет.
И не только Йен, судя по возгласу, который донесся из гостиной, когда его сестра предложила Афине поселиться у нее.
Они ждали, когда мисс Ренслоу спустится к обеду. Были приглашены также лорд Ренсдейл и Карсуэлл, чтобы обедающих было побольше и чтобы можно было разделить препирающихся дам Марден.
Как и следовало ожидать, матушка Йена оказалась самой громогласной.
– Вы предпочитаете жить как монахиня, – сказала она дочери, – но это не значит, что каждая женщина должна отказаться от радостей замужества и материнства.
Никто не осмелился поинтересоваться, какие радости обрела в материнстве леди Марден, но Йен и Дороти переглянулись.
– Слушайте, слушайте, – поддержал Ренсдейл графиню. – Репутация у этой девчонки все равно подмочена. Не хотелось бы мне, чтобы ее считали еще и эксцентричной особой.
Йен не знал, нужно ли встать на защиту чести сестры, но на помощь ей пришел Карсуэлл, разодетый в пух и прах, хотя к обеду были приглашены в основном члены семьи и близкие друзья.
– Не вижу ничего плохого в том, что сильная женщина живет независимо, но обстоятельства у мисс Ренслоу другие, – сказал он. – Она скорее будет вашей пансионеркой, леди Дороти, чем хозяйкой собственного дома.
– Превосходного дома, – добавил виконт Ренсдейл, окинув взглядом просторную комнату. – Графиня. На такое не начихаешь.
Леди Марден могла начихать – и чихнула, и тогда Йен убрал вазу с цветами, которую поставил на камин какой-то болван.
– Значит, женщина должна выйти замуж ради богатства и положения? – спросила Дороти, глотнув вина. – Сделает ли это ее счастливой?
– Счастливее, чем бедную женщину, которой иначе пришлось бы наниматься на работу, – возразил Карсуэлл, поднеся к глазу монокль, чтобы рассмотреть висевшую на стене картину. – Многие мужчины женятся ради денег, а женщины выходят замуж, чтобы получить свое приданое.
Ренсдейл поперхнулся – ведь он женился ради денег, о чем знали все присутствующие.
– И это тоже достойно порицания. Я бы не хотел, чтобы мой брат женился на охотнице за богатством.
Ренсдейл перестал кашлять и проговорил:
– Моя сестра не из таких. Не ее вина, что она оказалась в этом хаосе. Я считаю, что ей требуется кольцо на палец, а не кочерга в… – Он снова закашлялся.
– Йену все равно нужна жена, – вставила матушка Йена. – Чтобы обеспечить наследников. Он знает свой долг.
– Какая же женщина захочет выйти замуж из соображений долга?
– Разумная, – сказала матушка Дороти. – Та, которая не хочет водить обезьян по пеклу.
– Подарить мужчине наследников – долг каждой жены, – гордо добавил Ренсдейл. – Эффи знает, что это так.
– А вам не кажется, что следует выслушать мисс Ренслоу? – спросил Йен, когда его мать и сестра уже приготовились выпустить когти.
– Верно, Марден. Я так и скажу ей, как только она придет. – И Ренсдейл взглянул на карманные часы.
– Нет! Я поговорю с ней с глазу на глаз.
– В клубах только об этом и говорят, так что в Лондоне это ни для кого не секрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39