Видит Бог, он во всем виноват. Его нужно вздернуть на виселице, и, может, так оно и будет. Он груб, он скотина, он настолько труслив, что боится ей все рассказать. Она станет презирать его. И оба станут в два раза несчастнее.
– Я…
– Простите, если я сказала что-то не так, милорд. Вероятно, я просто устала. Пойду посплю.
Йен был прав, опасаясь, что Афина, оставшись одна в своей комнате, будет оплакивать мечты, которым не суждено сбыться.
Глава 9
Мужчине жена не нужна.
Аноним
Мужчине жена не нужна, если у него есть повар, дворецкий, камердинер, экономка, любовница и собака. В противном случае он будет несчастен.
Жена анонима
На следующий день рано утром явился мистер Уиггз. Афина предвидела его визит. Господа завтракают, сказал ему дворецкий. Уиггз привык, что ему предлагают позавтракать с лордом и леди Ренсдейл, поэтому был оскорблен вдвойне.
В то же утро он пришел попозже. Афина знала, что так и будет, и встретила его в гостиной. Как только Уиггз уселся и ему подали чашку чая и тарелку с бисквитами, он стал читать ей нотацию. Афина и это предвидела.
Она слушала его вполуха, думая, не дать ли Трою еще одну дозу опия, приедет ли в Лондон мать графа. Позволит ли ей дядя Барнаби остаться в его в доме после того, как Трой поправится, запретит ли Спартак вернуться домой своей падшей сестре. Не придется ли ей искать место компаньонки или гувернантки.
– Говорю вам, я просто в ярости.
Афине вовсе не хотелось искать место. Но она села прямее и стала слушать внимательнее. Очевидно, Уигги уже высказал свое возмущение. Его бульдожья физиономия побагровела.
– Да?
– Любой человек с принципами пришел бы в ярость.
– Согласна с вами.
– Ложь, выдумки и нескромное поведение. Я потрясен. Не ожидал, что вы способны на это, мисс Ренслоу.
– Не ожидали? Но я же не знала, что они собираются… О чем, собственно, вы говорите, мистер Уиггз?
– Неужели вы настолько привыкли лгать, что сами этого не замечаете? – Он повысил голос. – Вы явно не та женщина, за какую я вас принимал, и явно не подходящая жена для священнослужителя. Не верю, что вы являетесь хорошим примером для юного Ренслоу, так и скажу лорду Ренсдейлу.
Терять Афине было нечего, и она спросила:
– Чего вы от меня хотите? Чтобы я покинула моего братика?
– Вашего братика? Этот юный дьяволенок заслуживает порки, и я сообщу об этом Ренсдейлу, как только юнец поправится. Вы всегда просили относиться к вам снисходительно, но на сей раз вы оба зашли слишком далеко. И я так и не узнал бы об этом, если бы не зашел нынче утром к вашему дяде.
– К моему дяде? Ах вот что вас так возмутило.
– Возмутило? Я охвачен ужасом и отвращением. Я по крайней мере убедился, что у вас в действительности имеется такой родственник. Вы сказали мне, что он болен. Он лежит в постели, сказал мне юный Ренслоу. Но его даже нет в Лондоне, вот что сообщила мне соседская служанка!
– Он скоро приедет. Военно-морское министерство ждет возвращения его корабля…
– Представьте себе мое смятение, когда я зашел посоветоваться с капитаном относительно переезда вас и вашего брата из этого дома с запятнанной репутацией. И признаюсь, я намеревался поговорить с капитаном о более личных вещах. Слава Богу, что я этого не сделал!
– Вы и не могли поговорить с дядей Барнаби, если его нет дома, не так ли?
Ее неуместная попытка пошутить вызвала еще большую ярость у Уиггза. Его кадык запрыгал, рот скривился, а голос стал громче, теперь он говорил совсем как проповедник с кафедры. Без поддержки лорда Ренсдейла он, вероятно, никогда не получит такой кафедры, равно как и приданого мисс Ренслоу. Теперь он терял и то и другое. Неудивительно, что он вышел из себя.
– Дело в том, что его вообще не было дома все это время, клянусь всем святым! Я мог бы никогда не обнаружить этот факт, если бы не служанка, которая подметала крыльцо соседнего дома. Вы лгали мне, мисс Ренслоу, – кричал он, – лгали, глядя в глаза, лгали, чтобы иметь возможность жить в Лондоне и весело проводить время!
– Весело? Я жила в Лондоне для того, чтобы проконсультироваться у хороших врачей относительно здоровья моего брата и чтобы показать Трою город, пока мы здесь. Я знала, что вы этого не одобрите, поэтому решила избежать споров и не говорить вам об отсутствии дяди. Вы говорите так, будто я гуляла по Дарк-Уок в Воксхолле или примеряла подвязки на Бонд-стрит. Я не купила ни одного романа, потому что знала, что вы их презираете. Да, Трой лгал вместе со мной, потому что мы не хотели возвращаться домой в тот же день, когда приехали, мы наконец-то обрели полную свободу и могли узнать хоть что-то об этом мире. Я не считаю это аморальным поступком, сэр. И если бы вы, мистер Уиггз, не были таким упрямым, таким бесчувственным, нам не пришлось бы выдумывать болезнь дяди Барнаби.
– Как, значит, это я виноват в том, что вы обманули и меня, и виконта Ренсдейла, который облек меня полномочиями опекать его подопечного? Хм… Это очень по-женски – клеветать на человека вместо того, чтобы признать свои ошибки.
– Я признаюсь во многих своих глупостях, но вольное поведение мне несвойственно.
– Но все же вы поселились здесь, в доме известного подвесы.
– Не по моему желанию, этого вы не можете не признать. Или вы полагаете, что я устроила ранение моего брата, чтобы привлечь к себе внимание лорда Мардена и получить возможность участвовать в его грубых и распутных оргиях или чем там занимаются распутники?
– Ни в коем случае не в грубых, дорогая, – сказал граф, входя в комнату. Его сжатые кулаки говорили о крайнем негодовании. Он поклонился мисс Ренслоу, повернувшись спиной к негодяю, осмелившемуся кричать на нее в его собственной гостиной. – Распутник, пользующийся успехом у женщин, никогда никого не обижает.
Афине было стыдно, что его сиятельство видел или слышал, что она препирается с Уиггзом, словно торговка рыбой. Лицо у нее пылало – ведь она назвала графа распутником.
– Прошу прощения, милорд. Мне не следовало выражаться столь резко.
– Никто и не ждал, что вам известно что-то о распутниках и оргиях, слава Богу. У вас какие-то проблемы?
– Хм… Да, проблемы. Мисс Ренслоу показала себя особой менее чем достойной.
Йен повернулся, чтобы посмотреть на Уиггза, который принялся презрительно хмыкать вместо того, чтобы фыркать. Йен потянул ленточку, на которой висел его монокль, и поднес его к глазу. Он медленно оглядел наставника, начиная с его волос, разделенных надвое пробором, и кончая пыльными башмаками. Под его испытующим взглядом Уиггз переминался с ноги на ногу. Не сказав ни слова, Йен добился своей цели: женщина под его крышей, под его покровительством выше подозрений и явно выше обвинений, исходящих от такого низкого образчика рода человеческого.
– Я нахожу, что мисс Ренслоу достойна восхищения во всех отношениях, начиная с ее преданности брату и кончая ее любезным обращением с моей прислугой. Леди в подобных обстоятельствах не должна подвергаться нападкам за то, что следует своим моральным принципам. – Особенно в его доме, что подчеркнула его поднятая бровь.
– Даже… хм… если она прибегает ко лжи? А что будет дальше? Воровство?
– Полагаю, мне придется поставить сторожа при моем фамильном серебре.
– Вы можете шутить сейчас, милорд, но покажется ли вам забавным, когда свет отвернется от мисс Ренслоу? В качестве ее семейного духовного наставника я считаю необходимым указать ей на ее ошибки и недостойное поведение.
– Что вы и сделали, пространно и красноречиво. Мисс Ренслоу никогда не станет мишенью общественного осмеяния.
– Будучи под защитой какой-то женщины, о которой никто никогда не слышал? Леди Трокмортон-Джонс? Хм… Насколько мне известно, это такая же выдумка, как и присутствие капитана в Лондоне.
– Уверяю вас, эта леди вполне реальна. И моя мать, как только представится возможность, приедет сюда.
– Тогда где же находится эта родственница капитана? Если она печется о репутации мисс Ренслоу, ей полагается находиться сейчас здесь, в этой комнате.
– Как, в то время, когда мисс Ренслоу принимает своего семейного, как вы выразились, духовного наставника?
– В то время, когда она пребывает одна в доме известного… – Уиггз не произнес оскорбительного слова. – Но что за компаньонку вы ей нашли?
– Вполне приемлемая дуэнья, которая знает, что ее подопечной не грозит никакое бесчестье в моем доме.
– Мне бы хотелось самому познакомиться с этой женщиной, дабы убедить лорда Ренсдейла, что его сестра не навлекла на себя позор.
Афина стала между мужчинами.
– Теперь вы перешли на грубости, мистер Уиггз. Хозяин дома прилагает все усилия, чтобы мне было удобно. У вас нет причин для столь гнусных подозрений. Возможно, моя выдумка насчет дяди Барнаби вызвала у вас недоверие ко мне, но, поверьте, его сиятельство не заслуживает вашего недоверия.
Йен шагнул к двери, дав понять Уиггзу, что ему следует покинуть комнату.
– Моя дорогая мисс Ренслоу, благодарю вас за героические попытки, но я сам могу постоять за себя. – Он подмигнул ей и прошептал: – И за вас тоже.
Уиггз хмыкнул в очередной раз, но продолжал гнуть свою линию:
– Вы не ответили на мой вопрос. Где находится леди Трокмортон-Джонс? Я должен засвидетельствовать ей свое почтение.
– Она спит, поскольку провела несколько часов у постели юного Ренслоу, тогда как вы, должен заметить, не выразили желания сделать это. Непременно внесите это в ваше донесение виконту Ренсдейлу, Уиггз.
Уиггз фыркнул и что-то пробормотал, но все же предложил, хотя и с запозданием, посетить своего подопечного в его комнате. Ведя его к лестнице, Йен предложил мисс Ренслоу пойти поспать, как это сделала ее компаньонка, и добавил:
– Нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что вы должны лечь спать в комнате этой женщины, видит Бог! Только то, что вы сами должны отдохнуть. – После чего он громко выразил удивление, почему это мелкие умы сразу видят что-то подозрительное в любой мало-мальски необычной ситуации. Почему испытывают удовольствие, если удается запятнать чью-либо репутацию?
– Я вовсе не испытываю удовольствия, уверяю вас, – возразил Уиггз, и Йен ему поверил. Ведь на кон поставлено приданое и приход, не говоря уже о самой Афине, хотя этот губошлеп и не заслуживает такой жены.
Уиггз запыхался, едва поспевая за его сиятельством вверх по мраморным ступеням.
– Моя репутация незапятнанна, поэтому одинокие женщины могут находиться в моем обществе, не навлекая позора на свое доброе имя. Однако я узнал, что в прошлом мисс Ренслоу мне лгала. Что же я должен думать, по вашему мнению?
– Разумеется, вы должны думать о божественном спасении, совершая добрые поступки, неся веру язычникам. То есть я полагаю, что именно этим занимаются священнослужители, а не обличением невинных женщин.
И юношей.
Йен сообщил, что Трой слишком слаб и не сможет выслушать более трех предложений из речи, в которой Уиггз станет обличать ложь. Юноша несколько раз застонал, слабо улыбнулся в знак благодарности и медленно закрыл глаза. Но как только граф и преподобный вышли, снова принялся рассматривать книгу о лошадиных бегах, которую принес мистер Карсуэлл.
Афина ждала возвращения его сиятельства в гостиной, чтобы осведомиться о его намерениях. Не о тех намерениях, которых, как она знала, не существует, а о том, как он собирается поступить с мистером Уиггзом. Ей пришлось признаться в обмане и покончить с этим. Да, она живет одна в притоне разврата, где нет никого, кроме больного юноши и пройдохи в юбках. Но граф подмигнул ей и нагромоздил целую кучу вранья для Уиггза. И теперь ей хотелось узнать, какой фортель задумал он на этот раз, как говорят конюхи, и какую роль предстоит сыграть в этом ей. Она слышала, как дворецкий прощается с мистером Уиггзом, но лорд Марден не появлялся. Он вышел через садовые ворота, торопясь найти лошадь, а потом Карсуэлла.
Йен обнаружил друга в «Уайтс».
– Здесь холодно, тебе не кажется? – спросил он, садясь рядом с Карсуэллом в кожаное кресло и держа в руке бокал с вином.
Карсуэлл предложил ему сигару, от которой Йен отказался.
– Холодно? Нет, вовсе нет.
– Значит, это замерзает преисподняя. Я пригласил к обеду этого чудака Уиггза.
– Господи! Зачем?
– Потому что он чуть было не обвинил меня в том что я соблазнил мисс Ренслоу. Если я не смогу его переубедить, он решит, что она пала. Мне нужно дать обед, чтобы он увидел, что она не скомпрометирована.
Карсуэлл выпустил колечко дыма над головой Йена.
– Что ты и вознамерился сделать.
– Пожертвовав моими гнедыми.
– Ах! Но ты же сказал, что слуги все знают.
– В этом году Рождество в Мэддокс-Хаусе настанет рано.
– Шантаж? Ну-ну…
– Нет, это просто награда за все дополнительные труды, связанные с гостями. Ухаживать за больным – это тягостный труд, выходящий за рамки чувства долга.
– А у тебя так мало слуг, и они так перегружены работой.
Все знали, что Йен держит в два раза больше слуг, чем это необходимо, только чтобы у людей была работа.
– Вот именно. Если хорошо обращаться со слугами, они будут лучше служить.
– И будут тебе преданы.
– Надеюсь, черт побери.
Афина не понимала, зачем нужно пройти через такое испытание. Рано или поздно мистер Уиггз узнает об обмане. Если рано – он рассердится; если поздно – выйдет из себя. Если их не выдадут слуги, леди Трокмортон-Джонс может выругаться или поклониться вместо того, чтобы сделать реверанс. Не дай Бог, она опять забудет побриться.
– Где ваш инстинкт игрока, мисс Ренслоу? Есть шанс, что Уигги никогда не поймет, что это маскарад, – объяснил Йен. – И мы повторим представление, и когда наконец-то прибудет моя матушка, он не посмеет устроить скандал.
– А тебе следовало бы переехать в гостиницу в тот момент, когда мисс Ренслоу переступила твой порог, но ты этого не сделал, – добавил Карсуэлл. В этот вечер на нем было надето атласное платье цвета зеленого лимона, такой же тюрбан с фальшивыми локонами, прикрепленными на лбу, и огромная, тоже фальшивая, бриллиантовая брошь на груди. Стразовая булавка ранее служила пряжкой для ботинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39