https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/vstraivaemye/
Черт возьми, да ведь он совершенно голый! И в таком виде он предстал перед женой хозяина гостиницы и… дочерью викария!
Впихнув его в спальню, мисс Нортрап плотно закрыла за собой дверь.
– Мистер Браун, – совершенно спокойно сказала она, – почему вы разгуливаете по дому в… в чем мать родила?
Йель сдернул с кровати простыню и, завернувшись в нее, завязал на талии.
– А где, черт возьми, моя одежда? И кто такой мистер… – произнес он и замолчал, чтобы не выдать себя.
Он вспомнил свой ночной визит в фамильный склеп, когда он назвался мистером Брауном.
– Что вы сказали? – тут же спросила она тоном инквизитора.
Он быстро сменил тему разговора, рассудив, что лучшая защита – это нападение.
– Как я здесь оказался? Ведь я нахожусь сейчас в доме викария, не так ли? И где моя одежда! – с раздражением повторил он. – После того как я появился на этом вашем девичнике в чем мать родила, я чувствую себя последним идиотом.
Услышав его слова, она невольно улыбнулась. Саманта пыталась скрыть свою улыбку, однако он заметил, как дрогнули ее губы, и это несколько позабавило его.
Он был готов биться об заклад, что, улыбаясь, она становится чертовски привлекательной девчонкой.
– Мистер Браун, позвольте мне вам все объяснить. Будет лучше, если вы присядете. Я не уверена в том, что вы окончательно выздоровели. Дело в том, что вы были больны.
И тут он, наконец, все вспомнил. Вспомнил он и то, что с ним приключилось в гостинице.
– Вы говорите, что я выпил слишком много бренди? – спросил он, припоминая, как его после этого тошнило. Все это довольно странно, ведь его еще ни разу в жизни не тошнило от спиртного. Похоже, он так напился, что у него просто отшибло память. Впрочем, прежде с ним такого никогда не случалось.
– У вас был грипп, сэр. Вы действительно очень много выпили, но заболели совсем по другой причине. Когда хозяин гостиницы понял, что вы серьезно больны, он отправил вас ко мне.
В этот момент он вспомнил о чем-то, и воспоминание это было приятным.
– Я помню, вы ухаживали за моим отцом… – сказал он и сразу же замолчал, поняв, что снова допустил ошибку. Как же это нелегко – выдавать себя за другого человека!
А мисс Нортрап не так-то просто было обмануть.
– За вашим отцом? Я не знаю вашего отца.
Йель чуть не выдал себя с головой. Его чувства к отцу были еще такими хрупкими, такими ранимыми, такими беззащитными…
– У меня в голове все спуталось из-за этой болезни, – запинаясь, объяснил он и вдруг осознал, что это чистая правда.
Он очень устал. Похоже, он еще не совсем выздоровел. Но как бы то ни было, он должен уехать из Спраула. Что скажут Вейланд или Твайла, если узнают о том, что он здесь околачивается? Или того хуже, если они узнают, что он появился перед деревенскими дамами в таком виде?
Нет, Йелю совершенно не хотелось встретить кого-нибудь из родственников. Он уже достаточно опозорил свою семью. Лучше всего, если все по-прежнему будут считать его мертвым. Он сейчас оденется, сядет на свою горбатую лошаденку, на которой приехал из Лондона, и вернется на свой корабль. В конце следующей недели он снова отправится на Цейлон.
Заметив, что на ночном столике лежит его кошелек с деньгами, он взял его и протянул Саманте.
– Вот, возьмите. Это плата за все ваши хлопоты и за причиненное мной беспокойство. Вы спасли мне жизнь, мисс Нортрап, и я вам за это безмерно благодарен.
– Я не возьму ваши деньги, мистер Браун. Я ухаживала за вами не ради денег.
– Я не милостыню вам предлагаю, мисс Нортрап, а достойную оплату за добросовестно выполненную работу, – сказал он и мысленно добавил, что, судя по ее виду, она явно нуждается в деньгах. Девушка была очень худой, а ее одежда совсем износилась.
Еще в гостинице «Медведь и буйвол» он случайно услышал, как хозяин жаловался своей жене на «своенравную мисс Нортрап». Ему удалось подслушать еще кое-что интересное. Оказывается, вся деревня пытается выдворить ее из дома викария и переселить к двум престарелым дамам.
Что ж, ее действительно можно пожалеть. У нее такие живые и умные глаза, а на нее собираются поставить клеймо старой девы и, так сказать, сдать в архив.
– Мне не нужны ваши деньги, – решительно заявила она. – Если вы считаете, что должны заплатить за ваше лечение, то отдайте эти деньги бедным.
Йель несколько изменил свое мнение о ней. Хозяин гостиницы был прав – она своенравная, упрямая и очень гордая. Теперь понятно, почему она до сих пор не вышла замуж.
Йель бросил кошелек с деньгами на кровать. Он все равно собирался оставить его.
– А сейчас, если вы будете так любезны и принесете мне мою одежду, то я оденусь и покину ваш дом, – сказал он.
Она уже открыла было рот, чтобы снова отказаться от его денег, но так ничего и не сказала.
– Мисс Нортрап, неужели вы онемели? – язвительно спросил он. – Я просто удивлен.
– О Господи! – пробормотала она, взволнованно вздохнув.
– Что такое?
– Я сожгла ее.
– Сожгли что?
– Вашу одежду.
Йель едва не задохнулся от злости.
– Я сожгла вашу одежду, поскольку боялась, что она заразная, – поспешно объяснила она. – А сейчас я должна вернуться к своим гостям, – добавила Саманта. Не успел он и глазом моргнуть, как она открыла дверь и вышла из комнаты.
– Сожгла мою одежду? – снова повторил он. Он далеко не сразу осознал смысл ее слов, но когда наконец понял…
«Она ведь сожгла мою одежду!» – пронеслось у него в голове, и он посмотрел на полуоткрытую дверь.
– Мисс Нортрап, но мне больше нечего надеть. Я не привез с собой никаких вещей! – крикнул он.
Весь его гардероб остался на корабле, который стоял в лондонской гавани. Еще он заказал кое-что у портного, но эти вещи пока не готовы. Он был так ошеломлен известием о смерти отца, что отправился в дорогу, совершенно не подготовившись к такому путешествию.
А что случилось с его пальто?
– Только не говорите мне, что и мое пальто вы тоже сожгли. Мисс Нортрап? Вы слышите меня?
Ответа не последовало.
– Эта женщина просто невыносима, – пробормотал он и, придерживая руками простыню, решительно подошел к двери и открыл ее настежь. Он был готов устроить этой своенравной девице настоящую взбучку, однако так и не смог произнести ни слова.
Она стояла посреди кухни, удивленно оглядываясь по сторонам. Дверь была открыта, и холодный ветер, гуляя по полу, задувал и под тонкую простыню, в которую он завернулся.
Их взгляды встретились.
– Они ушли, – тихо сказала она.
– Кто ушел?
– Миссис Биггерс, миссис Седлер и остальные, – ответила она, шагнув вперед. – Миссис Биггерс даже забрала свой пирог с телятиной. Почему они ушли не попрощавшись?
Йель прошел через кухню к двери и плотно закрыл ее.
– Может быть, это как-то связано с тем, что я появился перед ними в таком виде?
Мисс Нортрап испуганно вздрогнула.
– Да, да… Должно быть, вы правы. Женщины по натуре своей очень впечатлительны, и ваше появление оказалось для них слишком большим потрясением.
– Я в самом деле произвел на них сильное впечатление? – спросил он, явно польщенный такой реакцией женщин.
Она уловила скрытый смысл его вопроса, и ее щеки слегка порозовели от смущения.
– Я имела в виду совсем другое.
– И что же, мисс Нортрап, вы имели в виду? – не унимался Йель, наслаждаясь ее замешательством.
Поморщившись, она отвернулась от него и демонстративно принялась убирать со стола разбитые чашки.
Йель подвинул к себе стул и сел на него. Он не привык к тому, что его игнорируют. По крайней мере, женщины всегда уделяли ему много внимания. А эта особа делает вид, что он ей совершенно безразличен. Это что-то новенькое.
Он заметил, как дрожали ее руки, когда она собирала осколки бело-зеленого фарфора.
– Вас что-то тревожит? – спросил он.
Она не ответила. Повернувшись, она подошла к мусорной корзине и бросила в нее разбитый фарфор.
– Существенная потеря, – сказал он. – Когда-то это был прекрасный сервиз, – добавил он и решил, что сморозил какую-то глупость. Дело в том, что он никогда не обращал внимания на такие мелочи, как чайные чашки. Он даже не мог отличить стаффордширский фарфор от севрского. Однако она почему-то расстроилась, и Йелю хотелось ее как-то утешить.
Мисс Нортрап взяла лежавшую на буфете тряпку, свернула ее и принялась вытирать со стола пролитый чай. Йель протянул руку и взял одну из уцелевших чашек.
Это была обычная чашка из молочно-белого фарфора с узором из зеленых листьев.
Мисс Нортрап выхватила ее у него из рук и поставила в буфет рядом с другой такой же чашкой и заварочным чайником. Потом она повернулась к нему, явно сожалея, что вела себя так грубо.
– Они принадлежали моей матери. Это все, что у меня от нее осталось.
Йеля не раз били кулаком в живот, и ему было чертовски больно. Однако ее слова нанесли ему сейчас еще более чувствительный удар. Он до сих пор помнит, как сильно горевал после смерти матери… И, конечно же, он так и не пришел в себя после смерти отца.
Он встал со стула.
– Простите меня. Я не знал.
– Да откуда вам было знать… – ответила она, продолжая вытирать стол. Саманта наклонила голову, и ее длинная коса, свесившись через плечо, раскачивалась из стороны в сторону, словно маятник.
Он внимательно посмотрел на нее. Она все еще энергично терла стол, хотя он давно уже был чистым. С ней явно что-то было не так. Он никогда не придавал значения женским капризам и особо не задумывался над тем, что чувствуют женщины. Женщины ему всегда были нужны только для одного (и это доставляло ему огромное удовольствие), и относился он к ним весьма пренебрежительно.
Однако его тронуло то, с каким спокойствием она переживает свое горе. На стол упала капля, а потом еще одна.
Он вдруг испугался не на шутку. О Господи, да она плачет!
Ему следовало тихо сидеть в спальне и не высовывать от туда нос. Ему, черт возьми, вообще не нужно было покидать Цейлон. Это путешествие превратилось в одно сплошное недоразумение. И ради чего он все это затеял? Ради того, чтобы потешить свою гордость?
Его гордость – ничто, когда женщина плачет.
– Не плачьте, мисс Нортрап. Не стоит плакать. Все будет хорошо. Возьмите деньги, которые я вам оставил, и купите себе новые чашки.
Лучше бы он этого не говорил. Теперь слезы ручьями текли из ее глаз.
Йель положил руки ей на плечи.
– Сядьте, прошу вас. Садитесь же! – сказал он, собираясь в третий раз повторить свою просьбу, однако этого не потребовалось. Она покорно опустилась на стул.
– Ну же, не стоит делать из мухи слона, – сказал он, опустившись перед ней на колени. – Не стоит лить слезы из-за разбитых чашек.
– Вы правы, – сказала она, пытаясь взять себя в руки. Мисс Нортрап была девушкой сильной и почти никогда не плакала. Она казалась ему такой трогательной с этими красными от слез глазами… Он перекинул ее косу через плечо, слегка погладив при этом. Ее волосы оказались на удивление мягкими и шелковистыми. К ним приятно было прикасаться.
– Тогда почему вы плачете?
– Я собиралась взять этот сервиз в дом своего мужа. Однако сейчас это уже не имеет значения, потому что я никогда не выйду замуж… – сказала она и, громко всхлипнув, снова залилась слезами.
Йель не знал, что ему теперь делать.
– Мисс Нортрап, прошу вас, не стоит так горько плакать, – сказал он и обнял ее за плечи, а потом резко отдернул руки. Он подумал, что если сейчас кто-нибудь войдет в дом и увидит, как он, полуголый, обнимает ее, то вряд ли поверит в то, что он просто пытается ее успокоить.
– Со мной все в порядке, – сказала она, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Я просто устала, да и жизнь моя в скором времени изменится к худшему.
– Расскажите мне обо всем, – сказал Йель, пытаясь хоть как-то отвлечь ее от грустных мыслей. – Ну же, утрите слезы, – сказал он и протянул ей край своей простыни.
Это была, конечно, глупая идея, но, тем не менее, он добился своего. Саманта посмотрела на ткань, которую он сжимал в руке, и рассмеялась. Йель вложил край простыни в ее руку, и она вытерла ею свои глаза.
– А теперь расскажите мне о том, что вас беспокоит, – спокойно сказал он.
– Меня беспокоит Спраул, моя жизнь. Словом, все беспокоит.
– А-а! – понимающе воскликнул он. – И что же в вашей жизни не так?
Она посмотрела на дверь и ответила ему полушепотом, как будто боялась, что жители деревни услышат ее:
– Иногда я жалею о том, что не могу приспособиться к их образу жизни. Но я не такая, как они. У меня нет мужа, и я живу так, как мне нравится. Я люблю читать книги и размышлять… Как представлю, что мне придется всю оставшуюся жизнь провести вместе с мисс Мейбл и мисс Хетти, меня просто ужас охватывает. Мне кажется, что лучше умереть.
Он накрыл своей ладонью ее руку и посмотрел ей в глаза.
– Не смейте так говорить. Даже не думайте об этом. Как бы ни ужасна была ваша жизнь, она все-таки лучше смерти.
Она некоторое время задумчиво смотрела на его руки, лежавшие у нее на коленях, а потом сказала:
– Вам легко говорить. Вы мужчина, поэтому можете ходить, куда вам захочется, и делать все, что захочется. Я уже слишком стара для того, чтобы выйти замуж. Ходили слухи о том, что племянник нашего сквайра, викарий Ньюэл, собирается сделать мне предложение, но он недавно женился на женщине, которая моложе меня, и взял хорошее приданое. Я не держу на него зла, но сейчас все желают, чтобы я освободила дом викария. Нравится мне это или нет, но если я не перееду в дом мисс Мейбл и мисс Хетти, то мне просто негде будет жить.
Йель никогда не задумывался над тем, какое положение в обществе занимают женщины. Ему казалось, что все они хотят выйти замуж, по крайней мере, самые достойные из них. На Востоке ему приходилось слышать о том, что некоторые дерзкие и сильные англичанки устанавливают собственные правила. Такие женщины обычно либо сказочно богаты, либо имеют мужей, которые позволяют им делать все, что им заблагорассудится.
– Почему же ваш отец не нашел вам мужа? – спросил он.
– Это не так уж легко, – нахмурившись, ответила она. – Вы только посмотрите на меня.
– Ну вот, я смотрю на вас и не вижу никакого изъяна, – ответил он. И это была чистая правда. Мисс Нортрап, конечно, не знойная красавица, но, тем не менее, весьма привлекательная, свежая и здоровая девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Впихнув его в спальню, мисс Нортрап плотно закрыла за собой дверь.
– Мистер Браун, – совершенно спокойно сказала она, – почему вы разгуливаете по дому в… в чем мать родила?
Йель сдернул с кровати простыню и, завернувшись в нее, завязал на талии.
– А где, черт возьми, моя одежда? И кто такой мистер… – произнес он и замолчал, чтобы не выдать себя.
Он вспомнил свой ночной визит в фамильный склеп, когда он назвался мистером Брауном.
– Что вы сказали? – тут же спросила она тоном инквизитора.
Он быстро сменил тему разговора, рассудив, что лучшая защита – это нападение.
– Как я здесь оказался? Ведь я нахожусь сейчас в доме викария, не так ли? И где моя одежда! – с раздражением повторил он. – После того как я появился на этом вашем девичнике в чем мать родила, я чувствую себя последним идиотом.
Услышав его слова, она невольно улыбнулась. Саманта пыталась скрыть свою улыбку, однако он заметил, как дрогнули ее губы, и это несколько позабавило его.
Он был готов биться об заклад, что, улыбаясь, она становится чертовски привлекательной девчонкой.
– Мистер Браун, позвольте мне вам все объяснить. Будет лучше, если вы присядете. Я не уверена в том, что вы окончательно выздоровели. Дело в том, что вы были больны.
И тут он, наконец, все вспомнил. Вспомнил он и то, что с ним приключилось в гостинице.
– Вы говорите, что я выпил слишком много бренди? – спросил он, припоминая, как его после этого тошнило. Все это довольно странно, ведь его еще ни разу в жизни не тошнило от спиртного. Похоже, он так напился, что у него просто отшибло память. Впрочем, прежде с ним такого никогда не случалось.
– У вас был грипп, сэр. Вы действительно очень много выпили, но заболели совсем по другой причине. Когда хозяин гостиницы понял, что вы серьезно больны, он отправил вас ко мне.
В этот момент он вспомнил о чем-то, и воспоминание это было приятным.
– Я помню, вы ухаживали за моим отцом… – сказал он и сразу же замолчал, поняв, что снова допустил ошибку. Как же это нелегко – выдавать себя за другого человека!
А мисс Нортрап не так-то просто было обмануть.
– За вашим отцом? Я не знаю вашего отца.
Йель чуть не выдал себя с головой. Его чувства к отцу были еще такими хрупкими, такими ранимыми, такими беззащитными…
– У меня в голове все спуталось из-за этой болезни, – запинаясь, объяснил он и вдруг осознал, что это чистая правда.
Он очень устал. Похоже, он еще не совсем выздоровел. Но как бы то ни было, он должен уехать из Спраула. Что скажут Вейланд или Твайла, если узнают о том, что он здесь околачивается? Или того хуже, если они узнают, что он появился перед деревенскими дамами в таком виде?
Нет, Йелю совершенно не хотелось встретить кого-нибудь из родственников. Он уже достаточно опозорил свою семью. Лучше всего, если все по-прежнему будут считать его мертвым. Он сейчас оденется, сядет на свою горбатую лошаденку, на которой приехал из Лондона, и вернется на свой корабль. В конце следующей недели он снова отправится на Цейлон.
Заметив, что на ночном столике лежит его кошелек с деньгами, он взял его и протянул Саманте.
– Вот, возьмите. Это плата за все ваши хлопоты и за причиненное мной беспокойство. Вы спасли мне жизнь, мисс Нортрап, и я вам за это безмерно благодарен.
– Я не возьму ваши деньги, мистер Браун. Я ухаживала за вами не ради денег.
– Я не милостыню вам предлагаю, мисс Нортрап, а достойную оплату за добросовестно выполненную работу, – сказал он и мысленно добавил, что, судя по ее виду, она явно нуждается в деньгах. Девушка была очень худой, а ее одежда совсем износилась.
Еще в гостинице «Медведь и буйвол» он случайно услышал, как хозяин жаловался своей жене на «своенравную мисс Нортрап». Ему удалось подслушать еще кое-что интересное. Оказывается, вся деревня пытается выдворить ее из дома викария и переселить к двум престарелым дамам.
Что ж, ее действительно можно пожалеть. У нее такие живые и умные глаза, а на нее собираются поставить клеймо старой девы и, так сказать, сдать в архив.
– Мне не нужны ваши деньги, – решительно заявила она. – Если вы считаете, что должны заплатить за ваше лечение, то отдайте эти деньги бедным.
Йель несколько изменил свое мнение о ней. Хозяин гостиницы был прав – она своенравная, упрямая и очень гордая. Теперь понятно, почему она до сих пор не вышла замуж.
Йель бросил кошелек с деньгами на кровать. Он все равно собирался оставить его.
– А сейчас, если вы будете так любезны и принесете мне мою одежду, то я оденусь и покину ваш дом, – сказал он.
Она уже открыла было рот, чтобы снова отказаться от его денег, но так ничего и не сказала.
– Мисс Нортрап, неужели вы онемели? – язвительно спросил он. – Я просто удивлен.
– О Господи! – пробормотала она, взволнованно вздохнув.
– Что такое?
– Я сожгла ее.
– Сожгли что?
– Вашу одежду.
Йель едва не задохнулся от злости.
– Я сожгла вашу одежду, поскольку боялась, что она заразная, – поспешно объяснила она. – А сейчас я должна вернуться к своим гостям, – добавила Саманта. Не успел он и глазом моргнуть, как она открыла дверь и вышла из комнаты.
– Сожгла мою одежду? – снова повторил он. Он далеко не сразу осознал смысл ее слов, но когда наконец понял…
«Она ведь сожгла мою одежду!» – пронеслось у него в голове, и он посмотрел на полуоткрытую дверь.
– Мисс Нортрап, но мне больше нечего надеть. Я не привез с собой никаких вещей! – крикнул он.
Весь его гардероб остался на корабле, который стоял в лондонской гавани. Еще он заказал кое-что у портного, но эти вещи пока не готовы. Он был так ошеломлен известием о смерти отца, что отправился в дорогу, совершенно не подготовившись к такому путешествию.
А что случилось с его пальто?
– Только не говорите мне, что и мое пальто вы тоже сожгли. Мисс Нортрап? Вы слышите меня?
Ответа не последовало.
– Эта женщина просто невыносима, – пробормотал он и, придерживая руками простыню, решительно подошел к двери и открыл ее настежь. Он был готов устроить этой своенравной девице настоящую взбучку, однако так и не смог произнести ни слова.
Она стояла посреди кухни, удивленно оглядываясь по сторонам. Дверь была открыта, и холодный ветер, гуляя по полу, задувал и под тонкую простыню, в которую он завернулся.
Их взгляды встретились.
– Они ушли, – тихо сказала она.
– Кто ушел?
– Миссис Биггерс, миссис Седлер и остальные, – ответила она, шагнув вперед. – Миссис Биггерс даже забрала свой пирог с телятиной. Почему они ушли не попрощавшись?
Йель прошел через кухню к двери и плотно закрыл ее.
– Может быть, это как-то связано с тем, что я появился перед ними в таком виде?
Мисс Нортрап испуганно вздрогнула.
– Да, да… Должно быть, вы правы. Женщины по натуре своей очень впечатлительны, и ваше появление оказалось для них слишком большим потрясением.
– Я в самом деле произвел на них сильное впечатление? – спросил он, явно польщенный такой реакцией женщин.
Она уловила скрытый смысл его вопроса, и ее щеки слегка порозовели от смущения.
– Я имела в виду совсем другое.
– И что же, мисс Нортрап, вы имели в виду? – не унимался Йель, наслаждаясь ее замешательством.
Поморщившись, она отвернулась от него и демонстративно принялась убирать со стола разбитые чашки.
Йель подвинул к себе стул и сел на него. Он не привык к тому, что его игнорируют. По крайней мере, женщины всегда уделяли ему много внимания. А эта особа делает вид, что он ей совершенно безразличен. Это что-то новенькое.
Он заметил, как дрожали ее руки, когда она собирала осколки бело-зеленого фарфора.
– Вас что-то тревожит? – спросил он.
Она не ответила. Повернувшись, она подошла к мусорной корзине и бросила в нее разбитый фарфор.
– Существенная потеря, – сказал он. – Когда-то это был прекрасный сервиз, – добавил он и решил, что сморозил какую-то глупость. Дело в том, что он никогда не обращал внимания на такие мелочи, как чайные чашки. Он даже не мог отличить стаффордширский фарфор от севрского. Однако она почему-то расстроилась, и Йелю хотелось ее как-то утешить.
Мисс Нортрап взяла лежавшую на буфете тряпку, свернула ее и принялась вытирать со стола пролитый чай. Йель протянул руку и взял одну из уцелевших чашек.
Это была обычная чашка из молочно-белого фарфора с узором из зеленых листьев.
Мисс Нортрап выхватила ее у него из рук и поставила в буфет рядом с другой такой же чашкой и заварочным чайником. Потом она повернулась к нему, явно сожалея, что вела себя так грубо.
– Они принадлежали моей матери. Это все, что у меня от нее осталось.
Йеля не раз били кулаком в живот, и ему было чертовски больно. Однако ее слова нанесли ему сейчас еще более чувствительный удар. Он до сих пор помнит, как сильно горевал после смерти матери… И, конечно же, он так и не пришел в себя после смерти отца.
Он встал со стула.
– Простите меня. Я не знал.
– Да откуда вам было знать… – ответила она, продолжая вытирать стол. Саманта наклонила голову, и ее длинная коса, свесившись через плечо, раскачивалась из стороны в сторону, словно маятник.
Он внимательно посмотрел на нее. Она все еще энергично терла стол, хотя он давно уже был чистым. С ней явно что-то было не так. Он никогда не придавал значения женским капризам и особо не задумывался над тем, что чувствуют женщины. Женщины ему всегда были нужны только для одного (и это доставляло ему огромное удовольствие), и относился он к ним весьма пренебрежительно.
Однако его тронуло то, с каким спокойствием она переживает свое горе. На стол упала капля, а потом еще одна.
Он вдруг испугался не на шутку. О Господи, да она плачет!
Ему следовало тихо сидеть в спальне и не высовывать от туда нос. Ему, черт возьми, вообще не нужно было покидать Цейлон. Это путешествие превратилось в одно сплошное недоразумение. И ради чего он все это затеял? Ради того, чтобы потешить свою гордость?
Его гордость – ничто, когда женщина плачет.
– Не плачьте, мисс Нортрап. Не стоит плакать. Все будет хорошо. Возьмите деньги, которые я вам оставил, и купите себе новые чашки.
Лучше бы он этого не говорил. Теперь слезы ручьями текли из ее глаз.
Йель положил руки ей на плечи.
– Сядьте, прошу вас. Садитесь же! – сказал он, собираясь в третий раз повторить свою просьбу, однако этого не потребовалось. Она покорно опустилась на стул.
– Ну же, не стоит делать из мухи слона, – сказал он, опустившись перед ней на колени. – Не стоит лить слезы из-за разбитых чашек.
– Вы правы, – сказала она, пытаясь взять себя в руки. Мисс Нортрап была девушкой сильной и почти никогда не плакала. Она казалась ему такой трогательной с этими красными от слез глазами… Он перекинул ее косу через плечо, слегка погладив при этом. Ее волосы оказались на удивление мягкими и шелковистыми. К ним приятно было прикасаться.
– Тогда почему вы плачете?
– Я собиралась взять этот сервиз в дом своего мужа. Однако сейчас это уже не имеет значения, потому что я никогда не выйду замуж… – сказала она и, громко всхлипнув, снова залилась слезами.
Йель не знал, что ему теперь делать.
– Мисс Нортрап, прошу вас, не стоит так горько плакать, – сказал он и обнял ее за плечи, а потом резко отдернул руки. Он подумал, что если сейчас кто-нибудь войдет в дом и увидит, как он, полуголый, обнимает ее, то вряд ли поверит в то, что он просто пытается ее успокоить.
– Со мной все в порядке, – сказала она, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Я просто устала, да и жизнь моя в скором времени изменится к худшему.
– Расскажите мне обо всем, – сказал Йель, пытаясь хоть как-то отвлечь ее от грустных мыслей. – Ну же, утрите слезы, – сказал он и протянул ей край своей простыни.
Это была, конечно, глупая идея, но, тем не менее, он добился своего. Саманта посмотрела на ткань, которую он сжимал в руке, и рассмеялась. Йель вложил край простыни в ее руку, и она вытерла ею свои глаза.
– А теперь расскажите мне о том, что вас беспокоит, – спокойно сказал он.
– Меня беспокоит Спраул, моя жизнь. Словом, все беспокоит.
– А-а! – понимающе воскликнул он. – И что же в вашей жизни не так?
Она посмотрела на дверь и ответила ему полушепотом, как будто боялась, что жители деревни услышат ее:
– Иногда я жалею о том, что не могу приспособиться к их образу жизни. Но я не такая, как они. У меня нет мужа, и я живу так, как мне нравится. Я люблю читать книги и размышлять… Как представлю, что мне придется всю оставшуюся жизнь провести вместе с мисс Мейбл и мисс Хетти, меня просто ужас охватывает. Мне кажется, что лучше умереть.
Он накрыл своей ладонью ее руку и посмотрел ей в глаза.
– Не смейте так говорить. Даже не думайте об этом. Как бы ни ужасна была ваша жизнь, она все-таки лучше смерти.
Она некоторое время задумчиво смотрела на его руки, лежавшие у нее на коленях, а потом сказала:
– Вам легко говорить. Вы мужчина, поэтому можете ходить, куда вам захочется, и делать все, что захочется. Я уже слишком стара для того, чтобы выйти замуж. Ходили слухи о том, что племянник нашего сквайра, викарий Ньюэл, собирается сделать мне предложение, но он недавно женился на женщине, которая моложе меня, и взял хорошее приданое. Я не держу на него зла, но сейчас все желают, чтобы я освободила дом викария. Нравится мне это или нет, но если я не перееду в дом мисс Мейбл и мисс Хетти, то мне просто негде будет жить.
Йель никогда не задумывался над тем, какое положение в обществе занимают женщины. Ему казалось, что все они хотят выйти замуж, по крайней мере, самые достойные из них. На Востоке ему приходилось слышать о том, что некоторые дерзкие и сильные англичанки устанавливают собственные правила. Такие женщины обычно либо сказочно богаты, либо имеют мужей, которые позволяют им делать все, что им заблагорассудится.
– Почему же ваш отец не нашел вам мужа? – спросил он.
– Это не так уж легко, – нахмурившись, ответила она. – Вы только посмотрите на меня.
– Ну вот, я смотрю на вас и не вижу никакого изъяна, – ответил он. И это была чистая правда. Мисс Нортрап, конечно, не знойная красавица, но, тем не менее, весьма привлекательная, свежая и здоровая девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40