Даже Квинта не выдержала и хмыкнула, когда Гонория принялась отчитывать одну из девушек, пролившую вино на стол.
От Лили не укрылось и замешательство, отразившееся на лице леди в тот момент, когда она узнала прибывших с Валентином гостей. И это замешательство стало для нее добрым знаком. Гонория узнала ее не сразу. А Лили вела себя уверенно. Ей необходимо было доказать леди Задаваке, что испуганной девочки больше нет.
Лили нисколько не пожалела о том, что Гонория покинула дом вскоре после приезда хозяина. Предложение Валентина сопровождать ее было принято с радостью. За сим последовал извиняющийся взгляд, призванный убедить приехавших с капитаном в том, что он с радостью готов пренебречь обязанностями хозяина ради счастья проехаться вместе с Гонорией. Бедняжке было невдомек, что Уайтлоу сообщил своим спутникам, что ему нужно съездить в Пенморли-Холл — навестить сестру и зятя.
Лили вспоминала прощание с братом и сестрой. Они стояли перед домом и махали руками, Раф лаял, Колпачок верещал. Тристрам вначале очень расстроился, когда Валентин отказался брать его с собой. Но потом, когда мальчика убедили, что он остается за старшего, тот смирился. Квинта и Артемис стояли рядом с детьми, сэр Роджер чуть поодаль, за их спинами. Странно, но четче всего девушке запомнились лицо Гонории и ее недобрая улыбка.
В Фалмуте они сели на корабль и без дальнейшего промедления отплыли на запад. Плавание проходило спокойно, может быть, даже слишком спокойно. Ветер надувал паруса, «Мадригал» летел к острову как птица.
Лили взглянула на Валентина. Здесь, в тропиках, не было, нужды носить камзол и жилет. Сейчас он был в белоснежной рубахе с распахнутым воротом и широкими рукавами, закатанными до локтей. Черные волосы его отросли, и, чтобы густые кудри не мешали ему, Валентин делал хвост. Он походил на пирата, что вполне соответствовало мнению о нем испанских моряков. Лили знала, что у них есть все основания относиться к нему с опаской. Достаточно было заметить этот дьявольский блеск в его глазах.
Губы у Лили дрогнули, стоило ей лишь подумать о холодности, а может, и безразличии, с которыми Валентин относился к ней в пути. Ни разу он не искал ее общества, ни разу не пригласил на разговор. Он вел себя с ней так, будто они были совершенно чужие люди. Иногда Лили казалось, что все было лишь сном — его объятия, его поцелуи.
Валентин никогда не вспоминал ту встречу на ярмарке. Быть может, для него во всем этом не было ничего особенного. Все забылось и рассеялось словно дым. Как только он узнал, что его Франциска оказалась Лили Кристиан, он потерял к ней интерес.
— Ты ведь любишь его, да? — спросил Саймон. Не было смысла отрицать своих чувств к Валентину. Любовь читалась в ее глазах, стоило ей лишь бросить взгляд в сторону Уайтлоу-старшего.
— Я всегда любила его, Саймон, — вздохнула Лили. — Он ни о чем не знает и никогда меня не полюбит. И никогда не узнает, как сильно я его люблю.
Она не догадывалась, как страстно прозвучало ее признание. Саймон взял ее руку, поднес к губам и… пожал в знак участия.
— Я боюсь, что и дружбы его лишилась, Саймон. Он меня просто презирает, — прошептала Лили. Ничего хорошего не было в этих бесплодных мечтаниях, особенно если учесть, что в Равиндзаре Гонория Пенморли ждет возвращения своего капитана.
— Не надо отчаиваться, Лили, — осторожно произнес юный джентльмен. — В последнее время я стал понимать смысл выражения «что ни делается — все к лучшему». Даже если иногда нам кажется, что все потеряно, мы не можем утверждать, что счастье не вернется к нам. — Он улыбнулся очень грустно. Но Лили не заметила выражения его лица: она смотрела в другую сторону.
Саймон знал то, о чем не догадывались ни Лили, ни Валентин. Юноша наблюдал за ними. Он видел, как его дядя смотрит на Лили. Если та поворачивалась, капитан сразу опускал глаза. Саймон понял: Валентин борется со своим чувством. А Лили… Лили думала, что капитан не любит ее. Саймон тоже был влюблен в эту девушку, но решил не вставать между ней и своим дядей. Кто виноват, что Лили отдала сердце этому мужественному, решительному человеку — капитану! А Саймон… Кто он такой? Просто мальчишка, который только недавно оторвался от маминой юбки. Нет, он не пара такой чудесной девушке. И еще: Саймон чувствовал, что между этими двумя произошло нечто, из-за чего они относятся друг к другу с опаской. Каждый стремился не обращать на другого внимания. Но когда они смотрели друг на друга, только слепцы не заметили бы бешеного желания, сквозящего во взгляде каждого из них. Саймон чувствовал себя так, словно подглядывает за любовниками.
Младший Уайтлоу взглянул на Лили и вздохнул. Надежды ушли, осталось только мечтать да хранить свою тайну. Саймон понимал, что, если не хочет лишиться расположения Лили и дружбы дяди, ему придется довольствоваться лишь ролью друга.
— Ты веришь мне, Лили? Я не хочу притворяться оракулом, но увидишь — фортуна тебе улыбнется. А как может быть иначе, если ты такая хорошенькая?
Лили неожиданно приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. В ее глазах он прочитал нежность — нежность сестры к брату.
Но Валентину, стоявшему на верхней палубе, эти двое казались юными влюбленными, воркующей парочкой. Он ревновал свою русалку к обормоту племяннику. Это зрелище сводило его с ума. Если Лили Кристиан казалась ему красавицей, когда он увидел ее на берегу, а потом в перелеске, возле пруда, когда он держал ее, бесчувственную, на руках, то теперь Валентин понял, что разглядел тогда всего лишь блики. Только сейчас ему начинала открываться ее истинная красота.
Он постепенно заново узнавал ту, которая из девочки превратилась в желанную женщину. По мере того как он присматривался к Лили, узнавал ее взгляды на жизнь, ее суждения, оценки, он все больше влюблялся в нее. Постепенно Валентин проникся глубоким чувством к этой, и именно к этой женщине, к той Лили, которую он привез с острова. И незнакомка по имени Франциска, встреченная им однажды, уступила в его сердце место Лили Франциске Кристиан, дочери капитана Джеффри и Магдалены. На смену влечению физическому пришло более сильное чувство в котором желание было только одной из нитей, привязывающих его к ней. Лили Кристиан была скромна и добра, не пример большинству знакомых Валентину красавиц. Эта девушка умела постоять за себя. Не побоялась она и самому Уайтлоу бросить вызов. Храбрость ее не могла не восхищать. Она не кокетничала, не рисовалась, но глаза ее, зеленые, на удивление выразительные, околдовали его. Валентин любил наблюдать за своей русалкой, когда та о чем-нибудь думала. Лицо ее светлело, на губах появлялась загадочная улыбка. Когда же она сидела на палубе, расчесывая свои рыжие волосы, то была похожа на сирену. Казалось, сейчас запоет — и все матросы бросят свою работу и пойдут за ней. А она утащит их в морскую пучину. Лили искушала Валентина, терзала его душу и тело. Лежа на койке в своей каюте и зная, что где-то неподалеку лежит она. Валентин с ума сходил. Ему хотелось встать, пойти в ее каюту, а дальше будь что будет. Но он не двигался с места.
Лили стояла на палубе, и солнце зажигало огнем ее волосы. Ветер обдувал ее, подбрасывал вверх длинные пряди, и они вились вокруг ее головы, словно были живыми. Юбка от ветра прилипла к телу, обтянула бедра и нежно-округлые ягодицы. После того как миновали холодные широты, Лили сменила тяжелый зеленый бархат на более легкое платье из кремового шелка, а когда приплыли к острову, она без сожаления сбросила нижние юбки и мешавший дышать корсет.
Только Лили с ее чувством независимости могла решиться презреть условности ради удобства. Все в ней восхищало Валентина. Но не ему она должна была достаться. Он был слишком стар и циничен для такой невинной и чистой девушки. Его смущало и еще одно обстоятельство: если он женится на ней, как сможет он покидать ее на долгие месяцы, как заставит себя уйти в многомесячное плавание после того, как узнает ее? Но море тоже было частью его жизни. Нет разлук — нет и радости свидания с домом, с его еще одной любовью — Равиндзарой. Он не сможет быть всегда рядом с Лили. Любить ее означало лишь накликать беду на свою голову: постоянные муки ревности, порождаемой страстью такой удивительной силы, что она пугала его.
Валентин тряхнул головой. Уж не лихорадка ли у него, раз он непрерывно думает об одном и том же? Он, мужчина во цвете лет, ведет себя как мальчишка, у которого слюнки текут от одной мысли о предмете вожделений, мальчишка, не знавший женского тела. Но у него никогда не было такой женщины, как Лили. Валентин думал, что любит Корделию, но сравнивать его чувство к Лили с тем, что он испытывал к Корделии, все равно что сравнивать июль с ноябрем. Он хотел свою очаровательную русалку и знал, что добьется ее, если постарается. Она была так невинна, что соблазнить ее ничего не стоило. Она уже трепетала в его объятиях, и губы ее касались его губ. Она хотела его. Она была бы его, если бы он пошел на поводу у своих желаний. Но ведь есть еще и долг! Сможет ли он сделать ее счастливой? Она будет страдать от одиночества и скорее всего захочет, чтобы кто-нибудь разогнал ее тоску. А в том, что от желающих отбоя не будет, Валентин не сомневался.
Что бы там Лили ни говорила, что жизнь Валентина не имеет отношения к жизни ее семьи, он считал по-другому. Она была частью его жизни, он чувствовал ответственность за нее. В конце концов, он вытащил ее с острова. И самое главное, она была дочерью Джеффри Кристиана. Одно это давало ему право считать себя ответственным за ее благополучие. Джеффри не был бы против, если бы за его девочкой приглядывал Валентин. Так что, хочет она того или нет, он не уйдет из ее жизни.
Он наблюдал, как его племянник обнимает Лили за плечи.
Что ж, если ему суждено уступить Лили другому, то пусть им будет Саймон. По крайней мере, это его родственник, а значит, они с Лили будут встречаться. Капитан проследит, чтобы Лили ни в чем не нуждалась, чтобы никто ее не обижал. Если она выберет Саймона, то Валентин заставит мальчишку сделать эту прекрасную женщину счастливой. Дрожащей рукой Валентин провел по волосам. Его трясло при одной мысли о том, что в постели с Лили будет другой, пусть самый достойный, мужчина.
Он заставил себя отвернуться от Лили. Сейчас перед ним стояли другие задачи, а времени поразмышлять у него будет предостаточно, когда они вернутся в Англию.
— Тяните лучше, парни! Никому не дам работать спустя рукава! — гаркнул Валентин, и некоторые из матросов удивленно посмотрели в сторону своего капитана, обычно сдержанного и немногословного.
Шлюпки спустили на воду.
— Если бы вы сподобились перенести обмен любезностями на более удобное время, мы могли бы причалить к берегу еще до захода солнца, — ехидно проговорил Валентин, неожиданно появившись рядом с Саймоном и Лили.
От капитана не укрылся румянец, вспыхнувший на щеках у Лили. Конечно, его племянник не тратит времени впустую. Наверное, стоял и нашептывал девушке на ухо любовные слова.
— Прости, дядя, — начал было юноша. — Мы только говорили о…
Валентин не дал ему закончить:
— И в будущем прошу подыскивать для своих любовных игр другое место — не на глазах у моей команды. Вот когда мы вернемся в Лондон и прочно встанем на якорь, тогда — пожалуйста! Ищите себе укромную бухточку для лобзаний или милуйтесь прямо в Сент-Джеймсе, если вам будет угодно. Меня это уже не касается!
Валентина, как говорится, понесло. Долго сдерживаемое раздражение искало выхода.
— А вы, госпожа Кристиан, — проговорил он, смерив Лили презрительным взглядом, — надо ли вам напоминать, что порядочные женщины носят нижние юбки? Если бы вы соблаговолили одеться поприличнее, ребята на корабле работали бы лучше.
Саймон был совершенно сбит с толку гневной тирадой дяди. Он растерялся и, вместо того чтобы дать Валентину отпор, только открывал и закрывал рот, как рыба на суше.
— Ну-ну, капитан, — проговорила Лили спокойно. Затем развернулась и с гордо поднятой головой отправилась вниз, в каюту.
— Ну, дядя, — возмущенно заговорил Саймон после того, как Лили ушла, — я думал, что ты никогда не ошибаешься. Про море и управление кораблей ты и в самом деле знаешь больше, чем другие, но в женщинах ты совершенно не разбираешься!
И юноша направился к шлюпке, не желая слушать, что скажет ему родственник.
В результате последнее слово осталось за Саймоном. Взгляд Мустафы, перехваченный бравым капитаном, послужил подтверждением того, что он свалял дурака. Не легче Валентину стало и тогда, когда он увидел Лили Кристиан, которая садилась в шлюпку рядом с Саймоном. Нижняя юбка из тафты шуршала, а белые кружевные оборки, торчащие по моде из-под платья, словно на зло были выставлены для обозрения.
Валентин подозвал к себе первого помощника, симпатичного молодого человека лет тридцати по имени Блэкстоун.
— Я рассчитываю на то, что вы выполните приказ, — сказал капитан. — Смотрите в оба!
— Да, сэр, — откликнулся моряк.
— Оставляю вас за главного. — И Уайтлоу следом за Мустафой спустился в шлюпку. — Отчаливай!
Один из матросов оттолкнул шлюпку от корабля, и, едва та оказалась на безопасном расстоянии от судна, матросы, повинуясь команде, дружно налегли на весла.
Плыли недолго. Шлюпка причалила к берегу. Саймон от неожиданности едва не свалился за борт. Но дядя удержал его.
Лили понимала, почему младший Уайтлоу так рвется на остров. Она сама ликовала, что вернулась сюда. Вот берег: песок — такой родной, песок, который помнит их босые ноги, ласковая бухточка за скалистым мысом с зеленоватой водой, теплой и нежной. Излюбленное место их детских забав. Здесь плескались они под солнцем, забыв обо всем на свете, пока голова не начинала кружиться. А потом приплыл корабль с красным крестом на белом поле, и их доброму мирку пришел конец.
Лили украдкой взглянула на Валентина. Интересно, о чем думает он? Быть может, он вспоминает день, когда «Мадригал» бросил здесь якорь в прошлый раз? В том же месте, за рифами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51